Все драконы любят апельсины (СИ) - Лофт Уна - Страница 11

Она встала с кресла и подошла к окну. За окном был Он. Сотни раз Рэнни смотрела на океан и сотни раз он был разным — сокрушительный в своей мощи и непостижимый в своей глубине.

В кабинет неслышно вошел Джуно, встал за ее спиной, ожидая поручений — сходить в банк, затем на биржу: что-то продать, а что-то купить.

— На сегодня поручений не будет, Джуно. Что-то происходит, и я пока не знаю что, хочу воздержаться от любых действий, пока не получу ясную картину.

Джуно долго не мог поверить в услышанное — его леди Ри что-то не знала? За четверть века он услышал от нее немалого любопытного, интересного, невероятного, шокирующего, но никогда, никогда она не говорила, что чего-то не знала, не понимала или не могла.

— Так, мне не ходить в банк, миледи? — решил уточнить он на всякий случай.

Но Эррнгрид сочла, что всю необходимую информацию она уже сообщила. Ответом ему были ее удивленные глаза:

— Мне повторить то, что я уже сказала?

— Не стоит, я понял.

— К чему тогда вопросы?

Джуно поклонился и вышел. Раздражена. Это ясно. Не любит лишних вопросов, хотя она вообще никаких вопросов не любит. Ей почему-то кажется, что все должны понимать без слов. К счастью, мир не разделял убеждений Эррнгрид и любил поболтать, посплетничать, позлорадствовать, поделиться новостями, обсудить и осудить — как во всех мирах и во все эпохи.

День пролетел незаметно, а на закате к Чертогам Безмолвия подъехали двое всадников на серой и пегой лошадях. Миновав решетчатые ворота с вензелем в виде голубого дракона, пикирующего вниз — покровителя Дома Трайрасаксов, наследницей которого была Эррнгрид, они прямиком подъехали к Главному входу.

Их ждали, потому что высокие двери сразу отворились и выбежавший им навстречу лакей Хассе принял поводья. Дворецкий Файссар, много лет прослуживший Дому Трайрасаксов, выверенным движением поклонился раайэнне, принял визитки и провел в кабинет, сказав, что леди Трайрасакс скоро подойдет. Оставив эльфов разглядывать кабинет, дворецкий также неспешно и молча удалился.

Эльфы впервые в жизни оказались в таком необычном рабочем пространстве, а за свою долгую жизнь они повидали разных диковинок. В кабинете не было стен, вернее, вместо привычных каменных стен с гобеленами, вышитыми оленями или, на худой конец, драконами, и занавешенных тяжелой тканью окон были вставлены стекла. Стекло было повсюду, открывая взору удивительную панораму накатывающих на скалы океанских волн и закатного солнца. Вместо пола было толстое стекло, казалось, что ты стоишь прямо на воздухе — много света, много пространства, много пустоты.

Никаких картин, никаких больших или малых архитектурных форм, никаких привычных эльфам завитушек в виде бегущей виноградной лозы — только прямые линии стена, пола и потолка. Стекла обрамляют небольшие несущие металлические конструкции из тугоплавкого звездного металла, являясь единственными украшениями кабинета.

Сбоку слева был письменный стол, сложный в своей простоте, к нему вела черная ковровая дорожка. На столе, помимо чернильницы и стопки бумаг, красовалось зеленое пятно — небольшое растение в стеклянном кубе. На прямом длинном стебле растения, у эльфа, привыкшему к бесконечному многообразию лесной флоры, не повернется назвать его красивым, была пара длинных листьев. Все.

Убранство пустотой и простотой, однако, не производило впечатление бедного. Каждый находящийся понимал и стоимость такого стекла, и стоимость звездного металла. А уж одно то, что угол кабинета был выстроен прямо над скалой, внушая своей геометрией чувство опасности и хрупкости, с разных сторон характеризовало его хозяина. Пространство таило загадку, любителями которой были все, без исключения, роунгарры.

Раайэнне переглянулись, один повел плечами, другой неопределенно хмыкнул. Двое прибывших были одеты в приталенные сюртуки жемчужно-серого цвета с мелкой вышивкой вдоль ворота, штаны в тон и сапоги для верховой езды чуть ниже колена. Одинаковая внешность и одежда, однако, не ввела в заблуждение ни Хассе, ни Файссара. К леди Ри приехали сам глава клана Возлюбленных Смерти и мастер над вестями.

Дверь отворилась. Эльфы повернулись к роунгарри и вежливо поклонились.

***

— Роуни Эррнгрид, Вы ждали нас, и Вы знаете, кто мы. Тем не менее, чтобы соблюсти все формальности, позвольте представиться. Меня зовут Наимил Рол Кастер, я — глава клана раайэнне, — негромко, но внушительно произнес эльф с голубым шелковым вышитым золотой нитью платком на шее. Это мастер над вестями — Рилайн Вэн Лунгим. Второй эльф с приколотой на отвороте сюртука булавкой в виде сокола, только казавшийся моложе за счет волос более светлого оттенка, улыбнулся и кивнул.

Эррнгрид, сама усаживаясь в кресло с высокой спинкой, указала на два черных стула около стола.

— Прошу. Не скрою, я ждала вас.

Оба эльфа заняли места. Еще пара секунд молчания. Глава раайэнне снова взял слово:

— Мы знаем, что вчера вечером Вы пересекли границу шойкуне.

— Шойкуне? — Эррнгрид, кажется, была удивлена.

— Это своего рода отстойник или свалка отходов психологической деятельности разумных существ. Все негативные эмоции, незалеченные травмы, незатянувшиеся раны души, а также много других не…после смерти эльфа, умирающего на нашей земле, оседают там. Жуткое место, — вступил в диалог эльф с соколиной брошкой.

— Туда мало кто заходит по своей воле. И туда мало, кто может войти. И единицы тех, кто способен выйти. А Вы и вошли, и вышли, — продолжил Наимил, пристально глядя на нее. — Более того, мастер над монетой перед смертью передал Вам свой кхаари, — помолчав, возобновил свою речь глава раайэнне.

Вместо ответа Эррнгрид закатала левый рукав своего синего жакета и протянула руку Наимилу. На внутренней стороне предплечья, расползаясь в разные стороны черными нитями, красовалось темное пятно.

Она заговорила не сразу.

— Это было мерзко и очень-очень больно, — тихо сказала она, глядя в окно. — Всегда думала, что последнюю волю можно завещать иным способом. Тем более, когда лийоминне дают возможность достойным образом завершить земной путь.

Визитеры замолчали, подбирая слова, как будто кабинет не любил лишних слов, ведя им жесткий счет.

— Полагаю, Кириан в последние годы на своем посту мастера над монетой нашего клана совершил немало серьезных ошибок. Всю тяжесть его поступков нам лишь предстоит оценить.

Вероятно, его кхаари — в качестве эквивалента с нашего диалекта слово «печать» вполне подойдет — неоднократно предупреждал его об этом. Затем начал отравлять его тело и дух. И, в конце концов, его убил.

Однако ему повезло, Бесцветная Дева милостива к своим слугам — Вы оказались в нужном месте в нужное время, и он смог, не прерывая преемственности и без потери знаний передать вам кхаари. Но, поскольку, последние годы жизни мастера над монетой были весьма….непростыми, — было видно, что раайэнне тяжело далось это слово, — кхаари ненамеренно причинил Вам боль. О чем я весьма сожалею. Стало быть, теперь Вы — наш мастер над монетой.

Наимил замолчал, давая ошарашенной Эррнгрид обдумать услышанное.

«Карта памяти. Это сороконожка — карта памяти мастера Кириана. Кхаари предупреждает и убивает, если мастер не считается с предупреждениями и плохо выполняет свои функции. Своего рода и хранитель, и контролер, и судья, и палач… Что же такого натворил Кириан, за что лишился жизни?» — лихорадочно соображала Рэнни.

Но внешне на ней это никак не отразилось.

— Хотите чаю? — неожиданно предложила она. — Разговор может затянуться. Или чего-нибудь покрепче, может, коньяка?

Не дожидаясь ответа, Рэнни встала со своего места, подошла к черному комоду, на котором стояли всевозможные бутылки, графины и бокалы, и щедро плеснула себе темно-вишневой жидкости в стакан. Не обращая внимания на своих собеседников, поболтала коньяк в бокале, вдохнула пряного запаха, а затем манерно его пригубила.

Эльфы, не скрывая своего любопытства, наблюдали за ней. Красивая, бесспорно, но непривычной эльфам красотой. Кожа лица и рук роунгарри была покрыта легким загаром, что в лучах заходящего солнца делало ее похожей на золотую статуэтку. На фоне загара еще ярче горели ее глаза, которые как холодные воды океана, были сине-стального цвета, не яркого, но и не тусклого, и которые как океан были переменчивы.