Сердце Дракона. Том 11 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 30

– В каждой стране есть подобная цитадель, – Хаджар, отдышавшись, сплюнул. Он прекрасно помнил, как в детстве, даже его собственный отец, в компании главы схожей службы, уходил на чей-нибудь допрос… – К тому же – кто знает, что они сотворили. Может, как и я, вырезали чей-нибудь клан в военное время…

– Может, – с философскими нотками согласился Эйнен. – Пойдем. Слишком мало времени. Зелья хватит лишь до конца этого часа.

Хаджар уже было сделал шаг, как из камеры донеслось:

– Ворон… кружит над миром… безымянным… Ворон могильный… песню… поет… Миру конец… вскоре… грядет.

Старая, очень старая детская считалка-страшилка. Еще сам Хаджар её пугал Элейн, когда мама просила последить за младшей сестрой, а сама удалялась по королевским делам.

Но вот…

Что-то такое, с чем Хаджар не мог тягаться, заставило его развернуться и подойти обратно к камере с жутким пленником.

Он заглянул внутрь.

Этот человек, при все желании, не смог бы говорить. У него был не только вырван язык, но и отсутствовала нижняя челюсть.

– Ворон… – донеслось, словно, изнутри его самого. Изнутри его сознания. Но и этого быть не могло, ибо на шее пленника, так же, как недавно и на шее самого Хаджара, находился рабский ошейник. – Ворон… Слышишь взмахи Ворона внутри твоей души… Северный Ветер?

Хаджар вздрогнул, а потом схватился за рукоять двери. Та была заперта. Без всякой магии. Без единой руны. Без капли энергии. Но даже всей силы Хаджара, сопряженной с мистериями ветра и меча, не хватило, чтобы хоть на миллиметр сдвинуть рукоять.

– Не пытайся, Северный Ветер, – единственный глаз пленника, несмотря на все раны и пытки, горел ясным огнем разума. – Меня не спасешь. Я предан и забыт. Я как могильный ворон – под первым кладбищем сокрыт. Меня не найти. Меня не отыскать. Я лишь под мира конец, воспряну опять. И в пламени ярком, в ком первое имя сгорит, свободу вздохнуть мне обрести предстоит.

Хаджар дергал ручку, но сколько бы он не старался, она не поддавалась.

– Что ты делаешь, варвар? – Эйнен положил ладонь на плечо Хаджару и тот вздрогнул еще раз.

– Ты не слышал?! Он назвал меня по имени.

Эйнен нахмурился. Не в своей привычной манере, а действительно – сдвинул брови.

– Вряд ли он уже что-то кому-то скажет.

– Что?

Хаджар вновь посмотрел внутрь камеры. Там, в углу комнаты, лежал пожелтевший от времени скелет.

– Ты уверен, что вся дрянь местных палачей из тебя вышла? – Эйнен выглядел обеспокоенным и настороженным.

Хаджар еще раз проверил свое тело и при помощи собственного разума и духа, а потом еще и призвал всю мощь нейросети. Лишь последняя смогла найти в нем сотую долю процента нечистот, но этого не было достаточно, чтобы вызывать подобные галлюцинации.

– Может магия Анетт дала осечку? – предположил Эйнен.

– Может, – задумчиво протянул Хаджар, невольно дотрагиваясь до руки, где в татуировки его имени Анетт вплела знаки своей магии, чтобы Эйнен смог отыскать товарища.

Они могли бы проникнуть в цитадель Тайной Канцелярии и без мучений Хаджара в виде её пленника, если бы не тот факт, что она была защищена непроницаемыми чарами, которые снаружи было никак не пробить.

Лишь изнутри.

И именно такой пронзающей иглой и стал Хаджар.

Имелись свои плюсы в том, что некромантия была запрещена в Дарнасе и Семи Империях несколько эпох назад и потому являлась мало изученной ветвью магии.

– Пойдем, – Эйен развернулся и направился к винтовой лестнице. – Ты идешь?

– Да, конечно, – кивнул Хаджар.

Он смотрел на то, как во тьме коридора, в самом его начала, стояла фигура, недавно висевшая на распятье. Стояла на своей одной, жуткой ноге.

– Найди меня, Северный Ветер, – шептала она. – до того, как несчастный влюбленный уничтожит звезду миров.

И она… он… оно исчезло, оставив после себя тьму, сырость и пустоту.

Хаджар несколько раз вздохнул и отправился следом за товарищем.

– Не понимаю, зачем тебе досье Тарезов, – Эйнен вооруженный самыми разными приспособлениями, большинство которых не только выглядели чем-то невероятно волшебным и несуразным, но и еще имели довольно сильную ауру могущественных артефактов.

Хаджар же, в этот момент, стоял около спящего за собственным письменным столом, генерала Декоя Шувер. Ужас всего Даанатана, ищейка Императора Моргана, в данный момент мирно сопел и пускал слюни на какие-то, без всякого сомнения, важные документы.

Кабинет Шувера, как и, по слухам, у самого Императора, был достаточно небольшой площади. В нем помещался один единственный шкаф, занимавший все левую стену, напичканный свитками, талмудами и чем-то, очень отдаленно, напоминающим папки.

Некие, перевязанные веревками, деревянные плашки, внутри которых покоилось сразу несколько свитков. И на каждом висела магическая печать, которую даже Хаджару лучше было бы не трогать. Если он, конечно, не хотел лишиться руки или какого-нибудь другого выступающего органа.

Некоторые из “папок” были прикрыты отрезами ткани с начертанном на ней гербом той или иной дворянской семьи. Видиме в столице, помимо семи кланов, имелись и другие крупные организации, за которыми следил генерал Шувер. Но оно и понятно – когда отыскать более удобный момент, чтобы изменить расположении сил, как не во время войны.

Кроме шкафа, здесь стоял массивный стол из драгоценных пород дерева, несколько дорогих ковров из Моря Песка и витраж во всю северную стену. Из него открывался просто потрясающий вид на Восьмой Проспект, в центре которого и расположилась резиденция Тайной Канцелярии.

Тайное хранилище, в котором держались документы, касающиеся самых опасных сфер интересов Шувера, найти было не так уж и сложно. Хотя, не сложно для Эйнена – Хаджар бы никогда не отыскал.

И не важно, что он был сокрыт под картиной Императора. Это в мире Земли можно было что-то придумать с запирающим механизмом или просто картину в сторону отодвинуть.

Здесь же некий умелец наворотил столько волшебства, различных рун и иероглифов, что от одного взгляда сквозь Реку Мира, после того как Эйнен снял скрывающую пелену, было достаточно, чтобы даже у Хаджара голова разболелась.

И это учитывая, что он был Повелителем.

Как Эйнен, имея стойкость разума Рыцаря Духа даже не развитой стадии и, тем более, не пиковой стадии, с этим справлялся – одной Великой Черепахе известно.

– Дай еще его крови.

Хаджар посмотрел на Шувера, на щеке которого и без уже три пореза алели.

– А ты уверен, что он не проснется? – настороженно спросил Хаджар.

Не то, чтобы он боялся силы Шувера, просто что-то ему подсказывало, что даже всей его мощи не хватит, чтобы выбраться из закрытой Тайной Канцелярии.

Не нужно было быть контрабандистом Эйненом Кесалия, чтобы заметить невероятное количество разнообразной магии, которой был пропитан каждый камень в кладке этого здания.

Войдя сюда по своей воле, уже мало кто смог бы выбраться наружу. Даже Оруну потребовалось бы раскрыть весь свой потенциал, чтобы сломить то нагромождение чар и магии, которое здесь имелось.

Что, кстати, наводило на мысль, что Запретный Город был защищен куда сильнее, чем хотел показывать народу Морган…

– Зелье, которое я распылил в системе их вентиляции, создал Наставник Макин, планируя усыпать им Запретный Город и всех Великих Героев, которые пришли бы на прием к Императору.

– Прием для Великих Героев?

– Скорее, если верить документам Макина, их очередное собрание, – Эйнен, не оборачиваясь к другу, продолжал орудовать около портрета Императора. –Он утверждал, что именно на нем решаются самые важные вопросы Дарнаса.

– Значит, все же, это не просто звание и положение слуги…

– Скорее личного поверенного, – согласился Эйнен. – Но, тем не менее, Макин считал, что Император и все Великие Герои хранят вместе какую-то тайну. И что они нужны, конкретно в Дарнасе, чтобы защищать и оберегать эту тайну. И что, после смерти Оруна, Моргана куда более нервирует внутренняя ситуация, нежели война с Ласканом.