Цена на материнство (СИ) - Грант Эмилия - Страница 14

— Аванс перечислен. Мне остается только надеяться на твою честность. Обычно я не поступаю так необдуманно, не заключив договор.

Он произнес это сухо, демонстрируя мне экран, на котором значилась электронная квитанция.

Сумма, мои инициалы, прочие данные. И пол пошатнулся под ногами.

– Ты в порядке? – Игорь на мгновение изменился в лице. Что промелькнуло в его глазах? Жалость? Сочувствие? Забота?.. Нет, показалось. Я обессилено опустилась на стул и схватилась за голову.

– Да… – безжизненно пробормотала я. – Да, просто нервы…

– Ну, от денег тебе быстро полегчает, – уже каким-то чужим, равнодушным голосом заговорил Игорь и отвернулся.

– Это все не ради…

– Вот только не заводи эту шарманку, ради Бога! – раздраженно бросил он. – Я не такая, я жду трамвая… Все люди одинаковые. Тебе ведь было, что терять, а, снегурочка?

Волна дрожи прокатилась по спине от этого слова. Я теряла связь с реальностью: тогда, в школе, Игорь называл меня именно так. Понятия не имею, почему, но в этом обращении было что-то такое теплое, интимное… Только между нами. Ласка, щемящее чувство первой влюбленности. Зачем он так сказал?! Зачем ковыряет старые раны? Ведь он нанял меня, чтобы использовать тело и выбросить ненужную оболочку, так зачем эти обращения? Поиздеваться лишний раз? Только из-за того, что я не поехала тогда с ним?

– Ты мне мстишь, да? – вопрос сам собой слетел с онемевших губ.

– С чего бы? – он обернулся, саркастично изогнув бровь.

– Тогда… На выпускном… Ты хотел, чтобы я уехала…

– Я много чего хотел в тот вечер, – его глаза потемнели. – Но не все сбывается, верно? По крайней мере, не сразу. Но я терпеливый, снегурочка.

Игорь подошел ближе, коснулся моей щеки, очертил большим пальцем линию скулы, подбородок, по-хозяйски провел по нижней губе, заставив приоткрыть рот. Я застыла, забыв слова, смотрела на него, как на маятник гипнотизера, сердце пропускало удар за ударом. Неужели, поцелует? Неужели, сейчас скажет, что помнил обо мне все эти годы, что не переставал любить?.. Господи, что я делаю?

Точнее, почему не делаю ничего, почему не сопротивляюсь, не возражаю…

Неужели все-таки поцелует?..

Но он резко отстранился, удовлетворенно усмехнулся и принялся, как ни в чем не бывало, застегивать манжеты рубашки.

– Вот видишь, – заметил он. – Небольшой аванс – и ты готова на все. Ты ведь тогда отказалась только потому, что я был нищебродом, верно? Ты пораскинула мозгами и решила, что плохой парень вроде меня все равно закончит в тюрьме, да? Так зачем же тратить на меня лучшие годы, когда есть добрый послушный Витенька, которые нравится маме с папой. Папочка все равно оденет, обует, в беде не бросит. А там, глядишь, и Витя заработает Нобелевскую. Упс! Просчет.

– Что ты несешь?! – я собралась с силами, вскочила, с ненавистью глядя на Верещагина. А ему, казалось, было наплевать. Он развлекался, издеваясь надо мной.

– А разве нет? Витя оказался обыкновенным задротом, папины деньги кончились быстро, потому что после девяностых его способы вести дела морально устарели.

И посмотри-ка! Я уже не так плох! Хорош, ровно настолько, чтобы раздвинуть свои прекрасные ножки и сделать мне наследника.

Рука взметнулась для пощечины, но Игорь перехватил мое запястье и с силой притянул меня к себе. Прижал к барной стойке так сильно, что столешница впилась в спину сзади, а пряжка его ремня впечаталась в мой живот.

– А вот этого не советую, – с тихой угрозой сказал он.

– Я ненавижу тебя! – выпалила я, и слезы бессильной злости обожгли щеки. – Ненавижу, слышишь?!

– Это, конечно, очень печально, – он стиснул руку еще сильнее. – Для тебя. А мне плевать, что ты там чувствуешь, ясно? Ты приняла условия.

Меня раздирало изнутри на мелкие клочья, душа обливалась кровью. Хотелось кричать, царапать лицо Игоря, бить, колотить… Бежать из этой клетки…

– Что, хочешь пойти на попятную? – на его скулах ходили желваки, ноздри хищно раздувались. – Ну, давай. Поступи, как воровка и лживая дрянь. Беги с этими деньгами. Ну же! У тебя же это в крови! Твой папаша ведь не за благотворительность сейчас чалится на зоне. Так давай! Поддержи семейную традицию! Откажись, зачем тебе спать со мной? Или ты думаешь, я стану тебя насиловать?

Меня колотила крупная дрожь, и единственным якорем, закрепившим меня в реальности, были родители. Я нужна им, нужна маме, папе… Я должна выдержать…

– Молчишь? – продолжал Игорь. – Хорошо, я поясню. Нет, я не стану тебя насиловать. Возиться с твоим несчастным цветком… Ты придешь ко мне в постель сама, по собственной инициативе. И сделаешь все, чтобы я остался доволен – и чтобы ты забеременела, разумеется. И если ты не готова принять эти условия – вот прямо сейчас собирай свои вещи и катись к черту отсюда. Ну?

Я глотала слезы, но не издавала ни звука. Внутри все кипело, но я знала, что должна выдержать. Вытерпеть. Ради мамы… Ради отца… Мы снова должны быть вместе.

– Я… – я собрала волю в кулак, заставила себя посмотреть Игорю в глаза. – Я останусь.

– Вот и чудно, – он отстранился, словно ничего не произошло. – Завтракай, потом за тобой заедет Саша. Увидимся у гинеколога.

Мне непросто было прийти в себя, но после ухода Верещагина я с горем пополам успокоилась и вернула самоконтроль. Выплакалась в подушку, убедила себя в том, что в Игоре говорят злость и старые обиды. Теперь, когда у меня самой не было денег, а проблем обрелось больше, чем радостей, отношение окружающих изменилось.

Меня злили косые взгляды, сплетни, постоянное внимание прежних завистников.

Казалось, каждая моя неудача для них – новый повод улыбаться. Один большой сериал в реальном времени: «Богатые тоже плачут». И я понимала, через что Игорь прошел в свое время. И сейчас-то, узнавая меня в супермаркете, местные шептались: «А, это дочка того бандюгана…» И мне хотелось оттаскать сплетников за волосы, чтобы у них зубы стучали, и кричать, что мой отец невиновен.

У Игоря ведь было то же самое с матерью. Сын шлюхи – клеймо, которое не так просто смыть. Конечно, я не оправдывала той драки на выпускном, когда он превратил Витю в кровавое месиво. Но отчасти понимала, что двигало им тогда.

Возможно, когда-то он решил, что отомстить мне – хорошая идея. Что если заставит подчиниться, ему станет легче, а прошлое исчезнет. Что ж, пускай. Я выполню свои условия, а потом Игорю придется столкнуться с реальностью. Месть не приносит счастья, а прежние оскорбления не сотрутся из памяти. Однажды он поймет, что деньги ничто, когда рядом нет близких. Но будет слишком поздно.

Я старалась не думать о словах Игоря насчет того, что мне придется самой идти к нему в постель. Мысль о встрече с мамой – вот, что придавал сил.

Александр, водитель Верещагина, должен был заехать, чтобы отвезти меня в Фурденко, и я спешно оделась, заплела французскую косу, подкрасилась, чтобы не расстраивать маму своим видом.

К счастью, дорога до больницы была короткой, неизвестность изводила меня.

Саша, – а он настоял, чтобы я называла его именно так, – сначала забросил меня в большую аптеку, я набрала мазей от пролежней, салфеток, одноразовых пеленок и памперсов, потому что сутки назад врачи разводили руками и предупреждали, что если она и встанет – то очень не скоро.

Но каково же было мое удивление, когда меня провели в платную палату, и я увидела тумбочке все то, что я уже купила пятнадцать минут назад! Неужто Игорь и об этом успел позаботиться?..

Мама лежала на широкой современной кровати с бортиками. Чистая, в новой сорочке, аккуратно причесанная. Я не верила своим глазам: чтобы навести такой порядок, мне и раньше-то требовалось не меньше пары часов, и это еще когда мама могла сама подняться. А уж ждать подобных стараний от медсестер… В нашей районной больнице моих «благодарностей» хватало разве что на чистые пеленки – и все. А тут даже не поленились причесать, удобно подложить подушку, покормить… На специальном столике, который крепился к кровати, стояла вода в непроливайке с трубочкой, в мусорной корзине я увидела пустые коробочки от детского питания. Кто всем этим занимался?!