Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 36

 — Нет, только не Болванщика! У него вместо мозгов — цилиндр!

Скрепя сердце, я поднял громоздкий подол и… сразу же одёрнул его обратно. Под платьем ничего не было, только мягкая поверхность, напоминающая половинки персиков. Увиденное меня немного смутило, и я ощутил себя хакером, случайно взломавшим веб-приложение, незащищённое от SQL-инъекций*.

 — Извини, я устал, я ведь тоже человек, — холодно ответил я. Понимаю, я наверное, выглядел бесчувственным бревном, но я не представлял, что делать.

 — Нет, Алессандро! Прошу, не уходи… Хочу тебя…

 — Слушай, не открывай заново Америку, — меня просто взбесили подобные слова, показавшиеся мне издевательством. — Как ты можешь меня хотеть, ты ведь… тоже кастрат?!

 — И что? Я же не истукан с острова Пасхи! — обиженно воскликнул Доменико. Вот здесь-то ты и попался.

 — Так, остров Пасхи значит. Отлично. А знаешь, в каком году этот остров открыли?

 — Ну он всегда был, — растерянно пролепетал Доменико, сам уже не понимая, что говорит.

Похоже, что познания в географии у предполагаемого моего современника находятся на уровне детского сада. А злой и жестокий программист продолжал своё наступление, вооружившись железными логическими аргументами.

 — Этого я не отрицаю, что остров был всегда. Но ты откуда о нём знаешь? Его ведь буквально на днях открыли.*

 — Не дави на меня, я ничего не скажу, — Доменико совсем, похоже, расстроился. Неужели до такой степени мне не доверяет?

 — Что ты, я и не думал. Но неужели ты настолько бессердечен, что игнорируешь человека из твоего же времени? Это, по меньшей мере, нечестно. Ведь у меня здесь больше никого нет.

 — Не понимаю, что ты имеешь в виду. Я, Доменико Мария Кассини, сын капельмейстера, родился в тысяча шестьсот девяносто шестом году… Правда, немного позже, и не от своих родителей…

После этих слов Доменико уснул сном младенца, а я вышел из комнаты, пытаясь как-то обосновать услышанное.

Комментарий к Глава 16. Карнавал на квартире и «пьяные шахматы» То же, что и чёрные фигуры.

Ghignagatto — Чеширский Кот

Принц Чихалья — герой фильма «Весёлое сновидение или Смех сквозь слёзы», наследный принц страны шахмат.

Cappellaio — Шляпник, Болванщик.

SQL-инъекция — атака, направленная на веб-приложение, при которой конструируется SQL-выражение из пользовательского ввода путем простой конкантенации.

Об острове Пасхи. 5 апреля 1722 года экипаж главного корабля «Afrikaanse Galley» голландского путешественника Якоба Роггевена заметил на горизонте сушу — остров Рапануи. В тот же день адмирал назвал остров в честь праздника Пасхи. Но затем европейцы забыли о существовании острова на целых 50 лет.

====== Глава 17. Пять итераций, «белый слон» и жуткое похмелье ======

Как диск луны скользит в седых волнах,

Твоя душа видна в твоих глазах.

Сияют кротостью они,

Не обмани, не обмани…

(Г. Гейне, М. Корнеев)

Я вышел из комнаты, не понимая, где нахожусь, кто я такой и что делать дальше. Этот «апулийский скорпион» (я не брежу, Доменико, по его словам, родился в середине ноября, но ни он сам, ни кто-либо из родственников почему-то не мог назвать точную дату) окончательно меня добил. Я не понимал, что происходит. Ну, подумаешь, парень вырядился на карнавал, а панталоны дома забыл. Всякое ведь бывает. Но вот только испытанное в тот момент чувство стыда и смущения было совсем для меня нехарактерно: я никогда не испытывал подобного по отношению к лицам мужского пола. Сейчас же ощущение было такое, словно я посягнул на честь дамы, позволив себе так бесцеремонно приподнять завесу целомудрия. Так нельзя поступать. А по отношению ко мне, что ли, можно? Что я тебе такого сделал, Доменико, что ты так жестоко со мной поступаешь? Голова отказывалась работать, и страшно хотелось выпить, чтобы забыться и не думать на больную тему.

За две недели пребывания в Риме восемнадцатого века я, как мне казалось, постарел лет на десять. Я просто устал. Устал думать, строить гипотезы и математические модели при недостатке исходных данных. Мой мозг, подобный центральному процессору, способному лишь на вычисления, отказывался понимать и принимать поступающую каждый день информацию.

Почему я в Риме? Почему в восемнадцатом веке? Кто такой Доменико? Почему он так панически боится детской заколки и упоминания фамилии Фратти? Что, вообще, происходит? Впервые за последние пять лет я мысленно обратился к Богу, с трудом вспоминая известные мне молитвы, которым много лет назад научил отец Филофей. Нет больше сил: я один против всех этих «ветряных мельниц» неопределённости и неизвестности. Мне никто больше здесь не поможет просто потому, что все окружающие ничего не знают, а Доменико что-то знает, но не признаётся.

Ответственный и исполнительный Стефано, как часовой, дежурил у двери в гостевую комнату. В том, что он всё слышал, а то и подслушивал, можно было не сомневаться. Но вряд ли он что-то понял из нашего с Доменико разговора, смахивающего на пьяный бред.

 — Так быстро?! — удивился сопранист, когда я весь «взмыленный» выскочил из комнаты. — Ну вы, ребята, даёте: превзошли самого страстного сопраниста в Риме, то есть Стефано Альджебри. Слушай, а кому он там голову собрался рубить?

 — Стефано, не осталось ли граппы? — не отвечая на вопрос, сходу спросил я.

 — Граппы? — удивлённо спросил Стефано. — А я думал, тебе оливковое масло понадобится, — с усмешкой ответил сопранист. — Ну и ещё кое-что…

 — Какое, к лешему, масло?! — злобно прошипел я. И так нервы на пределе, а этот товарищ ещё дров в огонь подкидывает!

 — Не знаешь, что ли? А, точно, забыл. Ты же абсолютный девственник.

 — Я в вашем развратном Риме скоро чокнусь, — простонал я и, закатив глаза, опустился на корточки, обхватив голову руками. — Дай хоть нервы успокоить.

 — Что ты хотел от города, в котором женские роли исполняют «виртуозы»? Причём, не только на сцене, — мрачно пошутил Стефано. — Ладно, сейчас принесу тебе граппы, если Никколино не допил от расстройства чувств.

Выпив стопку, кстати сказать, ту самую, из «пьяных шахмат», с изображением белого слона, я всё-таки принял решение. Простите, уважаемые, полумифические князья Фосфорины, своего негодяя-потомка, применяющего столь неблагородные методы для раскрытия неопределённости.

 — Пойду, — я поднялся с пола и направился в сторону комнаты.

 — Всё-таки решился? — поинтересовался Стефано.

«Слушай, не зли меня, — подумал я. — «Ведь могу и наколотить в твоём же доме, и виртуальный ус не дрогнет. Ведь это не смешно: у меня драматическая ситуация, а он мне глупости говорит!»

 — Если ты имеешь в виду то, что ты имеешь в виду, — «здравствуй, рекурсия», подумал я, — то нет.

 — Тогда зачем тебе идти к Доменико? — не понял этот сопранист-математик.

 — Тебе какая разница, зачем? — огрызнулся я. — Одеяло подоткнуть, вот зачем.

Скрепя сердце, я вновь вошёл в гостевую комнату. Другого шанса узнать правду не будет. Разве что отправиться к «Bocca di Verita» и положить палец в рот каменному Тритону.

Доменико, мой печальный ангел, мирно спал, перевернувшись на спину. Что ж, это только мне на руку. Спокойно, Алессандро, сейчас или никогда. Со свечой в руке я подошёл к спящему «виртуозу» и остановился. О, небо, как же ты прекрасна! Даже когда спишь. Затянутая тугим корсетом с кружевами грудь ритмично поднималась и опускалась при равномерном дыхании, рот приоткрыт, обнажая жемчужные зубы. Растрёпанные рыжие волосы мягкой медной волной ниспадают на изящные белые плечи. О, а эта восхитительная родинка на правом веке, завершающий штрих шедевра Великого Творца! Всё в тебе казалось невероятным, волшебным. Ты просто олицетворение женственности, сама леди Совершенство… Так хотелось подойти поближе и нежно тебя поцеловать, но я не мог нарушить твой сон. Подойдя ближе, я заметил, что Доменико напряжённо сдвинул брови и что-то шепчет во сне:

 — Alessandro… Amato… Portami via da qui…*