Схватка за Рим - Дан Феликс - Страница 44
- Предыдущая
- 44/89
- Следующая
– Ты пришел, как посол римлян? – спросил Велизарий.
– Я пришел во имя святого Петра, как епископ Рима, чтобы передать мой город тебе и императору. А эти добрые люди, – он указал на Альбина и Сцеволу, – присоединились ко мне, как подчиненные.
Сцевола с негодованием выпрямился и хотел возразить: он вовсе не так понимал их союз. Но Велизарий сделал ему знак молчать.
– Итак, от имени Господа я благословляю твое вступление в Италию и Рим, – продолжал Сильверий. – Войди в стены вечного города для защиты церкви и верующих против еретиков. Воздай там славу имени Господа и кресту Иисуса Христа, и никогда не забывай, что дорогу туда проложила тебе святая церковь. Я был тем орудием, которое избрал Господь, чтобы усыпить бдительность глупых готов, вывести их из города, я склонил на твою сторону колеблющихся граждан и уничтожил злоумышления твоих врагов. Сам святой Петр моей рукой подает тебе ключи от своего города, чтобы охранял и защищал его. Никогда не забывай этого. И он протянул Велизарию ключи из ворот Рима.
– Я никогда не забуду этого, – ответил Велизарий, взяв ключи. – Но ты говоришь о злоумышлениях моих врагов. Разве в Риме есть враги императора?
– Не спрашивай лучше, полководец, – со вздохом ответил Сильверий. – Их сети теперь порваны, они уже безвредны, а святой церкви приличествует не обвинять, а миловать и обращать все к лучшему.
– Нет, святой отец, – возразил Велизарий, – твой долг указать правоверному императору изменников, которые скрываются среди верных граждан Рима. И я требую, чтобы ты указал их.
– Церковь не жаждет крови, – с новым вздохом возразил Сильверий.
– Но она не должна и препятствовать справедливости, – вмешался Сцевола. – Я обвиняю префекта Рима Цетега в оскорблении и возмущении против императора Юстиниана. Вот в этом документе находятся все обвинительные пункты и доказательства. Он называл правление императора тиранией. Он посильно противодействовал высадке императорских войск. Наконец, несколько дней назад он один был против того, чтобы открыть для тебя ворота Рима.
– И какого наказания требуете вы? – спросил Велизарий.
– По закону – смертной казни, – ответил Сцевола.
– А имущество его должно быть разделено между казной и обвинителями, – прибавил Альбин.
– А его душа предана милосердию Божию, – заключил папа.
– Где же теперь обвиняемый? – спросил Велизарий.
– Он собирался быть у тебя, но боюсь, что нечистая совесть не допустит его сюда.
– Ты ошибаешься, епископ Рима, – ответил Велизарий, – он уже здесь. С этими словами он поднял занавес у задней стены палатки, и перед удивленными обвинителями встал Цетег.
– Цетег приехал ко мне раньше тебя и также с обвинением. Ты, Сильверий, обвиняешься в тяжелом преступлении. Защищайся!
– Я обвиняюсь! – усмехнулся Сильверий. – Кто же может быть обвинителем или судьей над преемником святого Петра?
– Судьей буду я – вместо императора, твоего повелителя, – сказал Велизарий.
– Обвинителем же буду я, – добавил Цетег, подходя ближе. – Я обвиняю тебя в измене римскому государству и тотчас докажу свое обвинение. Сильверий имел намерение отнять у императора город Рим и большую часть Италии и – смешно даже сказать! – основать в отечестве цезарей церковное государство. И он сделал уже первые шаги к осуществлению этого – не знаю, право, как называть – преступления или безумия? Вот договор, заключенный им с Теодагадом, последним королем варваров. Вот его подпись. Король продает за тысячу фунтов золота преемникам святого Петра в вечное владение город Рим и его окрестности на тридцать миль в окружности, со всеми правами верховной власти, с правом издавать законы, собирать налоги, пошлины, вести войны. Договор этот, как видно из выставленного на нем числа, составлен три месяца назад. Таким образом в то время, как благочестивый епископ за спиной Теодагада призывал императорские войска, он за спиной императора заключал договор, который должен был лишить императора плодов этого вторжения. Конечно, гибкая совесть считается, может быть, за ум, но мне кажется, что подобные поступки называются…
– Постыдной изменой! – громовым голосом вскричал Велизарий, беря из рук префекта документ. – Вот, смотри: здесь твоя подпись. Можешь ты отрицать это?
Все присутствующие были поражены этим объяснением, особенно Сцевола, ярый республиканец, не подозревавший о властолюбивых планах своего союзника.
Но Сильверий в эту минуту выказал себя достойным противником Цетега, он видел, что работа всей жизни его готова рухнуть, и ни на миг не растерялся.
– Что же, долго ли еще ты будешь молчать? – воскликнул Велизарий.
– До тех пор, пока ты сделаешься способным и достойным слушать меня. Теперь ты одержим Урхитофелем, демоном гнева.
– Говори! Защищайся! – сказал Велизарий более сдержанно.
– Да, – ответил Сильверий, – я заключил этот договор, но вовсе не из стремления расширить власть церкви новыми правами, – нет, все святые свидетели мне в этом! – а только потому, что считал долгом поддержать древние права святого Петра.
– Древние права? – спросил с неудовольствием Велизарий.
– Древние права, – спокойно повторил Сильверий, – которыми церковь до сих пор не пользовалась. Знай же, представитель императора, и все вы, присутствующие здесь: этим договором Теодагад только подтвердил права, полученные церковью двести лет назад от Константина, который первый из римских императоров принял христианство. Когда он покорил всех своих врагов при очевидной помощи святых и особенно святого Петра, то по просьбе своей благочестивой супруги Елены, в благодарность за эту помощь и чтобы засвидетельствовать перед всем миром, что корона и меч должны склоняться перед крестом церкви, – он подарил на вечные времена Рим со всеми его окрестностями святому Петру. Эта дарственная составлена вполне законно и грозит проклятием геены каждому, кто вздумал бы оспаривать ее. И теперь именем триединого Бога я спрашиваю тебя, представителя императора Юстиниана: решится ли он отвергать эту запись и навлечь на себя проклятие?
– Префект Цетег, что можешь ты возразить против этого? – спросил Велизарий с видимым смущением.
– Я знаю этот документ, – ответил с легкой усмешкой Цетег. – Я даже принес его с собой, вот он. Дарственная составлена безукоризненно, по всем правилам, ни к одному слову ее нельзя придраться. Да и что же удивительного, – тут он так насмешливо посмотрел на Сильверия, что у святого отца выступил пот на лбу, – ведь ее составлял главный нотариус императора Константина, а уж тот должен знать законы.
– Так что документ совершенно законный? – со страшным волнением спросил Велизарий.
– Конечно, – со вздохом ответил Цетег, – дарственная составлена совершенно законно. Жаль только, что…
– Ну? – с нетерпением прервал Велизарий.
– Жаль только, что она подложна.
– Подложна? – с торжеством вскричал Велизарий. – Префект, друг, можешь ли ты доказать это?
– Конечно, иначе я не решился бы говорить об этом Пергамент, на котором написана дарственная, носит все признаки древности, он изломан, пожелтел, покрыт всякого рода пятнами, так что местами трудно даже разобрать буквы. Он изготовлен на старинной императорской фабрике, основанной в Византии еще Константином.
– Скорее к делу! – вскричал Велизарий.
– Но всякому известно, – только святой отец, очевидно, не знал этого, – что эта фабрика ставит на левом краю всех своих пергаментов штемпель с указанием года, имени консулов, правивших в том году. Конечно, имена эти написаны так мелко, что их едва можно рассмотреть. А теперь смотри, военачальник: в документе говорится, что он составлен в шестнадцатом году царствования Константина, и совершенно правильно названы консулы того года – Далмации и Ксенофил. Но в таком случае нельзя не видеть истинного чуда в том, что уже во время Константина, двести лет назад, было точно известно, кто будет консулом в год смерти Теодориха и Юстина. Вот, взгляни сам, Велизарий, видишь здесь, на краю, штемпель? – правда, его можно рассмотреть только на свет. Видишь? «Юстиниан Август, единый консул в первый год своего царствования». Сильверий бессильно опустился на стул.
- Предыдущая
- 44/89
- Следующая
