Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 51

— Да, ночью-то что было?

— А что было, что было? Спятил один из наших, на Ларта злое замыслил.

— Да ты что? Точно спятил, мы же без Ларта пропадем. Кто еще знает секрет укрощения огня и металла?

— В том-то и дело, что все знает у нас один Ларт, — вмешался кто-то третий, наверное, дозорный с неуклюжей башни, высившейся на стене из камней.

— Пропадем мы без него.

— А если шальная стрела или еще какая напасть? Что тогда? — доносился голос нового смутьяна, и это совсем не нравилось Рехи, он нервно дергал ушами и хмурился.

— Думать надо.

— Думать, а не бунт замышлять. Ну чего вот тот хотел? Убил бы. И что дальше? — отвечал разумно один из верных воинов.

— Меня другое волнует — этот эльф, — снова донесся предательский тихий голос дозорного с башни. — Не передал ли ему Ларт свои секреты? В кузницу вон допустил. С чего бы? А нам когда покажет?

— Да ты сам ничему не хотел учиться никогда! — фыркнул на него другой стражник.

Рехи напрягся, невольно сжимая кулаки. Ему претило то, что всем казалось, будто он заодно с предводителем, он бы и вовсе предпочел убраться подальше из этой мрачной деревни.

— Да с чего бы? Он у него так, ручной зверек, тупая тварюшка с далеких пустошей. Вроде мелкого ящера, — снисходительно бросил дозорный, чем еще больше обидел Рехи. Захотелось пойти на звук и высказать им все, что накипело. Но тогда же Рехи вспоминал, что никогда не умел сражаться словами, так больше хотелось дать им в морду. Полукровки вряд ли восприняли бы всерьез любые речи, раз уж Ларт придумал ему такую роль. Шута, отражения. Шпиона… неужели он шпионил ради предводителя?

Тогда все вновь сходилось на желании поскорее выпить его кровь и убраться из деревни. Но никакой возможности не оставалось. Поэтому Рехи решил, что старается исключительно во имя себя.

«Мы еще посмотрим, посмотрим, кто здесь победит», — потрясая кулаками, подумал Рехи. Его мучили смутные предчувствия, временами живот скручивало непонятным холодом, словно в присутствии страшной опасности. Еще он просыпался посреди ночи, чувствуя настороженно какой-то посторонний запах, который наполнял деревню. Запах не живых существ, не крови и грязи. Что-то иное, неживое, но неотвратимое подбиралось ко всем ним, пока Ларт и его люди плели интриги и воевали против людей.

«Валить отсюда надо, просто валить», — пришел к окончательному решению Рехи, уходя прочь от заграждений. За воротами рычали ящеры, словно намекая на невозможность побега.

Внезапно все замерло. Пыль повисла в воздухе, песок под ногами застыл, огонь в кузнице перестал колыхаться, дым прирос к трубе неподвижной глыбой, а жители превратились в изваяния. Казалось, окоченели даже звуки, повисли в воздухе, расходясь едва уловимыми волнами. И на ближайшем камне в неизменно скорбной позе обнаружился печальный Митрий.

Золотые крылья колыхались за его спиной сложенным плащом, он сидел в одиночестве, без Сумеречного Эльфа. Рехи мог бы поклясться, что еще мгновение назад валун оставался пустым.

«Ну и где вы были все это время? И зачем я сейчас понадобился? Небось, не вытащить меня пришел», — фыркнул мысленно Рехи. Он не умел надеяться и не привык просить, поэтому ничего не ждал от задумчивого Митрия.

Тот больше ничего не рисовал на песке и, к счастью, не пытался доказывать непонятные истины. К тому же Рехи знал все и сам: он — Страж Мира.

Только что это меняло? Наваливало сверху всех проблем дополнительную ответственность перед мертвым миром. Вроде бы так. Только Рехи не очень-то жаждал помогать, умирать во имя всех, как того желал смешной жрец в лиловом.

Во имя кого? Во имя людоедов, которые пытались взять силой, а потом сожрать? Во имя полукровок, которые устраивали оргии с пожиранием заживо? Или во имя эльфов, пораженных проклятьем кровососов? Во имя Лойэ, может, и спас бы, да только она затерялась где-то. От всего этого на душе усиливалось крайне гадливое ощущение. Появление семаргла испортило окончательно и без того дурное настроение.

— Ты сбился с пути, дитя разрушенного мира. Сильно сбился, — после долгой унылой паузы выдохнул Митрий. Рехи только упер руки в бока и выдвинул челюсть, кивая:

— Что если я не хочу никуда идти?

— Помнишь, советник из головы предупреждал тебя об опасных друзьях?

— Ну, было что-то. Это вроде про Ларта. Понимаю.

Слова звучали отрывисто, собственный голос резал вязкий воздух, как хлыст. Рехи прекрасно сознавал, что его собеседник, таращивший грустные глаза, способен испепелить одной своей волей, не сходя с места. Но от этого не возникало страха или почитания.

— Да, про него, — только миролюбиво кивнул Митрий. Его мягкий успокаивающий голос как будто убаюкивал. Рехи невольно выдохнул, погружаясь в непривычную апатию обреченного. Отчего-то он понимал, что при желании высший семаргл к нему не приблизился бы на расстояние суточного перехода. Но какого-то мелкого кровососа выбрала старинная сила Стража.

— Слушайте, зачем я все-таки вам? — спросил намного спокойнее Рехи, но тут же нахмурился и бросил: — Идите сами к Цитадели!

В ту минуту он хотел потребовать у Митрия лишь одного: вернуть Лойэ немедленно за стены деревни. И с ней бы Рехи уже никуда не двинулся, не спрашивая мнения Ларта и его приспешников, доказал бы делом, что имеет право на собственный шатер или хотя бы кусок шатра. Вновь вскипала злоба, ведь не оставалось ни малейших сомнений, что Сумеречный Эльф и Митрий способны перенести человека из любой точки пустоши. Но они не доставляли к Цитадели и при этом запрещали оставаться где бы то ни было еще. Рехи претила мысль, что он просто раб, орудие чьей-то силы, воли высших созданий или игры алчного предводителя полукровок. В конце концов, изначально он просто хотел как следует набить морду Двенадцатому.

— Если я вам так нужен, ну так и пошли сразу к Цитадели! — все-таки предложил Рехи, недовольно кривясь. Митрий поднял глаза, виновато сутулясь. Он отвечал не слишком уверенно:

— В нормальном мире мы бы так и поступили. Но ваш долгое время был скрыт от наших взоров. Пробились мы лишь случайно и не можем переноситься на далекие расстояния. Здесь мы такие же странники, как и ты. Мы не уверены, хватит ли нашей силы для победы над Двенадцатым. Я привел с собой последнего уцелевшего ученика. Поэтому нам нужен ты. Линии твоего мира так запутались. Вот уже три сотни лет они черные и грязные. Если ты замечал — хотя вряд ли — все они ведут к Цитадели.

— Замечал. Не недооценивай меня, — мрачно отрезал Рехи. — К Двенадцатому Проклятому.

Он с каждым днем все отчетливее чувствовал, даже не видел, как черный тугой клубок сплетается единым направлением. Черные линии прожигали сны, липко касались кожи. От них горчила пища, и временами приходили страшные видения.

— Да. Теперь этот мир — картина его помешательства. Если так все оставить и дальше, отравленные линии могут «заразить» и другие миры. Пусть мы и провалили свой проект Стражей, но позволить вот так рушить миры… Нет уж!

Услышанное с одной стороны в какой-то мере возвышало Рехи, он даже ощутил себя значимой фигурой. Якобы его готовили для великой миссии. Но с другой стороны все ложилось на плечи новой ответственностью, к которой Рехи совершенно не привык.

— Но я-то просто пустынный эльф! — бессильно воскликнул он, разводя руки, словно демонстрируя, что в них ничего нет, никакого скрытого оружия или силы. Хотя лиловый ожог на ладони свидетельствовал совсем об ином.

— Ты до сих пор в этом уверен? Даже после всех видений? — вскинул светлые брови Митрий. Он встал с валуна, приближаясь к собеседнику, обходя его и выжидающе рассматривая.

— Нет, — только покорно доказал Рехи, однако снова ощерился, как ящер: — Только почему я гнию в этой дыре? А? Какая в этом цель?

— Ты должен освободиться от самого себя. Пока ты не Страж Мира, лишь тень его силы. Часть тебя желает остаться в деревне. Я слышал твои мысли насчет…

— Не смей называть ее имя!

Бессильный гнев вырвался нестройным восклицанием. Рехи и сам не понимал, с чего бы его теперь так ранит любое упоминание Лойэ. Возможно, он томился только по ее образу и призраку, созданному воспаленным рассудком. Возможно, только потеряв ее, признался себе в способности на настоящие чувства.