Ключи ушедшего бога - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 55

Что оставалось нам? Убедиться во всем лично после ночевки в убогонькой, но — славься, Дагонт! — чистой таверне. Из еды, не желая рисковать, заказывали только сыр-хлеб-яичницу. Кулинарные дарования, судя по запахам из кухни, не были присущи здешним поварам, если таковые (я про поваров) вообще тут есть. А столько жидкого продукта для приведения любой пищи в годное для желудка состояние я все равно не выпью, исходя из соотношения литр спиртного на единицу веса организма.

Рано утром снова перекусили тем же скудным ассортиментом продуктов и по ущербной пародии на дорогу примерно за час докатили от Алрема до пастушьей фермы. Она притулилась у подножия низких гор, как гриб-трутовик на старом широком пне.

Вбирая полной грудью свежайший и, кажется, даже звенящий чистотой горный воздух, вышли искать информатора. Тот в окружении овец и тройки совершенно не брехливых псов, заросших по самое не могу чище летучего Бармалея, обретался на зеленеющем лужке. Собаки валялись у ног хозяина, овцы бродили, осторожно переступая через камни, щедро усеивающие луг.

— Будь! — поприветствовал жрец местного жителя в какой-то лохматой кепке.

Пастух пыхнул трубкой и лениво ответил:

— Гы.

— Мы хотели узнать о дороге через горы. Пройдет ли там карета?

— Хы. — Собеседник вынул трубку изо рта, выпустил колечко дыма, покосился на карету, на которую показывала вежливо простертая ладонь жреца. Снова пыхнул трубкой и ответил уже более членораздельно: — Не. Местами, где плиты из дороги вынуло, не пройдет. Тока ежели вы свою колымагу на руках перетаскивать будете. И гнать нельзя, лошаденки ноги поломают. Жалко, добрые-то лошадки.

Пастух, отнесшийся к людям совершенно индифферентно, почти ласково покосился на четверку в упряжке.

— На руках? — почти про себя пробормотал жрец, огладив бородку.

Степенно поблагодарив пастуха за информацию и получив в ответ очередное не поддающееся расшифровке «ды», Шериф вернулся к нам, терпеливо ожидающим результата беседы.

Пока стояли, все три пастушьи собачки сместились к щитовику-оборотню и теперь дружелюбно слюнявили собрата в человечьей шкуре. Керт терпеливо сносил заигрывания.

— Сдается мне, ты, лирт жрец, что-то насчет дороги обмозговал, — проронил Кирт.

— Как вам такое: попробуем проехать, использовав подаренные амулеты? Они реагируют на опасность, грозящую носителю, вне зависимости от степени его разумности. Разместим несколько штук в карете, — предложил Шериф. — А лошадей, где надо, поведем в поводу.

— И карета будет порхать над особо опасными колдобинами? — восхитилась я, как может восхищаться русский человек, знающий о том, что дорогой называется то место, по которому хочется проехать.

Шериф с достоинством кивнул. Дабл-Кей только что ладошки не потерли от довольства. Для запасливого Кирта стало бы истинным испытанием оставлять имущество в ближайшей овчарне за пару монет ради прогулки за очередным артефактом по горам. Фиилор же лишь тайком облегченно вздохнул, здраво оценивая свои потенциальные достижения скалолаза.

Итак, два щитовика, жрец и я, решительно заткнув рот попытавшемуся было возражать самому везучему на неприятности принцу, рвавшемуся пожертвовать своим зелененьким камушком, поснимали амулеты и аккуратно прикрепили над каждым из четырех колес кареты. Филькин оставили владельцу, не обращая внимания на сердитое сверкание глазками, — нам так спокойнее!

Подействовали или нет подарочки либарского скелета, до практических испытаний возможности проверить все равно не представлялось. Провожаемые клубами дыма, испускаемыми задумчивым пастухом, мы отправились в путь.

Дорога забирала вверх некруто. Но отправься мы ножками-ножками, постоянный подъем очень скоро заставил бы нетренированные мышцы взвыть от непривычной нагрузки. И без того совершенно разбитая за годы, если не за века эксплуатации, поверхность, состоящая из массивных, явно положенных магией плит, требовала неусыпного контроля от кучера. Потому щитовики и жрец договорились регулярно сменять друг друга.

В особо разрушенных местах, о приближении к которым наши впередсмотрящие сигнализировали пассажирам характерным свистом, вылезать из кареты приходилось всем и осторожно пробираться по фактическому месту дороги, контролируя каждый шаг. Филька особо старательно выбирал путь. После самострела с лестницей и почти чудесного исцеления ноги принц берег, справедливо полагая, что вдругоряд на божественную помощь в исцелении растяпе можно не рассчитывать. Первоотец милостив, но не всепрощающ. Я тоже старалась идти аккуратно, чтобы не познакомить нос с дорожными колдобинами поближе.

Щитовики и жрец шагали легко и быстро, словно по шоссе, мы с Филей плелись следом, сочувственно вздыхая и цепляясь за руки, как два одноногих инвалида, действующих в тандеме. Оставалось только жалеть, что на Фальмире не водились ослики. На таком транспортном средстве мы смогли бы ехать и по горам, не мучаясь с постоянной забавой «вылезай-ка, похромай-ка, залезай-ка».

Особой живописностью места вокруг не отличались. Вокруг царил серый камень с явными следами эрозии, поросший жестковатой зелено-бурой травой, в которой то тут то там сверкали золотые головки мелких цветочков. Поначалу я их за разновидность одуванчиков приняла, но, приглядевшись, заметила другую форму лепестков. Они скорее на львиный зев походили, который очень плохо кушал в детстве и совсем не вырос.

Изредка в траве что-то шуршало, но как-то не энергично и на нас бросаться не спешило. Наверное, местные непуганые грызуны сигнализировали чужакам о занятой делянке. Да время от времени тем же занимались мелкие пичуги с серо-голубым, как раз под цвет скал, оперением.

Если тут водились бесхозные горные козы или бараны, то «хозными» или охотничьими трофеями они становиться не спешили и на глаза нам не показывались.

Амулеты с кладбища пользу приносили несомненную. В паре-тройке мест я самолично видела, как наша карета вспархивала над особо опасными для осей участками, точно объевшаяся птичка. Получался эдакий бреющий полет. И, наверное, мощности волшебной вещицы хватало на животных — ощутимо легче при активации амулета шли кони.

Зато, пока ломали ноги, я невольно снова отметила изменившееся поведение Фильки. Как-то за время наших поисков наследства Ольрэна принц перестал краснеть, поедая меня глазами. То ли страсть вместе с соплями вытекла, то ли наконец в голове нужные контакты перемкнули, и парня осенило: девушка с лицом Симелии — не его возлюбленная принцесса. Может, потому и осенило, что чаша моего терпения, наполненная постоянными недомоганиями радильярского высочества, не выплеснулась раздражением или ехидной насмешкой над болезным принцем?

Симелия, не буду врать, девицей на язык была острой и никакой слабости в поклонниках не терпела. Даже принца в бытность его гостем Ламильяна ухитрялась покусывать, но так, чтобы до дипломатического скандала не доводить и жениха выгодного не напугать.

Ехали-шагали мы долго, и солнце своим оранжевым заревом однозначно намекало на неумолимо надвигающийся вечер. Когда дорога окончательно перевалила на другую сторону гор и пошла под уклон, при очередной аварийной высадке я взобралась на камень покрупнее и вгляделась в простирающуюся внизу холмистую равнину.

Местность купалась в закатных красках. Впереди и слева виднелась небольшая пастушья деревушка, справа — еще более скромный… замок не замок, крепость не крепость, так, крепостица. Дорога к деревеньке выглядела куда как более наезженной или скорее, натоптанной.

— И где тут пики? — не поняла я, созерцая карликовый замок.

— Какие пики? — удивился Кирт.

— Мы вроде как в Пиковые Окраины направляемся, — напомнила я забывчивому щитовику, укоризненно тыча горизонтальной викторией по адресу. — А никаких пиков нет.

— Пик Окра — так барона, владельца этого местечка, звали, пока крепость стражам границы в ведение не отошла. Барон ее продал короне, — блеснул Керт случайно забравшейся в голову информацией.