Корабль палачей (Романы, повести, рассказы) - Рэй Жан - Страница 8

Впрочем, чужаки передвигались пешком, и на них не было панциря; они не были вооружены мечами и копьями. Но один из них был высоким и тощим, а второй — маленьким и толстым, как бочка.

На высоком был серый плащ странствующих монахов. На груди у него сверкал большой медный крест. Следы суровых испытаний читались на его лице, потемневшем на солнце, но его черные как смоль глаза светились живым огнем; строгие и благородные черты лица сразу вызывали к нему уважение.

Второй, вероятно его слуга, был одет в английские штаны и поношенную красную гусарскую куртку; на голове у него был надет забавный ночной колпак синего цвета; этот клоунский наряд резко контрастировал со строгой одеждой хозяина.

Когда к ним подошли рыбаки, маленький толстяк закричал пронзительным голосом:

— Отойдите в сторону! Дайте пройти преподобному отцу Хуану!

Повелительным жестом монах заставил его замолчать. Потом он обратился к любопытным:

— Друзья, кто может указать мне особняк маркизы де Вилла и Агийяр?

К нему сразу же подошло несколько мальчишек, не только захотевших указать дорогу незнакомцу, но и быть гидом по городу для святого человека. Один из них решил предупредить падре Хуана:

— Вам не стоит идти туда, падре, потому что маркиза не живет в доме уже лет пятьдесят. Она оставила вместо себя странного старика, такого же старого, как эта улица, и очень злого. Вы не сможете получить от него даже гнилой апельсин!

Монах улыбнулся:

— Я не собираюсь ничего просить у него. Но ты можешь рассказать мне об этом человеке, если тебе что-нибудь известно.

— Конечно, я могу рассказать о нем, — ответил мальчуган. — Говорят, что когда-то последняя маркиза подарила свой дом этому сеньору, которого зовут Карпио. С тех пор, то есть несколько десятков лет, он ведет себя, как хозяин дома. Но, падре, это всего лишь гнусный скряга, ругающийся, словно дюжина заядлых еретиков. Кроме того, он плохо обращается с людьми, как только у него появляется такая возможность. Поэтому его прозвали Эль Зурьяго[1].

— Вот как! — воскликнул монах. — «Хлыст»! Какое нехорошее прозвище для христианина!

— Эта кличка имеет смысл, падре! Он просто обожает избивать людей до крови хлыстом. Но так как он считается доверенным лицом старой маркизы, никто не осмеливается протестовать.

Монаха отвели к особняку на улице Единственного Фонаря. Падре пришлось долго колотить молотком в массивную дверь, пока ее не открыли. После этого случилось чудо: ему позволили войти вместе с толстяком.

Потом случилось нечто еще более странное, что жители Фонтараби так никогда и не поняли, но о чем еще долго судачили.

В этот же день злобный старик Карпио и двое его слуг покинули особняк благородной семьи и исчезли за холмами. После этого падре Хуан и его слуга Педро Альварец обосновались в опустевшем здании.

Нужно сказать, что падре жил очень уединенно.

У него появилась привычка проводить по нескольку часов подряд в соборе, одном из немногих зданий в Фонтараби, ничего не утративших из своего былого великолепия.

У падре сложились добрососедские отношения с бедным рыбацким населением, и он часто помогал нуждающимся. В то же время он крайне жестко реагировал на жулье и подонков. Как ни странно, он мало интересовался оставшимися в городе патрициями, которых местное население продолжало считать «великими мира сего».

Конечно, у жителей этого старинного городка имелись свои недостатки, но у них было и немало достоинств. Одно из них следует считать весьма существенным: они не страдали излишним любопытством.

Их девиз мог прозвучать следующим образом: «Пусть каждый занимается своим делом, а Богу позвольте заниматься всеми нами». Таким образом получилось чуть ли не само собой, что падре Хуан и его спутник были быстро признаны в Фонтараби своими, и ни один человек никогда не поинтересовался ни кто они такие, ни откуда они появились.

Джерри и Гиб оставили побережье и направились к холмам, где, как им казалось, они находились в большей безопасности. Наткнувшись на ручеек, они напились свежей холодной воды; здесь же они нашли пару сочных дынь и множество больших сладких фиг.

Привычный к лишениям, Гиб даже подумал, что они попали в страну Кокань[2]. Он огляделся, пытаясь увидеть волшебные кусты, увешанные медовыми пряниками и сладкими пирогами. Его не удивили бы даже падающие с неба жареные цыплята.

Джерри не думал об этих глупостях и внимательно оглядывался, наблюдая за окрестностями. Он вскоре обнаружил далеко в стороне крыши и башни какого-то населенного пункта, вероятно Фонтараби. Название это он услышал из уст мерзавца Поулката. Этого было достаточно, чтобы город Фонтараби стал для него пугалом. Он решил, что сделает все возможное, чтобы держаться как можно дальше как от самого города, так и от его жителей. Он решил, что им нужно пробираться в глубь суши, подальше от моря.

Но пока они не встретили никаких следов человеческого присутствия, если не считать нескольких полудиких коз, мелькавших в кустарниках то тут, то там. Недовольные появлением мальчишек, они хрипло блеяли и угрожающе трясли рогами, когда им казалось, что гости находятся слишком близко.

Гиб, тоже заметивший городские крыши, спросил у брата:

— Мы пойдем в этот город, чтобы попросить помощи?

Но Джерри отрицательно помотал головой.

— Об этом не может быть и речи. Я уверен, что негодяи с «Хока» рано или поздно доберутся до него.

Вскоре жизнь подтвердила обоснованность его опасений.

Некоторое время они шли по узкой тропинке между невысокими кустами и скоро оказались на вершине холма, с которого можно было увидеть все окрестности, в том числе и устье залива Бидассоа. Пока уставший Гиб валялся на траве, Джерри пристально всматривался в открывшуюся перед ним панораму. Внезапно его лицо потемнело, и он воскликнул;

— Гиб, посмотри туда!

Медленно лавируя против ветра с суши, «Хок» с поврежденными мачтами и разорванными парусами с трудом продвигался к входу в бухту. Вскоре от берега отошло несколько лодок, направившихся к злополучному судну. Джерри разглядел, как несколько человек поднялось на палубу по спущенным для них веревочным лестницам.

— С помощью денег и раздаваемых направо и налево обещаний Поулкат и Кросби легко смогут задурить голову местным рыбакам и направить их, словно сторожевых псов, разыскивать нас, — задумчиво прошептал Джерри. — Нам нужно как можно скорее найти надежное убежище.

Это можно было сделать без особого труда, так как в каменистых холмах нередко встречались глубокие пещеры; повсюду виднелись развалы каменных глыб, и вся местность заросла густым кустарником.

— Так куда же мы все-таки попали? — спросил у брата Гиб, расставшийся со своими иллюзиями насчет страны Кокань.

— Мы в Испании, — ответил Джерри. — Это почти сплошь католическая страна, — добавил он, словно стараясь успокоить себя.

Но его слова прежде всего успокоили Гиба.

— Значит, мы найдем здесь помощь! И нас накормят! — обрадовался он. — Ты же помнишь, как отец Макферсон рассказывал нам о великой католической общине, распространившейся по всей земле.

— Это так, — согласился с ним Джерри. — Тем не менее нам нельзя терять бдительность. Я часто слышал, что особенно нужно опасаться людей, живущих поблизости от границы.

Темнело, когда они добрались до гряды высоких холмов, где спрятались в густых зарослях.

Вдали раскинулся Фонтараби, красивый мирный городок, освещенный косыми лучами заходящего солнца. Легкий бриз донес до них звон колоколов, показавшийся бальзамом для измученных детей. Они нашли множество диких груш и еще какие-то фрукты, мучнистая мякоть которых хотя и оказалась почти безвкусной, но все же помогла им утолить голод.

— Завтра мы двинемся в этом направлении, — сказал Джерри, указав на юг, где над горизонтом вырисовывались темные массы.