Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 48

Казалось, он знал о Бастионе вовсе не из досужих слухов, слишком уж упрямо нажимал на слово «говорят», а выдавал при этом такие вещи, которые из молвы не почерпнешь.

«Страж Мира… — связывал разрозненные факты Рехи. — Страж Мира… Да, мне нужно в Последний Бастион! Там мне скажут, что в Разрушенной Цитадели! И там, возможно, окажется Лойэ. А тебе, Ларт, слишком уютно быть мелким царьком изгоев».

Он себе не слишком-то доверял, и пришел черед ему хмуриться да сжимать нервно кулаки. Весть о мрачном культе не давала покоя, не хотелось, чтобы им попалась Лойэ.

— Эй, эльф, ты изменился в лице, — не упустил случая поддеть Ларт. — Не умеешь скрывать эмоции. Как культ Стража Мира связан с тобой?

Теперь он пытливо и выжидающе буравил Рехи взглядом, блики от огня делали прозрачные синие глаза пугающе оранжевыми.

— Не знаю. И хочу узнать, — спокойно ответил Рехи, но уверенно выпрямился, вскидывая голову и как будто невзначай напоминая: — Но тебе же важнее, чтобы я был воином деревни.

— Хм, «воином»… ладно, иди.

Ларт многозначительно распрощался с Рехи, махнул рукой, приказав напоследок почистить доспехи, которые были собраны возле шатра-кузницы.

К тому времени несведущий житель пустоши уже узнал, как лучше всего приводить в порядок добытые в бою и в курганах трофеи. Рехи добровольно держался поближе к кузнице: так его не сводил с ума нестерпимый для эльфа жар, и при этом он мог в любой миг окликнуть Ларта в случае нападок сторожей.

Конечно, быть зависимым в таком ключе совсем не нравилось, но здравый смысл подсказывал, что так лучше и проще. К чему ложная гордость, если все равно пока не существовало планов побега?

Ему не претила монотонная работа, помогавшая забыть о своем бедственном положении. Караульные деревни бродили поблизости, недовольно поглядывали. Но того, который бросил колкость в сторону предводителя, Рехи больше не заприметил. И это только больше насторожило…

Тем временем руки ощупывали многочисленные кольчуги и панцири. Естественно, старинные, поношенные, кое-где помятые или дырявые. Но все же поражало мастерство управления металлом. Да еще будоражили воображение настоящие стальные мечи, их количество, которые удалось потрогать в тот день. Рехи столько не видел за всю жизнь, а полукровки вот так запросто ими пользовались.

«Отчего так? Неужели мы были такими дикими в моей деревне? Но почему? Почему мы все забыли?» — терялся в смутных догадках Рехи, вспоминая свое поселение, которое утратило всякую связь с людьми из прошлых времен, не считая памяти стариков.

Но что важнее: какая-то там память или вполне реальные мечи? Рехи считал, что оружие явно полезнее, хотя без памяти полукровки дожили до поедания людей заживо.

Впрочем, работа помогала не думать. И все же неизменно тревожил один из стражников. «Твоя ж забава, предводитель», — прокручивалось в голове его небрежное замечание. А чувствовать опасность Рехи умел с детства и никому не доверял, даже тем, с кем вырос в одном шатре. Неужели Ларт по-настоящему доверял своим? Его вера в эту отринутую высшими силами деревню, кажется, туманила его мысли, он видел только внешних врагов. Но не притаились ли они среди знакомых лиц?

«Отпустил бы ты меня. Я ведь принесу тебе только беды», — вздохнул Рехи, невольно признавая свою пагубную способность.

========== Видения адмирала ==========

— Хорошая работа, — в конце дня одобрительно кивнул Ларт и даже попытался потрепать Рехи по голове, словно ящера, но тот вывернулся. Только молча фыркнул, поморщившись.

Он вычистил все доспехи и мечи, сумел разогнуть сильными руками и ногами некоторые вмятины на цельных пластинах панцирей.

— День выдался тяжелый, зато у нас есть несколько новых мечей, перекованных из старых, — подводил итоги Ларт, с удовольствием дыша прохладным ночным воздухом. — Ладно, пошли, пора бы возвращаться в шатер. Где там твоя Телла? Видел ее в течение дня? Если нравится тебе, будет в шатре с нами жить. Раньше моя была. Теперь твоя станет. Ну или как ей захочется.

— Поищу ее. У нее были дела какие-то, — пробормотал Рехи. Телла ему не сказать, что бы уж очень нравилась. Он ее не понимал, практически не видел, не считая плавных изгибов мягкого тела. И вот еще — мягкое. А он привык к жилистой Лойэ. Все было не так в этой деревне. Вроде и терпимо, но просто не так…

«И все же они сохранили даже кузнечное дело! И еще что-то непонятное, вот что она сейчас делает? Для чего?» — думал Рехи, когда они с Лартом нашли Теллу, занимавшуюся изготовлением глиняных заготовок для посуды.

Затем Ларт лично проследил за сменой караулов, обошел каждый закоулок деревни, сопровождаемый своей небольшой процессией молчаливых спутников. С Теллой говорить не хотелось, она же лишь с нейтральным лицом следовала за мужчинами. Как тень, как будто так и не отринула свою рабскую природу. Снова к ней пробуждалась лишь жалость.

Когда последний отсвет красных сумерек зацепился за край дальних гор и сгинул за ними, Ларт с остальными вернулся в шатер.

— Что ж, — довольно потянулся он, разминая уставшую спину. — Караулы все на месте. Можно перекусить и поспать.

— Ты полностью доверяешь своим людям? — поинтересовался Рехи, пока Ларт потянулся за шматком свежего мяса, протягивая нацеженную из него кровь Рехи.

— Конечно, доверяю! Караульных я лично отбирал, — крайне самоуверенно отозвался Ларт, довольный собой и жизнью. Он уже устраивался на шкуре у трона.

Рехи не желал делиться своими опасениями, и все же после утренней стычки его терзало беспокойство. Он видел опасность, казалось, вновь выходя из себя: слышал чьи-то шаги, крадущиеся в ночи, наблюдал осклабленные клыки. Блестел среди мрака нож предателя, но не существовало пока знания, будущее ли это или настоящее. Ветер, колыхавший шкуры, казался вторым заговорщиком, заставляя неуютно ежится.

Кое-как Рехи заснул, свернувшись у трона рядом с Теллой. Но тревога как будто вновь вышвырнула его в созерцание своих неизменных видений, которые не посещали его с момента прибытия в кровавую деревню.

Теперь же дрема оказалась поверхностной, наполненная дурными предчувствиями. Наверное, поэтому Рехи снова оказался на границе реальности и прошлого, ступая в чужом обличии по камням винтовой лестницы.

По обе стороны горели чадящие факелы, и дальний уголок замка не выглядел пышным и уютным в отличие от садов. Жрец в неизменно лиловом балахоне направлялся наверх и вскоре достиг площадки с закрытой окованной дверью. Возле нее дежурил сурового вида стражник с алебардой.

«Странно, недавно мне приснилось, будто я — пустынный эльф в разрушенном мире. Ох, дурной знак. До чего же дурной знак, Двенадцатый меня да направь!» — размышлял жрец, в нерешительности остановившись возле запертой двери.

«А мне-то как странно, что я тебе снюсь, приятель!» — ухмыльнулся Рехи, немало поразившись. Получается, они со жрецом видели сны-предсказания в оба конца. И рассматривали в них друг друга. Странно, очень странно, еще более странно, чем новое мудреное слово «алебастра», точнее, «алебарда», которой жрец про себя обзывал топор с пикой на длинной одетой железом деревяшке.

«И зачем я тебе снюсь? Может, если бы я тебе не снился, ты мне тоже перестал, а?» — подумал недовольно Рехи. Его не раздражали знания о старом мире, в конце концов, только благодаря им удавалось общаться почти на равных с Лартом. А вот нерешительный набожный юноша страшно бесил своими ужимками. Всех-то он приветствовал чинным поклоном головы, и руки-то держал всегда смиренно сцепленными под длинными рукавами дурацкого одеяния.

— Все безумствует? — спросил он у стражника, который с грустью ответил:

— Мечется и заламывает руки. Боюсь, так скоро сойдут с ума его сторожа, то есть мы.

В этот момент дверь в комнату на вершине башни со скрипом отворилась, из-за нее показался старик с высушенным печальным лицом. Его черное одеяние сливалось с таким же черным чемоданчиком, из которого пахло чудными снадобьями. Лекарь, значит.