Дети, которые хотят умереть (СИ) - Гаd Григорий - Страница 56

Четыре маленьких желтых прямоугольника тускнели в уличной тьме. Свет горел внизу, в школе. Возможно, сейчас он только начал зарождаться, этот свет. Возможно, скоро он загорится ярче, полыхнет из всех окон школы, и тени испугаются, побегут, зароются глубоко в подземелье. Возможно, это произойдет скоро.

О сегун, прошу, пусть это произойдет сейчас!

Ноги Кирилла ПИРОЛИЗИРОВАЛИ.

Кирилл Степов ковылял из угла в угол по первой палате медпункта. Делая очередной шаг, Кирилл сжимал зубы и шипел. До мяса натерлись концы перебинтованных культей — теперь это его голени. Вместо сандалий и пальцев ног из-под штанин хакамы торчали две черные металлические палки, загнутые в форме вопросительного знака — теперь это его ступни. Лезвия консервных ножей.

Ступни Кирилла ПИРОЛИЗИРОВАЛИ.

Так сказал Сошин-сенсей, когда Кирилл проснулся два дня назад в первой палате. Значило это, пояснил Сошин-сенсей, что отпиленные ступни Кирилла положили в железную камеру, выкачали из камеры весь воздух, а затем нагрели ее до такой высокой температуры, что ступни Кирилла превратились в тлен.

Медицинские отходы класса «В», сказал Сошин-сенсей.

Кирилл в ответ только безостановочно хлопал глазами. Кто отпилил его ступни? Зачем? Как Кирилл мог это пропустить? А главное, должен ли Кирилл отомстить тому, кто забрал у него пятки и пальцы ног?

Сошин-сенсей сказал, что жалеть о потере не стоит. Лечили бы переломы Кириллу около месяца, с тяжелым гипсом он бы не смог резво ходить, и боль при сгибе голеностопного сустава постоянно мешала бы.

Нет сломанных костей — нет боли.

Кириллу дали три дня, чтобы научиться ходить, бегать и сражаться на шарнирных протезах. Послезавтра его выпустят из палаты.

Послезавтра наступит время мести. «Синяки» клана Райдэна полягут под ударами мечей клана Когтей. А следом лишится головы «черный восьмиклассник» за то, что отсрочил месть Кирилла. За то, что победил Кирилла на кендо. Унизил перед сенсеем.

Качаясь, Кирилл шагал по палате. Протезы нещадно натирали обрубки ног. Нитки свежих послеоперационных швов вылезали и рвались. Бинты на культях пропитались насквозь потом и кровью. Красный сок стекал с бинтов, при каждом шаге хлюпал в культеприемных гнездах протезов.

Еще шаг, и Кирилл вцепился в стену. Гляделка на потолке бесстрастно уставилась прямо в шипящий рот ученика.

Ударить, рискуя жизнью,

Жить, чтобы ударить.

Кирилл терпел боль, терпел муки, терпел жизнь, только чтобы ударить твердым клинком по мягкой плоти своих врагов.

Послезавтра сбудется долгожданная месть. Послезавтра трупы «синяков» и «черного восьмиклассника» унесут в железную камеру без воздуха и ПИРОЛИЗИРУЮТ. Как ступни Кирилла. Нужно только еще немножко потерпеть жизнь.

Молибога Матвей натянул покрепче узел пут из грязных тряпок на пятикласснике. Пленник лежал на учительском столе спеленатый как гусеница. Матвей резко дернул мальчика за хвостик на голове, заставляя его вытянуться по всей столешнице. Пятки и макушка пятиклассника не зашли за края стола. Мальчик уместился как раз по всей длине столешницы.

Это озадачивало.

Матвей задумчиво потеребил шнур из серых ниток на запястье. Взгляд восьмиклассника скользнул по плакатам с иероглифами на стенах класса. Острые крюки иероглифа «подчиняться, покоряться, признавать» сейчас бесили его как никогда. Пятиклассник молча смотрел снизу вверх на Матвея круглыми блюдцами-глазами. Бледные щеки пленника дрожали.

Дверь класса распахнулась. Внутрь вошел ученик в мятом кимоно, катана в ножнах со стуком задела косяк рукояткой. В классе запахло дикими травами.

— Ященко Тимур, — сказал вошедший, кивнув. Запах диких трав, видимо, исходил из двух мешочков, что свисали с его оби.

— О, тебя ко мне послала сама судьба! — сказал Матвей. Он развел руки, указывая на пятиклассника. — Я не знаю, что делать.

— Для начала поздоровайся, — предложил Тимур и покачал катаной в ножнах. — Поверь, вежливые живут дольше.

Матвей молча заморгал. Пятиклассник попытался по-тихому скатиться на пол с другой стороны стола. Не глядя на пленника, Матвей опустил кулак ему на голову. Ни звука не издала спеленатая человеческая гусеница, только скрученные в узлы тряпки дернулись судорожно и замерли.

Матвей сказал:

— Всех, кого судьба посылает мне, я кладу на этот стол.

Он пошел вдоль учительского стола, поглаживая пластиковую поверхность. Ободранные края сияли белым твердым нутром.

— Я не ради дурацких россказней искал тебя, Молибога-сан, самурай из клана Зотова, — сказал Тимур. — Что делал твой клан позавчера ночью?

Матвей отодвинул учительское кресло и загадочно улыбнулся Тимуру поверх связанного пятиклассника.

— Кладу на этот стол, — повторил Матвей. — Дальше все зависит от их роста. Высоким я отрубаю ноги. Ровно настолько, насколько они торчат за стол. А низкорослым разбиваю кости до тех пор, пока ноги не дотянутся до края.

Тимур шагнул вплотную к пластиковому жертвеннику и крикнул:

— Это ведь ты живешь в угловой комнате в правом крыле на девятом этаже? Рядом с… — Тимур сглотнул и сказал тише: — Рядом с комнатой Видждан-сан.

Матвей погладил по волосам пятиклассника, разделявшего его и Тимура.

— Этот ученик не высокий и не низкорослый, — прошептал Матвей. — Этот мальчик идеальный. Мне больно расставаться с ним вот так, не оставив подарка. Завтра он уже не вспомнит меня, ведь его ноги не будут отрублены или расколочены. Никакого следа, никакой памяти о нас с ним. Но у меня нет выбора.

Матвей развязал узлы тряпок на пятикласснике. Мальчик хлопал белыми кругляшами с синими зрачками и не двигался.

— Прощай, — сказал Матвей, и слезы стояли в его глазах. Пятиклассник медленно сбросил с себя скрученные тряпки. Спрыгнул на пол. Шагнул раз, второй.

— Постой, — сказал Матвей, голос его дрожал. — Возьми хотя бы эти веревки. На память.

Матвей протянул грязные тряпки. Пятиклассник побледнел, но вернулся к учительскому столу. Маленькие руки обхватили ворох обрезков кимоно и хакамы.

— Эта рваная школьная форма больше не связывает тебя, — сказал Матвей, — но ты по-прежнему носишь форму школы Катаны. А значит, путы достойного поведения, путы бусидо остаются на тебе. Всегда плюй в лицо смерти и возвращай долги, ученик-кун. Стань идеальным во всем.

Прижимая обрезки тряпок к груди, пятиклассник поклонился и повернулся к двери. Острие холодного клинка коснулось его носа.

— Ты мне все расскажешь, — сказал Тимур, — иначе я снесу голову твоему идеалу.

Руки Матвея потянулись к ножнам.

— Вынешь меч — и я укорочу его на полчерепа, — пообещал Тимур, поглаживая острой сталью бледные щеки пятиклассника. — Тогда тебе придется разбивать ему ноги, чтобы снова доставали до края стола.

Матвей опустил руки и прорычал: «Что тебе рассказать?»

— В ночь с воскресенья на понедельник на нас напал клан Зотова? — спросил Тимур. — Живя рядом с нами, ты как-то пронюхал, что у нас есть коробки «Сердечного» и «Именинного»?

Вытянку Матвей глядел перед собой. Затем резко засмеялся.

— Ха-ха… Нет, не мы, — сказал он, хватаясь за стол, чтобы не упасть от смеха. — Каково это… ха-ха… быть должным смерть, но даже не знать кому?

Тимур дернул клинок. Кровь брызнула с разрезанной щеки пятиклассника на учительский стол. Смех Матвея оборвался.

— Паршиво, — сказал Тимур. — Теперь ты отвечай: знаешь напавших?

Матвей медленно опустился на колени и сказал: «А ведь ты даже не спросил, чем я разбиваю ноги слишком низким».

Тимур потянулся через стол, не отводя острие меча от хлещущей кровью щеки пятиклассника.

— Что ты бормочешь там? — спросил Тимур. — Кто на нас напал? Красный мононокэ? Или одиннадцатиклассники?

Его ударили из-под стола. Тимур упал и схватился обеими руками за ушибленную голень. Новый тяжелый удар в плечо распластал восьмиклассника на полу.