В постели с монстром (СИ) - Блэк Тати - Страница 10

Это вовсе не Нино должна была сидеть рядом с ним. А другая женщина, которую он так и не смог забыть и не забудет никогда. Это она должна была нянчить их детей, а после, ночью, ложиться с ним в одну постель, где он бы любил её, покуда на то хватит сил. Она, а не навязанная ему сестрой едва знакомая незнакомка.

Сдержав рвущееся из нутра негодование, Ильинский осушил бокал шампанского и налил себе ещё. Есть не хотелось. Праздник получался — дерьмовее некуда, вот только совсем не он был тому виной.

Алина смотрела на него, как ему показалось, с укором, и он перевёл взгляд на многочисленные блюда, расставленные на столе, которые зачем-то заказал в огромном количестве. А всему виной — его желание сделать правильно и в противовес этому — неумение подойти к вопросу хоть мало-мальски грамотно.

Он не сразу понял, что стало причиной того, что случилось дальше. Алина вдруг заёрзала и закряхтела, и Нино, быстро отставив бокал с шампанским, будто весь этот искусственно созданный праздник был ей в тягость, подскочила с места и устремилась к малышке. По дороге задела фотографию на туалетном столике — тот единственный снимок, который он оставил на виду. Они с Олей на море за полгода до аварии. Счастливые, влюблённые и мечтающие о будущем. Рамка, свалившись со столика, соприкоснулась с полом и разлетелась на тысячи осколков. И Германа снова прошило болью, словно электрическим разрядом.

— Уйди! — выдохнул он, тоже вскакивая на ноги. Уронил бокал шампанского на ковёр, опёрся руками на стол и тяжело задышал. — Уйди, я тебя прошу.

Нино застыла на месте, а когда он всё же поднял взгляд, увидел, что она растеряна. И точно такая же чудовищная растерянность была у него в душе.

Не он всё это придумал. Не ему всё это нужно.

Не ему, чёрт бы всё побрал!

— Алину забрать? — выдавила из себя Нино, и Ильинский помотал головой.

— Ты не поняла. Уйди вообще. Из моего дома. Уйди!

Она сорвалась с места через долю секунды. Звук её торопливых шагов совпал с боем курантов. Герман думал, что он почувствует облегчение, когда Нино не будет рядом, но он ошибался. Вместо удовлетворения его накрыло тем, с чем он так и не научился справляться — чёрной слепой безнадёжностью. Но только на этот раз она была такой острой, что он даже дышал с трудом.

Наверное, она должна была испытывать сейчас отчаяние и обиду, но в тот момент, когда словно затравленное животное, стремительно неслась по лестнице наверх, чтобы собрать свои немногочисленные вещи, совершенно не чувствовала ничего подобного. Внутри билось только одно желание — бежать подальше от этого места, от Германа Ильинского и от всего, что душило ее, стискивая горло невидимыми клещами.

Наспех одевшись, Нино выскочила из дома и, только оказавшись за пределами особняка, перевела дух и ощутила… облегчение. Она стояла посреди пустой улицы одна, где-то вдалеке взрывались петарды, отмечая пришествие Нового года, а она жадными глотками вбирала в себя морозный воздух, точно заключённый, выпущенный на свободу, и, несмотря на то, что у нее не было денег даже на то, чтобы вызвать себе такси, чувствовала, что случившееся с ней сейчас — абсолютно закономерный итог. И, наверное, все было к лучшему, несмотря на то, какие проблемы для нее влекло за собой это увольнение.

Просто она была в этом доме… не нужной. Десятки и сотни раз она ловила себя на этой мысли за прошедшие две недели. Наблюдала за тем, как Герман возится с Алиной, днём не отходя от нее почти ни на шаг, если только его не отвлекали какие-то дела, и понимала: этим двоим не нужен больше никто. И ее это, в общем-то, абсолютно устраивало, потому что позволяло ей держать с девочкой невидимую дистанцию. Хотя страх сделать что-то не так, вцепившийся в душу липкими холодными пальцами, все равно преследовал ее постоянно, и в моменты, когда Герман забирал Алину с собой, она испытывала неимоверное облегчение. Потому что все происходящее не было для нее только работой, это была бесконечная чудовищная пытка. И сам Герман, похоже, это прекрасно видел и понимал тоже.

Она не ощущала обиды на него. Наверное, ему просто нужен был повод ее выгнать — и он наконец подвернулся. К лучшему для них всех — для нее, для него и для Алины, которая явно нуждалась в чем-то лучшем, чем няня со стороны, которая не могла и не хотела ей дать то, что могла дать только мать. Или женщина, готовая ее заменить.

Возможно, позже она пожалеет обо всём и будет испытывать совсем иные эмоции. Теперь же самым правильным казалось сделать то, что приказал ей Герман — уйти прочь от этого дома, где ей не было места ни в каком качестве.

Нино неожиданно поймала себя на том, что от этой мысли внутри шевельнулось нечто, похожее на горечь.

Засунув руки в карманы куртки, она брела вдоль дороги туда, где, по ее предположениям, находился путь в город. Во всяком случае, такси везло ее в прошлый раз именно так.

Наверное, ей стоило попросить у Германа расчета, но она не смогла бы сделать этого даже под угрозой смерти, потому что видела: он собой совершенно не владел. И о причинах этого могла только догадываться.

Снег хрустел под подошвами ее видавших виды дутиков, когда Нино упрямо шагала по дороге вперёд, и, прислушиваясь к этому звуку, невольно прокручивала в голове раз за разом тот момент, когда от ее неловкого движения упала на пол рамка с фотографией. Нетрудно было понять, что именно это послужило причиной взрыва со стороны Ильинского, только что такого было на том фото — она не знала. Рамка упала стеклом вниз и, когда она невольно оглянулась на нее, не увидела ничего, кроме нескольких осколков. Очевидно было одно — этот снимок был Герману дорог, а она в своей неосторожности покусилась на нечто святое, тем самым предоставив ему прекрасную возможность от себя избавиться.

Да и Бог с ним. Ее все это отныне не касалось — ни сам Герман Ильинский, ни его дочь, ни его… демоны. Тем более, что ей хватало и своих собственных.

Позже она позвонит его сестре и отважится попросить оплату за отработанные дни, ведь это та, в конце концов, нанимала ее на эту должность — Ильинскому совершенно не нужную. А сейчас… сейчас она могла лишь молиться о том, чтобы дойти до города и не замёрзнуть насмерть.

Неожиданный визг шин за спиной заставил Нино остановиться и отойти подальше от обочины, пропуская нагонявшую ее машину, но черная иномарка вовсе не собиралась проезжать мимо. Затормозив прямо напротив нее, водитель открыл пассажирскую дверь и коротко сказал:

— Садись.

Она могла отказаться, конечно же. Бог знает, что было на уме у этого человека, но если что-то дурное — ничто не помешало бы ему выскочить сейчас наружу и затащить ее в машину силой. А ещё у нее была перспектива околеть, пытаясь дойти до дома, где уже мирно спала ее мама, думая, что дочь проведет эту ночь на работе.

Неожиданно стало страшно. Что будет с мамой, если с ней что-то случится? Кто позаботится о маме, кто поможет? Сглотнув ком в горле, Нино сделала шаг к машине, мысленно представляя, сможет ли выпрыгнуть из нее при самом худшем повороте событий.

Нет, такие приемы хороши были только в кино. Единственное, на что она могла надеяться, когда садилась в салон, сразу обволокший ее теплом, так это на то, в существование чего уже давно не верила.

На человеческую доброту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Куранты ещё не затихли. Они отбивали секунду за секундой, но Герман их не слышал. В голове звучал стук торопливых шагов Нино, когда она бежала от него. И делала то единственное, что было верным.

Ильинский тяжело опустился на диван и всмотрелся в экран телевизора невидящим взглядом. Он правильно сделал, что отправил их няню куда подальше. Правильно. И завтра же позовёт сестру и выскажет ей всё, что думает по поводу её ультиматума.