Академия Полуночи (СИ) - Риа Юлия - Страница 31

— Предлагаю сесть всем рядом! — радостно выдал Киган, опередив открывшего рот Морригана.

— Ага, чтобы если ты снова поплывешь от вида больших сис…

— Ллоса!

— Достоинств магистра и вообразишь себя жабой, то мы бы заботливо наловили тебе комаров?

— Ах ты!..

Мы с Морриганом обменялись смеющимися взглядами.

Помещение, где проходили занятия по сангрологии, напоминало обычную учебную комнату. После уже виденных подвалов, башен и пещер всеми нами овладело разочарование. Единственное, что делало комнату хоть сколько-нибудь интересной, — столы. Каменная поверхность оказалась не ровной, а будто покрытой мелкими частыми буграми.

Следом за остальными халцедонами мы расселись — все четверо рядом, как и хотел Киган, — и принялись скользить пальцами по полукруглым неровностям. Занятие увлекло настолько, что мы пропустили не только появление магистра, но и его тихий смех. Лишь когда из каждого бугорка вдруг кольнуло иглой, мы дружно ойкнули и отняли кровоточащие пальцы от столешниц.

— Сколько лет преподаю, — протянул артиэлл, обводя нас взглядом, — не перестаю наслаждаться наивностью первогодков. И неважно, какой камень заключен в их кольцах, обязательно кто-нибудь да поддастся искушению новых ощущений.

Все присутствующие лернаты пристыженно глядели на мужчину в черном костюме-тройке. Дорогая вышивка обсидианово-темными нитями, шейный платок полуночно-синего цвета, начищенные до блеска туфли. Артиэлл не походил на умудренного знаниями магистра — скорее на столичного щеголя, едва-едва перешагнувшего сорокалетний рубеж.

— Меня зовут артиэлл Лестер Кейн, и я, как вы догадались, магистр сангрологии. Таинство взывания к крови, способность влиять на нее — одно из первых знаний, которым Полуночная Матерь одарила своих детей. Беспечность в этом вопросе недопустима, — Кейн выразительно посмотрел на столешницы, скрывшие иглы с каплями нашей крови.

— Но магистр! — возмутилась Айлора. — В стенах академии мы не ждали опасности!

— И в этом ваша главная ошибка, лерната. Вы должны быть готовы всегда и ко всему. Например, к этому…

Серые глаза прищурились. Лестер Кейн вытянул руку к напряженно застывшей Айлоре, замер на три секунды и сделал резкое движение, будто поворачивая круглую дверную ручку. Пронзительный визг ударил по ушам. Айлора принялась хватать себя за предплечья в бесплодных попытках остановить расползающиеся от пальцев черные лепестки Кровавой Ночи — проклятия второго уровня.

— В академии запрещено применять силу выше четвертого уровня! — испуганно выкрикнул Киган.

Он не смотрел на магистра — только на Айлору, — потому не заметил опасного блеска в глазах артиэлла.

— Запрещено для лернатов, — сухо поправил он и резко провернул невидимую дверную ручку в обратную сторону.

Черные лепестки замерли. Их кончики уже выглядывали из круглого выреза платья. Если бы они поднялись еще выше и дошли до лба, Айлора бы умерла.

Все молчали, с опаской поглядывая на Кейна, который, казалось, искренне забавлялся происходящим.

— Кровь, лернаты, самое ценное и самое уязвимое, что у нас есть. Заклиная кровь, можно как вылечить, так и убить. Раньше ошибочно полагали, будто лечить под силу только светлым, но очень скоро мы, темные, доказали, что не уступаем им в этом вопросе. К тому же дозваться темной крови легче самим темным. Но не обольщайтесь, — хмыкнул он. — Халцедоны обычно осваивают только азы сангрологии. Остановить внешнее кровотечение или наложить простейшее проклятие Алых Слез — вот ваш максимум. Однако каждый год я не теряю надежды, что кто-нибудь из поступивших сможет меня удивить. Ну же, лерната, — Кейн посмотрел на тихо всхлипывающую Айлору. — Попробуйте ощутить ток собственной крови, дотянитесь до него, вытравите из тела наведенную ночь. Лерната! — прикрикнул он, не дождавшись от мэлы реакции. — Немедленно прекратите трястись и сделайте, во имя Полуночной Матери, то, что требуется! Вы же хотите жить? — добавил он вкрадчиво.

Айлора громко всхлипнула и прижала дрожащие пальцы ко рту.

Все присутствующие не сводили с нее сочувствующего взгляда. Я тоже всматривалась в лицо напуганной мэлы. В большие карие глаза, закушенную губу, в черный лепесток, замерший на ее шее.

— Лерната! Вы же темная ведьма, пусть и слабая! Ну же, вытравите наведенную ночь из собственного тела!

Вытравите.

Вытравите…

Вытравите?

Слово, выбранное магистром, царапнуло слух. Не отрывая взгляда от черного лепестка, я попыталась заставить его сжаться. Стечь обратно к плечам мэлы и дальше — до самых кончиков пальцев; собраться там тягучими каплями и ухнуть вниз под собственным весом.

Внезапно Айлора зашипела и прижала ладонь к шее.

— Жжется!

— Жжется? — с недоверием переспросил Лестер Кейн. — Жжется ваша трусость, лерната! Или магия светлых, — добавил он с холодной усмешкой.

Сказанное проникло в сознание, точно ледяные иглы. Лишь умение сохранять внешнюю невозмутимость позволило мне не выдать волнения. Осторожно, контролируя каждый вздох, я принялась стягивать под контроль собственную силу. На Айлору и проклятие Кровавой Ночи старалась не смотреть — не хотела лишний раз искушать светлую сущность.

— Магистр? — позвала Наэния — розовощекая пышнотелая мэла. Дождалась, когда взгляд серых глаз сфокусируется на ней, и продолжила: — А почему вы сказали, что сила светлых жжется?

— Потому что это так, лерната. Наши сути враждебны друг другу; одна неизменно стремится подавить вторую. И, соприкасаясь, мы обжигаемся. Лишь природа, родственная нашей собственной, не доставляет боли. Исключений нет, даже чужие зелья способны доставить мно-о-ого неприятных ощущений.

Я слушала, затаив дыхание.

В поместье Мак-Моров к вопросам воспитания подходили очень ответственно. Инклимента — приставленная ко мне гувернантка — внешне напоминала гусыню. У нее был длинный нос-клюв, маленькая вытянутая голова и тощая шея, казавшаяся бесконечной. И точно так же, как настоящая гусыня, Инклимента часто шипела и все норовила ущипнуть. Ей не нравилось, как я хожу, сижу, стою, говорю, смотрю…

Она хлестала меня тонким прутиком по спине, стоило мне, заскучав, согнуться. Заставляла вышагивать вдоль линии с тремя томами по истории Лунной империи на голове. Требовала идеальных поклонов, выверенных до миллиметра. Склонишься чуть сильнее — и уподобишься сэле. Сделаешь это выше положенного — проявишь дерзость.

Порой мне казалось, что нет ничего более сложного, чем быть младшей дочерью древнего рода. Этикет, танцы, веера, десятки отработанных улыбок и взглядов… Судя по всему, Лангария не желала разочаровываться во мне еще больше, видя кривые поклоны и неуклюжие манеры за столом.

В отличие от воспитания, моим образованием почти не занимались. Видимо, не считали нужным тратить время на ту, кого Полуночная Матерь обделила силой. Но доступ к библиотеке оставили и моему интересу к темной магии не препятствовали.

Иногда я бегала хвостиком за Мойрой, следя за приготовлением ее первых зелий. Старалась перерисовывать символы призыва и линии будущих ловушек. Пусть самой Мойре нельзя было практиковать по-настоящему темную магию, но даже разрешенные заклинания казались мне чем-то удивительным. И я тщательно пыталась повторить каждое из них.

Сестра фыркала, глядя на мои результаты, и морщила нос от запаха моих зелий. Но скоро Лангария запретила ей вести себя таким образом. Не пристало артиэлле фыркать и морщиться — слишком низко это для ее высокого статуса.

К десяти годам я почти перестала обращать внимание на холодность матушки и сестры. Все чаще я запиралась в подвале поместья, где была обустроена лаборатория, и прилежно следовала всем указаниям, найденным на страницах стянутых из библиотеки книг. Иногда мои зелья взрывались. Иногда искрили. Иногда заполняли комнату удушливым дымом, и приходилось постыдно спасаться бегством. Но иногда они получались.

Со временем я даже набралась смелости их пробовать. Почти всегда ощущения были неприятными: от онемения языка до желудочных колик. Вот только сильной боли, как от зелий Хэйдена и Ардена, я не испытывала. Интересно, это связано со сложностью зелий? Или дело в насыщающей их силе? Хотя далеко не каждое варево требует направленного потока ночи.