Уинтер-Энд - Рикардс Джон - Страница 19

Она стоит так близко ко мне, что я ощущаю тепло ее тела. Лицо Роны тянется к моему лицу. Наш поцелуй пробивает меня, точно электрический разряд. Язык Роны приплясывает вокруг моего, словно танцуя танго.

Я отрываюсь от нее, отступаю на шаг.

— Это безумие какое-то, — говорю я.

Я проталкиваюсь через толпу туда, где висят портреты. Перед ними стоит, разглядывая их, точно искусствовед, Джемма Ларсон.

— А вы что здесь делаете? — спрашиваю я. — Вы же не из Уинтерс-Энда, почему же и ваше время должно истекать?

— Мое и не истекает, — отвечает она и улыбается. — Я здесь затем, чтобы отвезти всех в морг.

И я замечаю наконец, что одета она не так, как все остальные, а в обычный лабораторный халат.

— А-а, — произношу я, не сумев придумать иного ответа, и, прежде чем мне в голову приходят другие слова, кто-то стучит в дверь.

Рона утихомиривает толпу, все смотрят, держа в руках очки, на дверь, а Рона идет открывать. Она радостно хлопает в ладоши, все прочие, увидев стоящего в двери голого по пояс Николаса с двумя ножами в руках, кричат «ура!».

— Всем привет, — говорит он. — Время. Я пришел по ваши души.

Крики не умолкают, начинается резня. Два ножа убивают улыбающихся гостей одного за другим, перерезая горла, вспарывая грудные клетки. Первой валится на пол Рона, за нею пухловатый мэр. Потом я перестаю узнавать очередную жертву. Я разворачиваюсь и убегаю, прорезая толпу, стоящую точно на новогоднем празднике.

В дальнем конце комнаты различаются французские окна, выходящие на патио позади здания, которое превратилось почему-то в детский дом «Святой Валентин». Чьи-то шаги настигают меня, но я бегу по траве, приближаясь к лесу. Я продираюсь через кусты, какие-то сучки и колючки цепляются за меня, стараясь удержать. Топот преследователя приближается, он догоняет меня, несмотря на все мои усилия.

Бип-бип-бип.

Это будильник возвращает меня в мир яви.

Ровно в восемь я завершаю в «Краухерст-Лодже» очередной одинокий завтрак. Несмотря на тревожные сны, чувствую я себя после этой ночи хорошо отдохнувшим. Правда, грудь мою терзает что-то вроде изжоги, однако я стараюсь не обращать на это внимания и заглушаю жжение табачным дымом.

Снаружи серый, ненастный день. Пока я иду к машине, порывы пахнущего дождем ветра норовят сорвать с меня одежду. Я останавливаюсь, увидев засунутый за один из «дворников» клочок бумаги. Оглядываюсь в поисках какого-либо движения — такового не наблюдается.

Я беру оставленную мне записку. «Встретимся в пять у Марты. Я могу вам помочь». Почерк убористый, уверенный, однако плавные скругления букв наводят на мысль о женской руке. Последняя точка глубоко вдавилась в бумагу — похоже, намерения у автора записки серьезные. Первое имя, какое приходит мне в голову, — это Софи Донеган, скорее из-за того, что она следила за мной, никаких более серьезных подозрений на ее счет у меня нет.

И тут звонит мой сотовый.

— Не спеши в Хоултон, — говорит Дейл. — Кое-что случилось здесь, в городе.

— Что?

— Сегодня утром в Мэйсон-Вудсе, на дне Черного оврага, нашли труп. Один человек выгуливал собаку и заметил кости, торчавшие из земли у самого дна.

— Это как-то связано с нашим делом?

— Трудно сказать, но шансы такие имеются. Официально останки еще не опознаны. Неофициально — похоже, они принадлежат Генри Гарнеру, бывшему во время пожара директором «Святого Валентина». На трупе найден его бумажник. Поезжай к старой площадке для пикника, я пошлю Энди, чтобы он показал тебе, где мы.

Я еду по Центральной улице, потом поворачиваю налево к лесу и оказываюсь на проселке, который подходит к городу с востока. Пикниковая зона находится в глубине леса, в полумиле от опушки. Деревья, несмотря на их весеннюю листву, выглядят странно мрачными. В конце концов дорога разделяется на две, каждое ответвление ведет к отдельной площадке для пикников. На развилке меня поджидает помощник шерифа, и я, повернув туда, куда указывает его вытянутая рука, оказываюсь на парковке, где стоят два джипа управления шерифа, фургончик криминалистов из полиции штата и микроавтобус без опознавательных знаков.

— Здравствуйте, — говорит подоспевший помощник. — Я Энди Миллер. Шериф вон там.

Я иду за ним через густой подлесок. Вижу сквозь прореху в листве полянку, а на ней — красный автомобиль. В модели его я не уверен, однако на радиаторе различается знак «тойоты». Надо полагать, автомобиль принадлежит хозяину собаки.

Я прохожу еще 300 ярдов, и до меня начинают доноситься голоса. Джемма, Дейл и еще один парень в форме помощника шерифа стоят посреди палой листвы у края Черного оврага, двадцатифутового провала с угольно-черными склонами. На дне оврага радостно журчит прорывший его поток. Внизу у противоположного склона суетятся трое криминалистов, извлекая из каменистой почвы останки злосчастного мистера Гарнера.

— Что у нас уже есть? — спрашиваю я у Дейла, подойдя к краю обрыва.

— Доброе утро, Алекс, — отвечает он. — Почти ничего, кроме основной идентификации тела. Кто-то зарыл его в овраге. Надо полагать, земля там очень плотная, иначе ее давно размыло бы паводками. — Дейл иронически улыбается: — Территория Синего Лесоруба совсем рядом. Как ты думаешь, не его это рук дело?

— Сомневаюсь. Не его стиль. — Я заглядываю в овраг. — А если серьезно, это действительно убийство?

Джемма кивает, и я вдруг замечаю, как прекрасно выглядят в это раннее утро ее волосы, влажные и немного растрепанные.

— После обследования тела я буду знать больше, однако в том, что перед нами не результат несчастного случая, сомнений нет.

— Что-нибудь еще? Как был обнаружен труп?

— Похоже, земля и камни, которыми завалили труп, осыпались, — говорит Джемма. — И одна его рука выставилась наружу.

— Криминалисты нашли несколько вещдоков, которые могут оказаться полезными, — добавляет Дейл. — Хотя такого уж существенного — ничего. Я займусь ими, когда ребята здесь закончат.

Я хмурюсь.

— Стало быть, мы имеем дело со смертью шестилетней давности. Так зачем же вам понадобился я, Дейл?

— Все полагали, что Гарнер погиб вместе с еще двумя людьми во время пожара. Мы нашли на пожарище кое-какие останки, однако точно идентифицировать их не смогли. Если там, внизу, — Дейл указывает в овраг, — лежит Гарнер, это означает, что все было иначе. Кто-то убил его и использовал пожар как прикрытие. Анджела Ламонд тоже работала в детском доме, а ее убил твой подопечный. Что, если это было не первым его убийством?

— «Святой Валентин» подожгли, ведь так?

Дейл кивает:

— К такому выводу пришло следствие. Однако поджигателя мы так и не нашли. А шериф Кеннеди дружил с Гарнером. Уж он-то потрудился на славу и перебрал всех, кто жил тогда в радиусе пятидесяти миль от детского дома и мог владеть коробком спичек.

— И ты считаешь, что поджигателем мог быть Николас? Не вижу связи.

Мое раздражение нарастает вместе с ощущением жжения в груди.

— Это всего лишь теория, Алекс.

— Я не хочу, чтобы ты свалил это дело на Николаса всего лишь потому, что тебе хочется избавиться от еще одного нераскрытого убийства, которое оказалось у тебя на руках.

Дейл мрачнеет.

— Мне не нравятся такие намеки, Алекс.

Раздражение, которому пора бы уже улечься, только нарастает.

— Ты же знаешь, как это бывает с копами. У тебя два убийства и один убийца. Если он совершил одно, так почему бы и не оба? Самое легкое решение.

— Не будь такой задницей, Алекс. — Он помахивает пальцем перед моим носом. — Не забывай, это ведь ты предположил, что между Николасом и «Святым Валентином» может существовать какая-то связь.

Я вздыхаю, тру ладонью лицо:

— Прости, Дейл. Ты тут ни при чем. Я за последнюю пару дней совсем утратил форму.

— Да знаю я. — Он, надув щеки, шумно выдыхает. — Ладно, пойду посмотрю, как там Энди. Не хочется, чтобы его затоптали зеваки, пока здесь идет работа. Увидимся у машин.