Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 85

— Если и дальше меня будут посещать такие видения, то лучше, пожалуй, не спать, — пробормотал он, пошатываясь. Он вроде бы висел и парил. Уж точно не спал: слишком отчетливо боль пронизывала каждую клетку тела. В душе замирало смятение, смешанное с чувствами незадачливого жреца. Служитель Двенадцатого ненавидел врагов, настолько яростно и немо, что Рехи вновь содрогнулся. Он тоже часто испытывал гнев, который помогал ему выживать, но здесь крылось что-то более мудреное. Эти сложные люди прошлого мира и ощущали кручено и запутанно.

— Нет, ты должен спать, иначе не дойдешь, — почти ласково отозвался Сумеречный, оборачиваясь. — Не бойся, я всегда рядом.

— Вот еще, я не девка, чтобы меня защищать.

— Признательности я, как обычно, не ждал.

— Ладно, к ящерам. Ты рядом. Митрий где?

Вот уж чье лицо просило крепкого кулака, а дурная башка — острого камня, да потяжелее. Пропадал и появлялся, когда вздумается, а все учил чему-то. Великой любви. Вон в его честь даже фрески на колокольне когда-то малевали. Но картинки никого не защитили. Важнее поступки.

— Он считает, что тебя надо испытать. Ох, учитель-создатель… — Сумеречный запнулся, шумно втянул воздух и протяжно выдохнул, помрачнев: — Но твое испытание еще не начиналось.

— Куда ж еще-то, — недоумевал Рехи, мотая головой.

Так он и пробудился, постепенно выныривая из скорбного окружения едва колыхавшихся вспоротых линий. Они будто сделались немного чище и напоминали уже истертые канаты, а не выпущенные потроха. И на том спасибо. Да благодарить не привык.

— Проклятые Стражи Вселенной…

Рехи проснулся рядом с Лартом на холодных камнях. Тело продирал озноб, и скитальцам не удавалось согреть друг друга. В их волосах колыхался пепел, перемежаясь с такими же белесыми прядями.

Поддавшись странному порыву, Рехи вытянул руку и осторожно отряхнул с макушки друга темно-серые хлопья копоти. Ларт пошевелился и вздохнул, подползая к шее Рехи. Острые клыки царапнули по коже. За время их странствия по пустыне удалось уже отвыкнуть от некогда постоянных укусов, почти приятных. И теперь не возникло никакого внутреннего сопротивления. Даже наоборот.

— Пей, — только рассеяно согласился Рехи, вновь смахивая сажу с головы Ларта. Но тот проснулся и отпрянул, недовольно хмурясь:

— Нельзя.

Голос его звучал хрипло и надтреснуто, но в глазах отражалась привычная сталь. Раньше один их взгляд направлял движение целой армии, и Рехи шел в атаку, почти без раздумий. Канувшая в небытие жизнь в деревне полукровок иногда отзывалась в сердце теплотой. Если бы Лойэ не сбежала так рано, то вполне вероятно, они бы остались там, втроем в шатре предводителя. И не нужен никакой Двенадцатый с их играми семарглов, с их миром искаженных линий.

«Но тогда бы нас всех накрыло извержение вулкана, — горестно заключил Рехи. — Хорошо, что Лойэ сбежала раньше. Да и от голода ничего не спасло бы. Ларт-то удумал: людоедов пересадить на грибы. Эх, трехногий ящер, кто тебя и чему учил в твоем Бастионе…»

— Почему нельзя? — удивился Рехи, намеренно притягивая к себе спутника. — Пей, говорю! Тебе силы нужны.

Ларт подчинился, скорее с неохотой, чем с жадностью хищника. Каждый его глоток отзывался холодом. Кожа покрывалась пупырышками и сминалась, когда четыре длинных клыка пытались вытащить из подрагивающей жилы долгожданную влагу. Рехи сжимал пальцы на плечах Ларта и морщился от боли, но молча терпел, потому что все еще надеялся на продолжение пути. Вдвоем.

— Так не пойдет. Рехи, ты замерзаешь! — встрепенулся Ларт, все же не без благодарности облизывая растрескавшиеся губы.

«Замерзаю? А и ничего! Если ко мне являются твари вроде Сумеречного и Двенадцатого, значит, я им еще нужен. Вот и проверим, как я им нужен. Замерзший в собственной застывшей крови страж вашего неправильного мира», — подумалось Рехи, отчего на сердце сделалось губительно легко. Одернул Ларт, который деловито направился к выходу из ненадежного укрытия:

— Надо поохотиться. Поймать пару ящериц. Потом… — Он слегка запнулся, но уверенно кивнул сам себе: — Ты выпьешь моей крови и снова согреешься.

— Ларт, — только благодарно выдохнул Рехи. Опять этот трехногий ящер лез со своими прожектами, но теперь вроде бы придумал что-то дельное. Потом до Рехи дошло, что это его собственный план, который он все это время считал предерзким проявлением мести. Это что же получалось? Теперь Ларт сам предлагал питаться им? Странное сочетание голода и дружбы. Рехи крепко задумался, бывает ли голод дружбы. И как это вообще. Но желание жить велело двигаться вперед, высматривая среди камней маленьких ящериц или хотя бы червяков.

На покрытой черной пылью земле ничего не росло, и никакие твари не делали нор в отравленной кислой почве. Но все же Ларт поймал парочку сомнительных жуков, чему несказанно обрадовался и отправил их в рот. Хоть бы не отравился.

Рехи краем глаза следил за ним, отмечая, что спутник достаточно окреп после недавнего возвращения из мертвых. «А когда я дойду до Цитадели, меня не вернут», — подумал он, пожелав всем известным ему силам вроде семарглов, чтоб им солнце на головы упало. Представилось, как сгорают и обугливаются белые перья. Те, кто носят сверкающий плащ, не всегда несут справедливость. Да и нет ее, есть удобный порядок вещей. И Ларт рядом. Он шел, прекрасно осознавая гибельность этого странствия.

На мгновение Рехи остановился среди валунов, понимая, что они преодолевают невозможные препятствия только для того, чтобы Митрий исправил свою давнюю ошибку. Нет уж, Ларт точно не заслужил смерти во имя чуждых ему сил. Впрочем, тут же пришла мысль о поисках Лойэ, и все встало на свои места. Приятнее считать, что не ради мести, а ради любви Рехи брел между гор по перевалу, пробираясь все выше и выше. Так легче дышать, так правильнее ступают ноги. Что до желания дать в морду Двендцатому… Так оно никуда не девалось. Хорошо бы еще Митрию. А Сумеречному — как повезет. Это создание вызывало, пожалуй, даже симпатию. По крайней мере, бесило не больше Ларта. Да и помогало почти столько же.

Горы встретили их многочисленными перевалами и пронзительными ветрами. Карабкаться наверх оказалось нелегкой задачей, хотя Ларт выбирал самые пологие тропинки, вспоминал их и отличал по давним приметам.

— Сюда, Рехи, сюда, — звал он, если случалось отстать. Больше он не обзывал спутника «эльфом», окликая только по имени. А еще улыбался, обезоруживающе тепло. Он не заслужил всех выпавших ему страданий и унижений, вероломным его сделал их мир. Рехи хотелось выть и рвать неправильные линии мира, как это делал Сумеречный во сне. В конце концов, лекари тоже ножами вскрывали фурункулы и нарывы, чтобы больной не загнулся. Может, и с их миром так же. Только вскрыть надлежало черепушку Двенадцатого с протухшими в ней мозгами. Да еще эти разговоры про единственное оружие, способное убить Стража Вселенной.

«Что если я — меч? Просто превратился в эльфа по велению линий. Вон у Сумеречного меч тоже менялся, как вздумается», — подумал Рехи и оступился, но тогда же крепкая пятерня Ларта сомнулась на запястье, возвращая к реальности.

— Не зевай!

Что стоило теперь сбросить спутника, подставить подножку и отправиться на все четыре стороны? Да запросто. Но Рехи знал, что друг уже никогда его не предаст, поэтому почти без боязни пробирался через горы следом за ним.

Их окутывали туманы и пыльные вихри, несущие каменную пыль. Вскоре совсем близко к пикам гор подступила дымка облаков. Не такие уж плотные они оказались, хотя с земли представали самой настоящей крышкой. Много удивительного насмотрелся Рехи, узрел переливы разноцветных горных пластов, причудливые колючки, пробивавшиеся между камней, незнакомых мелких ящеров и пустошь у подножья. Бесконечную унылую пустошь.

— И тут-то мы живем.

— Какой мир дали, в таком и живем, — отзывался Ларт. Освобождение от оков вернуло ему подобие былой веселости. — От нас зависит, какой он станет.

— Я бы не был так уверен.