Цена на материнство (СИ) - Грант Эмилия - Страница 18

– Что, тебя будут ругать, если я на вечер одолжу ее платье?

– Нет, просто для ее платьев у тебя слишком маленькая грудь.

Я хватала ртом воздух от возмущения и не находилась, что ответить! Каков наглец!

И как только совести хватает сравнивать меня с этой… Хотя нет. И хотелось бы назвать это загадочную девицу шлюхой, но из нас двоих продавала себя за деньги только я.

– Надевай, что есть. И накрасься на скорую руку. У тебя полчаса, жду на кухне, – сухие отрывистые приказы сыпались на меня, как из рога изобилия.

С трудом дождавшись, когда Игорь выйдет из комнаты, я обессилено рухнула на кровать. Из зеркала над трюмо на меня смотрела бесстыжая потасканная путана: пошлый наряд, не оставляющий простора воображению, всклокоченные волосы, потекший макияж… Зря только спустила столько денег в салоне. И самое забавное, что выглядела я так, даже не занявшись сексом. Не смогла вызвать в Игоре ничего, кроме брезгливости и презрения. Может, правы были те мужики в «Ромашке»? И шалава из меня никудышная? Ни кожи, ни рожи, грудь – и та слишком маленькая.

Даже смелости не хватает нормально предложить себя мужчине… Я бы не удивилась, если бы после этого инцидента Верещагин предложил искусственную инсеминацию. Да, лишние расходы, но хотя бы не придется спать с пьянью вроде меня.

Раздавленная, как таракан под каблуком, я стянула с себя развратное белье, запихнула в дальний угол шкафа и полезла в душ. Опыта выхода из похмелья у меня еще не было, но интуитивно я догадывалась, что встряска контрастным душем пойдет мне на пользу. Так и вышло: спустя пять минут, раскрасневшаяся, я растиралась полотенцем и чувствовала, как остатки дурмана покидают разум.

Времени мне Игорь оставил слишком мало, я смогла подкраситься только чуть-чуть. Уложила волосы наверх, почти по-балетному, чтобы по новой не возиться с завивкой. И достала со дна чемодана розовое платье, в котором была на встрече выпускников. Вышла на кухню, надеясь реабилитироваться хотя бы пунктуальностью – и аккуратностью. Но мой вид и теперь не вызвал одобрения.

– Не годится, – без доли снисходительности констатировал он.

– Это приличное платье… – я нервно провела руками по животу, приглаживая несуществующие складки на ткани.

– Было. Нет, мне нужен другой эффект.

– Эффект? – я удивленно вскинула брови. – Ты опыты ставишь или просто устраиваешь семейный ужин?

– Уверяю тебя, ни я, ни те люди, которые сегодня будут в ресторане, не питают иллюзий насчет семьи, – Игорь как будто нервничал или злился, трудно было разобрать по его сжатым губам и напряженной фигуре, но я не могла понять, почему. Ведь столько лет он рос без отца, наверное, мечтал встретить его, познакомиться, обнять, в конце концов. Мне страшно не хватало папы последнее время, так каково было Игорю все его детство и молодость? Шансов на то, что история про Ещенко окажется правдой, да еще и сам Ещенко не просто признает внебрачного сына, но еще и захочет общаться, было так мало, что я бы на месте Игоря радовалась и не верила собственному счастью. А Верещагин сунул руки в карманы, на щеках ходили желваки, как будто он собирался не на ужин с новообретенным папой, а на стрелку с пацанами из соседнего двора.

– И что делать?

– Ты должна выглядеть, как моя невеста, иначе никто не поверит.

– А зачем ты хочешь их обмануть?

– Это мое дело, – отрезал Игорь. – Пойдем, заедем куда-нибудь по пути.

Я поняла, что он не в настроении беседовать и уж тем более что-либо объяснять, поэтому молча подчинилась.

– Возьми договор, – уже обуваясь в коридоре, он кивнул на файл с документами на комоде.

Контракт был внушительный. Пристегнувшись, я попыталась вникнуть, хотя юриспруденция не относилась к числу моих любимых наук. «Именуемая в дальнейшем суррогатная мать»… «Именуемый в дальнейшем заказчик»… Господи, неужели это все действительно происходит со мной? Пальцы побелели и задрожали, в глазах все поплыло в соленом тумане. Страх душил меня изнутри, парализовал, лишал возможности думать и говорить. Да, я знала, что на счету у меня теперь крупная сумма денег, но к карточке я даже не прикасалась, и все казалось каким-то… Нереальным.

– Что-то не нравится? – будничным тоном осведомился Игорь, не переставая следить за дорогой.

– Нет… Нет, все… Я не понимаю, что здесь написано… Господи, я так не могу…

– Ты что, плачешь? Собралась передумать?

– Нет, просто… – я судорожно втянула носом воздух, стараясь унять резкую давящую боль в груди. – Я больше не могу об этом думать. У тебя есть ручка?

– Если тебе нужно пару дней, чтобы ознакомиться, никаких проблем…

– Да нет же! Ручку дай! – я почти срывалась на крик.

– Можешь проконсультироваться с юристом, если хочешь, – он притормозил у какой-то блестящей витрины.

– Дай чертову ручку! – меня колотила крупная дрожь.

Верещагин удивленно протянул «паркер» из внутреннего кармана пиджака. Сжав пальцы и сделав над собой усилие, я поставила внизу каждой страницы резкий, размашистый росчерк. Обычно моя подпись выглядела более красиво и аккуратно, сейчас же я с таким остервенением царапала бумагу, что чуть не оставила дыры.

Закончив, я пихнула ручку и бумаги Игорю, будто они были сделаны из раскаленного свинца, и, обхватив себя руками, разрыдалась.

Он сидел, молча, не шевелился, даже не смотрел в мою сторону. Просто ждал, пока буря моей истерики стихнет, и я успокоюсь. Сама не знаю, что на меня нахлынуло, вроде я приняла это решение, и пусть оно было тяжелым, я не собиралась его менять. Но подпись стала последней каплей, которая обрушила плотину, и напряжение, копившееся во мне Бог знает, с какого времени, выплеснулось наружу.

Плакала я из-за не рожденного ребенка, из-за Игоря с его звериной жестокость, из-за того, что он пренебрег мной час назад или из-за того, что маме так и не стало лучше – я не понимала. Просто больше сдерживаться не могла, и теперь, проплакавшись вволю, ощутила какую-то странную невесомость, словно часть моих внутренностей заменили воздухом.

– Ты все? – последовал странный тихий вопрос.

– Да… Прости, макияж, наверное…

– Неважно. Пойдем, время поджимает, – он открыл дверцу, обошел машину и по-джентльменски выпустил меня. Забавно, даже с продажной девкой обращался, как лорд. – Тебе нужно платье.

Только теперь я заметила, что мы стоим у бутика известного бренда, а на витрине, подсвеченные, красуются вечерние платья.

– Но если мы опаздываем… Так быстро все равно не выбрать…

– Тебе и не нужно ничего выбирать, – коротко отозвался Игорь. – Мы возьмем вон то, – и он указал на одного из манекенов в облегающем платье-русалке густого алого цвета.

– Но… – я запнулась: еще никогда я не носила таких провокационных и ярких вещей. И пусть длиной оно было в пол, сама линия, плавная и соблазнительная, глубокое декольте, цвет, от которого чувствуешь себя вампиром… В таких ходят женщины-вамп, да и то только по ковровой дорожке, а я?.. – Может, вон то? – я указала на темно-синее с длинным рукавом.

– Я выбрал, – Игорь качнул головой и распахнул передо мной дверь магазина. – Иди, тебе подберут нужный размер.

Игорь

Сохранять самообладание становилось все труднее. Картинка из спальни, – Алина в сексуальном пеньюаре, призывно торчащие пики грудей, – непрерывно стояла перед глазами. Какой же сильный был соблазн – и какое невыносимое искушение сделать то, что она предлагала всей своей позой. И даже когда Алина вырубилась, и я взялся тащить ее в ванную, чтобы привести в чувство, мысль забыть про ужин и забаррикадироваться в спальне неоднократно стучалась мне в голову.

Сам не знаю, зачем я настоял на походе в ресторан. В трезвом виде Алина смотрела на меня, как на японский ужастик в 3D, впадала в истерики, заставляла чувствовать себя последним мерзавцем. И ради чего я умывал ее холодной водой?

Чтобы смотреть, как она, рыдая, подписывает контракт с сатаной, – читай: с Игорем Верещагиным, – и пугается красной одежды? А потом? Ресторан в компании нарцисса и моего батюшки по совместительству, а также двух кровных родственничков, которые ненавидят меня и воспринимают, как парня с доски «их разыскивает милиция». Если бы нашелся во всем мире человек, который относился бы ко мне еще хуже, чем Алина, папа или брат с сестрой, я бы сильно удивился. И уж точно бы этот мистер икс прекрасно вписался в нашу теплую компанию.