Пепел Вавилона (ЛП) - Кори Джеймс - Страница 55

Розенфельд закивал.

Две женщины громко, на весь зал, пропели несколько куплетов знакомой Филипу песни и растворились в общем веселье. Он окидывал взглядом зал в надежде, что кто-нибудь обернётся. Может, на Филипа, с которым совещаются величайшие умы Вольного флота, заглядится какая-нибудь девушка. Но никто не обращал на него внимания.

Отец продолжал говорить, но понизил голос. Теперь он звучал так же обходительно и дружелюбно, скорее с укоризной.

— Я разработал план на случай, если кто-нибудь сломается. Па, Санджрани, Доуз, ты. Когда я нанесу следующий удар, все поймут, как она слаба. И вся её поддержка сгорит быстрее вдоха.

— Ты уверен, — сказал Розенфельд, и это прозвучало и как вопрос, и как утверждение.

Он отпил из своей груши, покашлял. Филип видел — отец ждёт, когда этот тип с бугристой кожей закончит мысль. Розенфельд вздохнул, покачал головой. За этим жестом Филипу чудился какой-то иной, ускользающий смысл. 

— Она ведь просто кормила людей. Гражданским такое нравится, си?

— Дармовым товаром всякий может купить голоса, — вставил Филип.

Розенфельд обернулся к нему, как будто впервые заметил.

— Джонсон и его наскоро сляпанный флот, — сказал Марко, — сидят на Церере, вытаращив глаза. Не могут двинуться вперёд, не подставившись. И бросить Цереру не могут. Они в ловушке. Как я вам и говорил.

— Верно, — сказал Розенфельд, и в воздухе повисло невысказанное «верно, но...». 

Весь его скептицизм тянулся следом, как летящая по ветру лента. Верно, но прошло уже много времени с тех пор, как мы сдали Цереру и показали этим свою слабость... Верно, но один из твоих генералов откололся, и ты не можешь заставить её подчиниться... Верно, только Фред Джонсон издаёт приказы в губернаторском особняке на Церере, а ты нет. Каждый пункт Филип воспринимал как удар, но поскольку они оставались невысказанными, он не мог возразить. Как не мог и отец. Розенфельд взял новый напиток, подхватил у проходящего официанта палочку искусственно выращенного мяса и, балансируя свободной рукой, остановил движение. Выражение лица оставалось мягким, но он не сводил взгляда с Марко.

— Выжидание подходящего момента — признак великих стратегов, — заговорил Марко. — Сейчас мы свободно можем проходить мимо внутренних планет — и Марса, и Земли, и Луны, и даже Цереры. Они прячутся за стенами, пока мы движемся по широким просторам космоса, как хозяева вакуума. Чем больше они будут осознавать, что теперь здесь не главные, тем глубже будет их отчаяние. А нам остаётся только ждать подходящей возможности, и она наступит.

— Фред Джонсон, — сказал Розенфельд. — Он уже установил контакт с Карлосом Уокером и Ляном Гудфорчуном. С Эйми Остман.

— Пусть поговорят с ним, — отвечал Марко, и впервые голос зазвучал резко.— Пусть увидят, каким ничтожеством он стал. Мне известны его привычки, и я знаю, о чём ты говоришь.

— Ничего я не говорю, койо, — сказал Розенфельд. — Кроме, может, того, что мы слишком много выпили.

— Я уже тебе говорил — Джонсон будет выведен из игры. Так оно и случится. Мы не взяли его на Тихо — так возьмём в другом месте. Он — мой белый кит, и я буду преследовать его до конца.

Розенфельд смотрел вниз, в свою грушу, сгорбившись и всем телом демонстрируя покорность. Филип ощущал победу отца как свою.

— Наверное, ты так и не дочитал ту книгу? — негромко спросил Розенфельд.

Марко называл корабли тремя волками. «Пелла», конечно, была вожаком этой стаи, а «Кото» и «Шинсакуто» шли рядом на низкой орбите, поддержкой. Выдвижение кораблей на позиции было непростым делом. Занятие Марко не предполагало наличия кораблей-невидимок. Ближе всего к ним находились обычные корветы с краденым антирадарным покрытием поверх корпуса. Марсианская техника, не предназначенная для такой работы и удержания остаточного тепла, была тут не особенно эффективна.

Но в Поясе всегда жили контрабандисты, пираты и воры. Они знали способы спрятаться даже в самой преисподней. Полёты без маячков были только одним из них. Они покинули Палладу на большом ускорении. Их часами вжимало в кресла-амортизаторы, по венам струился сок, но всё же они шли вперёд на грани потери сознания.

А потом — пассивный полёт. Без шлейфов от двигателей, которые могли бы их выдать, «Пелла» и остальные охотники — просто тёплые астероиды, пересекающие пустоту между станцией Церера на внутреннем Поясе и станцией Тихо на её собственной глубокой орбите. «Кото» рискнул затормозить и поместиться между попутными астероидами, чтобы использовать массу камней и льда как объяснение ответа на сигналы радаров. «Пелла» и «Шинсакуто» остались в дрейфе, их маршрут совпадал с обширным потоком обломков астероидов Пояса. Никакого открытого вещания. Связь только узконаправленными сигналами.

Они понемногу сбрасывали газ, чтобы охладить внешний корпус и помешать тепловому обнаружению. Сам вакуум становился их другом. Даже в самом густонаселённом уголке Пояса с многочисленными астероидами приходилось вооружаться телескопом, чтобы увидеть ближайших соседей. «Пелла» была просто тёплой щепкой из керамики и металла среди триллионов квадратных километров — меньше, чем ноготок в океане.

Даже если «Церера» их видела — за долгие недели безмолвной охоты такое могло случиться — они были неотличимы от тысяч других нелегальных искателей, контрабандистов и семей астеров-фермеров. Чтобы их отыскать, Джонсону и его союзникам с внутренних планет надо знать, куда смотреть. И даже если бы один корабль обнаружили, ещё двое ждали своего часа.

До отчаянной попытки Джонсона собрать остатки АВП оставалось несколько недель, но Марко держал корабли в укрытии, ожидая момента, когда Фреду понадобится покинуть безопасную Цереру. Людям свойственны шаблоны поведения, говорил он. Фред Джонсон обычно использует дезориентацию с последующим нападением превосходящими силами. Источники утверждали, что земной флот прикован к Церере. Раз превосходящих сил больше нет, остается дезориентация. А тем временем корабли Марко лежали в дрейфе, пассивные сенсоры наблюдали за Церерой и Тихо, как чересчур умный ребёнок за руками бродячего фокусника. Когда Фред Джонсон обратится с призывом к тем оборванцам из АВП, что ещё ему подчиняются, говорил Марко, он об этом узнает. И когда предполагаемые союзники Джонсона увидят его смерть...

Да, Мичо Па они потеряли. Но Марко легко сможет заменить её сотней других. Сила притягивает людей так же крепко, как гравитация. Иногда даже сильнее.

Каждый день Марко проводил многие часы, пристегнувшись к креслу-амортизатору, словно ускорение может включиться в любой момент, скользя взглядом по данным сенсоров, и всё же оставался энергичным и жизнерадостным. Филип не обладал безумной отцовской выносливостью. В первые несколько дней он не уступал Марко в сосредоточенности и готовности к бою, но даже тогда, к тому времени, как он отправлялся в тренажёрный зал, столовую или в свою каюту, его воодушевление отступало, сменяясь чем-то вроде тревоги. Или гнева. Он и сам не знал, что его беспокоит или кто так разозлил.

Когда «Минский» в сопровождении «Коннота» подошёл к Церере, Филип решил, что момент настал. Там была Па, объединённый флот ждал её совсем рядом, как кошку, радостно несущую домой дохлую мышь. Филип всей душой ощущал, что расправа близка. Великое, сияющее подтверждение того, что Вольный флот сильнее своих врагов. И, похоже, не он один. Кажется, весь экипаж «Пеллы» — Джози, Карал, Бастьен и все остальные затаили дыхание, приготовившись к бою.

Все, кроме Марко.

Для него всё оставалось как прежде, он продолжал наблюдать поток данных из кресла на командном посту. Атака Цереры, оборона «Коннота» «Росинантом». Казалось, всё это оставляло Марко равнодушным и ничего не значило. Он просто фиксировал перемещение кораблей. Он как будто проснулся лишь на мгновение, записывая обвинение Па, где объявлял её марионеткой внутряков — но только пока шла запись. Как только камера отключилась, он снова ушёл в себя. Филип утешался тем, что это всё же не те апатия и безразличие, которые охватили «Пеллу», когда они ушли с Цереры. Марко наблюдал, как хищник в засаде, а «Пелла» плыла по орбите вокруг далёкого солнца, словно прикованная к Церере.