Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 25

«Митрий… Митрий! Ответь! Ты наделил нас силой, мы, твои Стражи Миров, взываем к тебе! Что делать теперь? Враги наступают с юга и с северо-запада. Как поможет моя сила? Я готов отдать свою жизнь!» — все причитал молодой парень, беспрестанно теребя в руках застежку в виде головы гепарда.

«И ты туда же… Ну вот опять. Заткнись уже! Ну, заткнись! Мне же кажется, что это я бормочу! А если меня там Лойэ услышит? Засмеет же!» — пытался шикнуть на жреца Рехи, естественно, безуспешно.

От сцены на балконе всех отвлек совершенно безумный возглас, донесшийся из зала совета. Мирра испуганной птичкой отпрянула к перилам парапета, сжав их так, что побелели костяшки. Красивая все-таки, хрупкая такая, что хотелось бы защитить. Но прошлое — самый надежный тайник, из него уже ничего не вытащить, в нем уже ничего не изменить. Поэтому мимолетное сожаление Рехи потопил в заинтересованности воплями. Он несся вместе со жрецом в недавний зал. Теперь там царил какой-то сумбур и хаос: военные карты кто-то изодрал в клочья, игрушечные кораблики разметали по полу, добротный длинный стол исцарапало лезвие кинжала. А посреди всего этого метался человек, знакомый эльф с якорями. Он то носился вокруг стола, то вскакивал на него, то со всего размаху, расшибая лоб, падал на пол и бился в конвульсиях. Изо рта его шла пена, становясь кровавой из-за обкусанных губ. Кстати, Рехи не заметил клыков во рту эльфа. Все не так, все странно. Но больше заинтересовало то, что в бессильном отчаянии до сорванного голоса восклицал несчастный:

— Город падет… Падет город. Двенадцатый отвернулся от нас. Двенадцатый — он Проклятый! Мы все молились Проклятому!

«Да это ж мой старик! Ну, тот, который меня вырастил-то!» — вдруг узнал ополоумевшего военачальника Рехи, уловил слишком знакомые интонации голоса, фрагменты окончательно сложились. Конечно, испещренное морщинами оплывшее лицо дряхлого эльфа из «прошлых времен» едва ли походило на заостренные черты этого безумца. Но манеры, движения — все неуловимо совпадало, особенно, вся эта экзальтированность и пророческие вопли.

— Ты совсем с ума сошел! — кинулся к нему жрец, разметав свой широкий балахон, точно огромную фиолетовую тучу. Впрочем, поймать верткого воина не сумел. Он скакал по столу, прятался за спинкой трона, страшно вращая глазами. Пальцы его кривились, точно когти, которые скребли дорогую обивку, оставляя борозды.

— Не сошел! Ко мне во сне явился Тринадцатый! — совершенно осмысленно воскликнул эльф, вновь вскочив на стол. На его вопли сбежался весь двор, стражники уже ощерились пиками, за их надежной защитой стоял растерянный король.

— Тринадцатый?! — почти в панике всплеснул руками король. — Ужас-без-имени?! Ты сошел с ума!

— Ко мне явился Тринадцатый! — воздевая руки к небу голосил ненормальный. — Он предсказал всем нам долгий конец и наказание жизнью тем, кто уцелеет!

В тот момент его все-таки стащили со стола, уложили лицом в пол, скрутив руки за спиной. Он продолжал истошно скулить и бормотать что-то, как он проживет еще три сотни лет и узрит разложение душ людей и эльфов. Не соврал ведь, старый.

— Не убивать! — вовремя успел приказать король, заметив занесенный меч.

— Мой король, он предатель и смутьян! — возник вертлявый советник.

— Стража! Уведите его! Адмирал сошел с ума! — приказал после некоторой паузы король, выглядел он шокированным, словно потерял близкого родственника, вернее, важного соратника. Бывалый воин, когда-то стоявший во главе целых флотилий и ведший их на штурм непреступных крепостей, плакал, как ребенок, бился головой о стены и катался по полу, вырываясь из рук растерянных и обескураженных стражников. Вскоре он затих и, совершенно обессилев от предсказательного приступа, заключил убитым тоном:

— Брат пошел на брата. Мы обречены.

Он обвис на крепких руках стражников и больше не сопротивлялся. Король распорядился запереть его в самой высокой башне.

— Сколько лет он служил мне, — сокрушался правитель, устало садясь на трон. — Обращайтесь с ним как можно бережнее! Мы не выбираем, когда лишиться разума. Это просто недуг, как любая другая болезнь.

Лицо его при этом выражало неподдельное участие. Другой бы срубил уже при первых словах голову с плеч, чтобы в трудные времена никто не сеял дополнительную панику. А этот просил еще заботиться о бывшем адмирале. Очевидно, обращались с ним и правда хорошо, раз он пережил Падение и оказался «наказан долгой жизнью». Король ведь явно не дотянул до конца войны. «Хороший ты дядька, добрый, — вздохнул Рехи. — Но слабый».

— Недуг ли? Что если проклятье? — сомневался молодой жрец. — Все потому что он эльф… Говорят, некоторым из них одновременно явился Тринадцатый. Проклятый.

«Эй, братец! Ты не эльф что ли? А с какого ящера я через твою голову все вижу?! Страж ты Мира, тьфу!» — выругался мысленно Рехи, лицезрев начало губительного разделения народов.

— Да-да, — подтвердил второй жрец в бордовом. — А как его зовут, знаете? Сумеречный Эльф. Ясное дело, что с эльфами что-то не то творится.

— А что если они и правда предчувствуют конец? Говорят, они наделены даром предвидения, — сокрушенно прикрыл лицо рукой усталый король.

Казалось, в нем все стремилось к смерти. В душе он уже давно проиграл, его вера в себя истлела, он уже представлял, как лично зарежет любимую дочь, чтобы она не досталась грязным лапам захватчиков.

— Ваше Величество! Мы выстоим! — убеждали его на разные голоса придворные, жрецы, военачальники. Но Рехи уже улетал от них, устремляясь в давящую ледяную темноту.

«Что это? Смерть?» — в который раз испугался он, опасаясь, что яд отравленного клинка все-таки доконал его избитое тело. Но он оказался в полной темноте не в одиночестве. Перед ним теперь совершенно отчетливо проступали черты назойливого Сумеречного Эльфа. Лицо его выглядело напряженным, как будто он тоже вспоминал вместе с Рехи и переживал эту невеселую историю, предшествовавшую Падению.

— Ну привет, Ужас-без-имени, — передразнил Рехи. Даже перед ликом гибели он не смирился бы, не стал умолять.

— Не люблю это прозвище. «Знающий», как меня называли прошлые эльфы, как-то больше по душе.

— Ты вроде провожатого смерти?

— Нет. Я человек.

— Человек, как же, — хмыкнул Рехи. — Зачем я вспоминаю прошлое?

— Кто не помнит прошлого, теряет будущее, — высказал прописную истину Сумеречный. Впрочем, Рехи без своего «дополнительного жильца» ничего такого никогда не слышал. Но фраза ему все равно не понравилась. Что же, если он не помнил своих родителей, то сам не имел права заводить детей? Впрочем, и не хотел особо, уж точно не в этом вечном пути к Цитадели.

— Оно уже потеряно, — напомнил очевидную вещь Рехи. — Разве изменю я что-то? Да я бы им всем морды набил, если бы не парил там призраком.

— Не так будущее меняют, — грустно усмехнулся Эльф.

— А как?

— Хороший вопрос. С учетом того, во что здесь превратились линии мира.

Рехи поморщился от невольного воспоминания, вновь к пересохшему горлу подступила рвота. Да еще чернота на острое мгновение озарилась бесчисленными переплетениями фиолетово-сиреневых склизких «линий», они вились порванными веревками, щерились лапами гигантского паука. Они причиняли боль.

— Я тоже не знаю, что с этим делать, я тоже, — охнул Сумеречный Эльф, попытавшись дотронуться до одной из линий, но его немедленно что-то обожгло, он отдернул руку, прижимая ее к груди, съеживаясь и отчаянно ругаясь: — Проклятье! Тварь ты, Двенадцатый! С первого дня знакомства терпеть тебя не могу!

Рехи же в свою очередь потянулся к самой светлой, как ему показалось. Она напоминала прозрачный пузырь и слегка пульсировала. Пальцы не обожгло, даже наоборот — приятное тепло распространилось по телу. Но тут же сотни других разом зашипели и накинулись на единственную «светлую линию», она вздрогнула и погасла, а новая атака «неправильных» линий вышибла дух.

— Держись! — крикнул напоследок Сумеречный, пока Рехи давился новым приступом отчаянной тошноты. Ненавистные склизкие линии набивались в рот, хлестали по рукам и ногам, стягивали грудь, мешая дышать. Потом он очнулся на какое-то время, выплевывая вполне реальную слизь и желчь.