Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 41

— И что это щас было?! — немного придя в себя, огрызнулся Рехи. Его затащили в ловушку, дважды в ловушку! Проклятый полуэльф не только выведал тайну линий мира, так еще и крепко закусил свежатинкой, которой стал его «гость».

Однако сам Ларт тоже выглядел неуверенным, даже пристыженным. Он отжимал лиловую тунику и длинные волосы, не глядя на Рехи.

— Я… не сдержался, — проговорил Ларт. — Этот запах эльфийской крови… Одна из причин, почему я не отдал тебя сразу на корм своему ящеру.

«А запах твоей крови, полуэльф, причина, по которой я отправился с тобой в западню, — отметил про себя Рехи, вспоминая, каким странным дурманом веяло от полукровок. — Нет, если он будет использовать меня как бурдюк с лакомством, я сбегу. Сдохну, но сбегу. Или сначала доберусь до него».

Рехи острее обычного ощущал запах Ларта, это странное сочетание эльфийского и человеческого, неведомое и манящее новым голодом. Хотелось так же впиться в его шею, так же испробовать до головокружения терпкий алый нектар, слизывая языком малейшие капли. Но ему не позволялось, с ним играли, его мучили. Ларт пытался всеми способами сломить его волю, это Рехи понял с первого дня. Но у странника пустоши все еще оставалась нерушимая цель, хотя на какое-то время он принимал правила чужой игры.

— Пойдем, — вскоре сказал Ларт. — Нас ждет пир.

Путь обратно Рехи практически не запомнил, он достаточно быстро восстановился и не чувствовал недостаток крови. Да еще не хотелось думать про убитого в шатре раненых воина. Но не удавалось: Ларт шел впереди, он командовал поселением, он был всем для полукровок с их жестокими порядками. И какой же ненавистью заходилось сердце, когда Рехи осознавал, что теперь тоже в его власти.

«Ну что ж, не утопили и не съели. Уже хорошо», — утешал себя пленник, но впадал в уныние от того, что не ведал грядущего. В это смутное время к нему не приходили ни Тринадцатый Проклятый, ни Митрий, ни образы прошлого. Никто не подсказывал, как поступить. Деревня была огорожена забором, вокруг которого бродили ящеры, а на пустоши наверняка поджидали недобитые отряды людей.

«И что же будет-то на этом пиру?» — весь день размышлял Рехи, притрагиваясь к слегка припухшему следу укуса на шее. Представлялось, что там его могут сделать главным блюдом, раз уж его кровь так нравилась полуэльфам. Очередная нелепая смерть, особенно, если пережил битву.

Рехи после столкновения с врагами вдруг понял, что для воина лучшая смерть — это на поле боя. Может, поэтому безногий попросил убить себя с мечом в руке, не в битве, но вскоре после нее.

«Вечный пир — приглашение к смерти», — в полной мере осознал Рехи, пока помогал окончательно разобрать учиненный в деревне беспорядок. Работа ему все-таки нашлась, и на какое-то время даже зоркий глаз Ларта не следил за ним. Зато остальные полукровки смотрели на него пристально со всех сторон, кто заинтересованно, кто с опаской, а кто откровенно плотоядно.

«Не хочу на этот пир! Не хочу!» — ужасался Рехи, потому что после вынужденного купания-утопления в полной мере понял, что любая милость Ларта — это ловушка, западня, служащая его мрачным целям. Пусть он и хотел привести свое поселение к процветанию, но Рехи вовсе не намеревался жертвовать собой во имя всех. Уж точно не во имя каких-то неприветливых полукровок.

========== Черные линии ==========

Условный вечер на пустошах наступал, когда красные сумерки полностью сливались с алой точкой на горизонте, которой обозначалась мифическая Разрушенная Цитадель. Тогда все окутывал первозданный мрак, который эльфы даже больше любили, чем время, когда враги-люди видели более-менее отчетливо и ясно.

Темнота всегда скрывала лазутчиков, Рехи уже скучал по временам, когда вел свой отряд, никому не подчиняясь, на очередную охоту. Тогда все казалось невероятно простым и, странное дело, честным. Они ловили жертв, пили кровь, возвращались в деревню, слушали рассказы стариков, раздумывали над смешными загадками Здоровяка, потом обычно разбивались на парочки. Кому как везло. Рехи уединялся с Лойэ… И все выглядело крайне понятным.

В поселении полукровок все расплывалось, как лицо призрака: точно Ларт умел обращаться в ящера и порой сам рыскал по пустоши в облике Ветра. Впрочем, если в ящера перекидываться и не умел, у предводителя все равно существовало несколько личин: с врагами он был зол и беспощаден, с Рехи вел странную игру, зато со своими оставался неизменно добр и обходителен.

Он даже распорядился перенести в шатер всех раненых, которые могли двигаться. Они-то просили не «вечный пир», а нормальный, с едой. И Ларт не отказал.

«Только бы не я был едой. Только бы не я!» — твердил, как заклинание, Рехи, теребя медленно бледневший след от укуса. Ощущения потрясли его, перевернули всю привычную картину, как будто всегда нападали на него, а не он нападал. Теперь он неизбежно ассоциировал бы себя с очередной жертвой, а там и до жалости недалеко. Но если жалеть «еду», то остается только помирать с голоду, поэтому Рехи сосредоточился на том, что желает когда-нибудь напиться крови Ларта. И эта мысль отчего-то приободряла и распаляла здоровую ярость выживания. Но все равно приходилось сидеть смирным зверем по правую руку от трона, который топорщился выщербленным деревом с узорами.

В шатре тем временем собирался народ, шумный, неистовый и, пожалуй, веселый. Полукровки оказались совершенно разными, теперь-то удалось их слегка рассмотреть: где-то мелькнули рыжие или черные космы, где-то взметнулась не по-эльфийски длинная борода.

Но сквозь мелькание разномастной публики Рехи вдруг снова увидел множество линий мира. Сам не зная из-за чего, провалился вдруг на «неправильный» уровень восприятия. И заметил, что все вокруг состоят тоже из склизких черных веревок; в ком-то мелькали удивительные белые, но редко. Рехи задумчиво оглядел себя — такой же, черный, пробитый насквозь темными стеблями, увитый от макушки до пят. Как и все. Как и все…

«Из какой же мерзости мы состоим, — с отвращением подумал он. — Мы опутаны этим с ног до головы. Наверное, поэтому эльфы теперь так жаждут крови, а полуэльфы — сырого мяса. Отравлена сама наша природа».

Странная мысль возвращала к реальности. Он моргнул, и этого оказалось достаточно, чтобы вновь предстал заполненный народом шатер. Вскоре в него зашел под бурные овации и улюлюканье Ларт в короне. Он махал руками направо и налево, а затем вальяжно взгромоздился на трон. И после череды приветственных речей вдруг жестом заставил всех замолчать и начал торжественно:

— Друзья мои, сегодня мы вновь одержали победу над дерзкими выскочками с пустоши. Однако я хотел бы спросить: где же среди вас, подданные мои, настоящие герои? Кто? Может, ты? А, может быть, ты?

Он указывал пальцем то на одного, то на другого мощного воина, отчего те довольно выдвигались вперед, но тут же недоуменно с тайной завистью отступали, когда предводитель выделял кого-то другого.

— Да, вы отлично сражались, но где вы были, когда в меня летела горящая стрела? — Ларт вдруг повернулся к ссутулившемуся у трона «гостю», который хотел выглядеть как можно незаметнее. — Рехи, подними руку!

Рехи неуверенно поднял раненую руку, но Ларт с силой дернул за запястье, заставляя растопырить пальцы и показать всем ожог, который отозвался новой вспышкой острой боли.

— Почему? — громогласно возвестил предводитель. — Я спрашиваю, почему сегодня мою спину прикрывал едва знакомый всем нам эльф? И он даже не побоялся подставиться под огненную стрелу! Чистое везение и, конечно, его мастерство, что он поймал ее рукой, а не грудью!

В шатре повисла напряженная тишина, отчего по спине Рехи прошел мороз. Ему показалось, что после такого заявления полукровки растерзают пленника и, чего доброго, свергнут своего слишком своевольного правителя. Обычно так и делали, если вождь чем-то не угождал.

— Да выслужиться хотел, чтоб его не съели. Тьфу, к трехногим! — подал кто-то голос из притихшей толпы. Очевидно, один из стражников.