Пассажиры разума (СИ) - Красников Валерий "Альтер Эго" - Страница 29

Я оказался в просторном помещении, в полутьме: стрельчатые окна, застекленные разноцветными стеклами, покрылись пылью и почти не пропускали свет. Резкий запах мышиного помета, кожи и прелой бумаги ударил в ноздри. Массивный стол в центре кабинета, заставленного шкафами с книгами, был завален листами пергамента и кожаными свитками. За тяжелым креслом, приставленным к королю мебели вроде слуги, чернело чрево камина. На закопченных камнях портала кто-то сделал надписи на незнакомом мне языке. Были там и рисунки... В этих граффити сам Сальвадоре Дали смог бы почерпнуть вдохновение. Рассматривая изображения странных механизмов и препарированные человеческие тела на них, я готов был поклясться, что известный на Земле сюрреалист тоже видел это... Какая мерзость!

   Не стану читатель мучить тебя подробностями, ведь и Дали на закате своего творчества обратился к религии. А между тем размышления и воспоминания о его творчестве вызвали в памяти историю о том, как автор композиции «Танец с саблями» композитор Хачатурян явился во дворец великого художника, конечно же, по его приглашению. Арама Ильича слуга Дали отвел в зал, с накрытым к обеду столом и, уходя, запер двери, что, безусловно, немного смутило маэстро.

Он ждал художника час, может, немного больше. От скуки пробовал вино и еду. И, наконец, ему захотелось отлить. Но куда?! Хачатурян постучал в закрытые двери и совсем отчаявшись, пристроился пожурчать над вазой династии Цинь, стоящей в углу залы. И тут зазвучала музыка -  его «Танец с саблями»!

Распахнулись двери, и появился обнаженный Сальвадоре. Размахивая настоящей саблей, с метлой между ног, вроде, как на коне, он проскакал перед композитором, орошающим вазу. Дали, сделав круг почета вокруг стола и удалился. Вошел его слуга и объявил аудиенцию законченной.

   Насколько эта история правдива, я не возьмусь утверждать, но в тот момент и я остро нуждался в вазе династии Цинь. Отлить в камин мне показалось верным решением. Намериваясь совершить акт вандализма, оперся рукой о гранитную полку, услышал где-то в стене щелчок, и только натренированная реакция помогла мне избежать столкновения с провернувшимся на сто восемьдесят градусов каминным порталом. За ним я увидел узкую винтовую лестницу и почувствовал запах машинного масла и лекарств.

   Грязная паутина, свисающая с потолка и стен, таки прилипла к белоснежной рубашке, подаренной нинча. Я достал меч, и снял им покрытые пылью нити, освобождая проход. На какое-то время замер, прислушиваясь к странному тиканью внизу. Внезапно вспыхнул свет. Рефлексивно закрыв глаза, тут же вздрогнул от внезапно завывшей сирены. Уже с двумя мечами в руках, ослепленный, я был готов сразиться с кем угодно и, увидев, наконец, монстра перед собой, едва не зарубил ту, кого намеривался спасти.

   Стефани Анастари была подвешена над каменной чашей, куда сливался тоненький ручеек какой-то жидкости, увлажняющей ее кожу. Маслянистая влага небольшими порциями подавалась из трубок, нацеленных на разные участки вибрирующего под импульсами тока тела. Сотни проводков тянулись от агрегата, стоящего у стены, и крепились на Стефани иголками, введенными под кожу. Я понимал, что сделано это было не для того, чтобы мучить ее, но перекошенное лицо баронессы и волны судорог, сотрясающие синюшную кожу, вставленная в рот какая-то фигня, отросшие до полуметра ногти на руках и ногах вызвали рвотный рефлекс.

   Из потолка вдруг появилось щупальце. Словно змея в стальной чешуе, оно с чмоком выдернуло изо рта Стефани загубник. А когда девушка упала на пол, манипулятор принялся методично извлекать из ее кожи иголки.

Трубки последний раз изрыгнули смазку, и тело «спящей» полностью опустилось в чашу. Девушка открыла глаза. Поначалу в ее взгляде не было ничего. Пусто, почти, как у нинча. Вскоре она сама освободилась от ремней и попыталась подняться. Я должен был ей помочь, но не смог. Сам едва стоял на ногах, корчился, подавляя рвотные спазмы в желудке.

   Потом она заплакала. Беззвучно... Из широко открытых глаз, оставляя грязевые дорожки, текли слезы. Бля! Спасатель! И все же я смог сдать себя в аренду моменту и, взгромоздив невесомую баронессу на плечо, отправился в обратный путь к Фальке. Привести девушку в порядок можно было только там. Пыхтя и проклиная обстоятельства, по которым с момента попадалова поддаюсь манипуляторам всех мастей и, до сих пор, не определился с  собственными целями и планами, я поднялся на борт Фальке. Там «загрузил» тело баронессы в помывочную комнату.

   Кстати о манипуляторах... куда подевались всезнающие искины, эти супер-пупер представители разумных минералов?!

   - Чем я могу тебе помочь? - елейным голоском поинтересовалась Надежда.

Фальке вторил ей:

   - К полету готов!

   - Мне нужен план башни. Хочу выйти в город, купить еду и одежду для девушки. Ведь план тебе известен?

   Конечно, он у Надежды имелся! Я тут же увидел башню так, как мог бы ее представить себе человек, поживший в башне некоторое время.

   Выкупав Стефани, достал из рюкзака ножницы и состриг бедняге отросшие ногти. Хорошо хоть умный комбинезон наделся практически сам. Девушка стоически перенесла заботу о себе и, свернувшись на полу калачиком, задремала.

   Взяв из ящика несколько монет, я засунул их за пояс и отправился в город. У четырех дверей на этот раз задерживаться не стал. Открыв южную, вышел и увидел анфиладу комнат вполне соответствующую позднесредневековой эпохе: гобелены соседствовали с мраморной облицовкой на стенах и алебастровой лепкой на потолке. Отсутствие каминов позволило сделать вывод, что отапливали эти апартаменты из служебных помещений. Но пыли и паутины вокруг накопилось не меньше, чем я уже видел в башне.

   Нанять прислугу, вычистить и вымыть цитадель. Заявить о себе в Карах как о владельце замка. Наверное, глупо? Да я и не собирался. Бросив взгляд на зеркальную стену в одном из залов, остановился. Красавец! В шелках и золоте нинча появлюсь на улице, да на меня поглазеть тут же сбегутся все жители этого городка!

   Надежда на мои мысли отреагировала мгновенно - стоило мне подумать о проблемах, связанных с тем, как я выгляжу, в тот же миг увидел свое отражение уже в рыжем костюмчике гайстербешверера Вильта. «Умничка!» - мысленно похвалил, и мне показалось, что моя похвала пришлась ей по душе. Хотя, какая у нее может быть душа?..

   - Я переживаю эмоции. И мне приятно осознавать, что ты доволен, - отозвалась Надежда, - Иногда люди говорят, что у них душа болит... Я понимаю как это...

   Наверное, стоило ей тогда что-нибудь ответить, но хлесткий ветер едва не сбил меня с ног. Я увидел город, окунувшийся в сумерки. Было очень тихо и казалось, небо упало на Кары, собирался дождь. Провозившись несколько минут с засовом на воротах, я вышел из внутреннего круга цитадели на широкую улицу. Двух, трехэтажные дома вокруг выглядели не столь элегантно как в Збычеве. Скорее всего, они строились во времена войн. В этих каменных крепостицах наверняка можно было долго обороняться от врагов.

Я искал харчевню, точнее какую-нибудь вывеску. Вокруг стояли запертые дома с темными глазницами окон, пришлось спуститься ниже по улице, где кое-где в окнах светили масляные фонари.

   Первые капли дождя упали на мостовую. Стало совсем темно. Мне пришлось «включить» ночное зрение. Я замерз, и уже подумывал вернуться, когда заметил вертикальную полоску света, потом почувствовал кисловатый запах пива и подгоревшей еды. Обоняние не обмануло: над перекошенной дверью висела вывеска «Харчевня Ага». На ней еще было что-то нарисовано, но я рассматривать не стал.

   Вошел и прикрыл глаза. Щурясь от света масляных ламп, расставленных на столах и висящих на стенах, невольно поднял руку. Светили фонарики как-то очень ярко! Я попытался закрыть за собой дверь, отмечая, что свободного места за столами будто и нет. Народ в харчевне собрался еще тот - сброд. Мне казалось, что оборванцы, сидящие на лавках уж слишком откровенно разглядывают мою скромную персону. Стараясь не обращать ни на кого внимание,  я подошел к стойке, за которой суетился коротышка с роскошной рыжей шевелюрой. Он кивнул мне, и забасил: