Закон Жизни (СИ) - Георгиевич Ярослав - Страница 20

Если у подгорных жителей и был какой-то план, сообщать его мне никто не потрудился. Ясно, не доверяли. Мы просто ехали и чего-то ждали, не высылая разведку вперёд и не предпринимая попыток ни атаковать первыми, ни хоть как-то подготовиться к обороне. И это напрягало тоже: если нас всех тут положат, я уж точно не смогу позаботиться о спутнице.

Вредное время, как назло, тащилось невыносимо медленно, медленнее, чем гномьи телеги, противно скрипящие дурацкими деревянными колёсами. Дорога, по которой мы ехали, была, на самом деле, одним названием. По сути, это была просто разбитая колея, петляющая между деревьев и объезжающая особо глубокие ямы и не пересохшие до конца лужи. Для такой пересечённой местности караван, получалось, ещё неплохую скорость развивал…

Око поднималось всё выше, и вскоре началось настоящее пекло. Я скинул с себя тунику. Стойкости гномов, которым наверняка было куда хуже во всей этой их одежде и доспехах, оставалось только поражаться.

В конец изведясь, я даже задремал, сидя на облучке рядом с Барином, постоянно бурчащим себе под нос какие-то гномьи ругательства. Проснулся внезапно, буквально выдернутый из беспокойного полусна, и начал беспокойно оглядываться вокруг, не понимая, в чём дело.

Барин повернулся ко мне, с лёгкой усмешкой собираясь что-то сказать, как вдруг резко дёрнулся в сторону. Уже после этого я услышал звук выстрела и громкий звон.

Но гном, как ни в чём не бывало, резко развернулся и откинулся назад, выхватывая из груды тряпья спрятанное там до поры… Что-то совершенно точно огнестрельное. Вскинув металлическую трубу с прикладом к плечу, он разрядил оружие куда-то в сторону леса, породив облако порохового дыма. Что там дальше я не смотрел, к тому времени уже успел соскочить с повозки и распластаться на земле, всматриваясь в густую листву, в которой разглядел несущихся к нам с криками и гиком грабителей. Показалось, что их очень много. А ещё, с их стороны мелькали вспышки — разбойники прямо на бегу палили в нашу сторону, судя по тому, что я видел, из пистолетов.

— Человек!

Кинув взгляд назад, еле успел среагировать и схватить летящий прямо в меня мой же меч. Следом за ним на землю спрыгнул Барин, выстрелил и стал спокойно перезаряжать своё… Ружьё?

— Стоишь слева, не мешаешь! Будешь чудить, убью сразу… — не отвлекаясь от процесса, проорал гном в мою сторону, вновь прицелился, и: —…растудыть! — выстрелил.

Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Мы встали перед бегущими на нас людьми, из-за повозки появились ещё два гнома. Все передвигались в полный рост, и не думая пригибаться, или, тем паче, падать на землю, как в самом начале инстинктивно сделал я сам. Посмотрев на это, я переборол почти необоримое желание лежать не поднимая головы и скромно пристроился рядом, полностью осознавая глупость такого поступка. Было у меня сильное подозрение, что пользы от меня в этом бою будет не сильно много.

А видя уже почти перед собой бешеные глаза и оскаленные лица врагов, представляя, как выпущенные ими пули вонзаются в мою плоть, я вдруг с отчётливой ясностью осознал, что сунулся не в своё дело. Словно на самом деле я какой-то мальчишка, мечтавший о великих подвигах, который вдруг сталкивается с суровой действительностью и понимает, что то, о чём он мечтал — это на самом деле кровь, пот, страх и боль, а также сожаление о той, нормальной жизни, которой уже никогда не будет. Ведь на одного «героя» приходится раз в десять больше тех, кто просто не выжил… Хотя, почему говорю, что я «как» мальчишка. По сути, им же и являюсь, пусть и пытаюсь делать вид, что это не так.

Постыдная мысль убежать подальше от всего этого кошмара и оставить упрямых и невежливых коротышек разбираться самих была обдумана, взвешена, и с позором изгнана из головы, а следом за нею и вполне здравая, лечь всё же и не отсвечивать. Вместо этого я крепче сжал двумя руками рукоять меча, слишком тяжёлого и неудобного для меня, и крепче упёрся ногами в землю. Пусть переоценил свои возможности, и мне суждено сегодня погибнуть. Меня не заставляли выбирать, сам пошёл на это! Так чего ныть теперь?..

Замерев изваянием, я готовился к худшему. Но разбойники падали один за другим, гномы оказались на удивление меткими стрелками, в отличие от нападавших. Те или не попали ни разу, или не смогли причинить коротышкам вреда, как Барину. Мне казалось, пули должны пробивать кольчуги, но, видимо, я что-то понимаю не так или не знаю…

Прошли считанные секунды, и я вдруг понимаю: нападение разбойников захлебнулось в крови, фактически, наши выиграли. Но на меня несётся один-единственный истошно вопящий бородатый мужик. И в него никто не стреляет, то ли нечем, то ли специально. Расстояние всё больше сокращается, я уже вижу отчётливо его выпученные глаза и раздувающиеся ноздри… И разбойник, прямо с разбегу, пытается пырнуть меня чем-то похожим на саблю.

Если бы удар достиг цели — наверное, мою тушку легко бы пробило насквозь и пригвоздило к дощатому борту повозки. Но я успел ударить по направленному на себя оружию мечом, и даже смог отбить его в сторону. Как только хватило скорости и сил на это!

Ответный удар получился слабым, скорее режущим, чем рубящим, и разбойник в свою очередь легко парировал его. Но внезапно оступился, и этого мгновения вполне хватило, чтобы чуть изменить направление движения клинка, слушающегося плохо, с трудом, так и норовя выскользнуть из вспотевших ладоней, но всё же повинующегося командам.

И из раны на руке мужика щедро брызнула кровь! А в сторону отлетел отрезанный большой палец… Если честно, я сам испугался всего того, что произошло, но мой враг заорал ещё громче, обдав зловонием и забрызгав слюной, и впечатал меня ударом плеча в стоящую позади повозку, пытаясь блокировать мои руки собственным телом.

Лишь каким-то чудом получилось вывернуться, крутануться, и ещё раз полоснуть сталью по мягкой податливой плоти, рискуя порезаться самому. Действительно не знаю, как всё это делал, пытался потом вспомнить, разложить всё по действиям, но не смог — всё на инстинктах. Но, как бы там ни было, мужик отшатнулся назад, роняя саблю и хватаясь за кровоточащее плечо, и я уже праздновал победу, когда что-то ударило в голову. Мгновением позже нагнал грохот выстрела, а ещё через одно я понял, что теряю сознание.

Опять что-то «снилось». Но отрывочные, слишком сумбурные отрывки смешивались между собой в какую-то совершеннейшую кашу, из которой было сложно вычленить хоть что-то конкретное. Дом, мама, какие-то друзья, чьи имена так и не вспомнил, город, другой город, работа, другая работа, ещё одна работа… И даже во «сне» я понимал, насколько мне плохо. Осталось только ощущение прожитого и пережитого, некоторого весьма солидного жизненного опыта. И того, что я — на самом деле цельная личность. Я сполна ощутил, что выкован на наковальне времени молотом бытия, закалён в шипящей боли утрат и поражений, испытан на прочность множеством передряг и невзгод, и что я долго шёл к тому, чем сейчас являюсь, пусть даже и не помню этого.

Потом я проснулся. Голова нещадно болела, на колдобинах слегка мотало вправо-влево, в ушах звенело, а мерзкий скрип повозок заставлял морщиться. Услышав радостный, но сдавленный возглас, я с трудом разлепил веки. Не сразу, но смог разглядеть над собой заплаканное лицо Валерии. Её изображение двоилось, никак не получалось толком сфокусироваться.

Девушка смотрела на меня полными слёз глазами и улыбалась. Видимо, заметив моё недоумение, шмыгнув носом она начала сбивчиво рассказывать:

— Ты не вернулся, и я забеспокоилась. Решила выйти к дороге, и увидела, как уезжаете… Поняла, что тебя не отпустили. Пошла следом. — Тут я скривился — договаривались ведь, что не будет лезть на рожон! — Прости, прости-прости Волчик, я не могла! Не могла тебя оставить так! Да и мне… Очень страшно было. Одной остаться. Честно, я же осторожно!.. Старалась, чтобы ни мне не видно было, ни вам. А потом услышала стрельбу… Нагнала… Вы сражались… Так страшно стало!.. Как в тебя попали, думала, вообще сердце остановится!..