Сюрприз для маркиза (СИ) - Горенко Галина - Страница 40

Мне казалось я иду бесконечность, время тянулось…и тянулось…боль пронзала не только ступни, все мое тело разрывало от безжалостной, ошеломляющей, непрекращающейся боли. Но каждый раз, когда в моих мыслях пробегали малодушие и жалость, я давала себе мысленную пощечину, и понимала, верни меня кто-нибудь в ту самую секунду на обрыве, и я вновь приму это же решение. Мне было больно думать о родных и близких, которых я оставила за чертой. Жан, Оноре, Вилли, Тристан…Тристан…Тристан…Грань так внезапно настигла меня, но эти мысли были какими-то поверхностными, несерьезными, как будто я уже глотнула воды из реки забвения.

Не понимая, как, я оказалась у самой кромки воды. Серебряное море омывало багряный песок и с шипением, оставляя будто мыльную пену, откатывалось назад. Я скинула рубище. Грубая ткань больно натерла кожу и удивилась — почему не сделала этого раньше. Почему цеплялась за условности и приличия усвоенные при жизни, ведь я уже мертва. Невесело рассмеявшись я шагнула в прохладные воды. Жидкость сомкнулась, принимая еще одну грешную душу, и я неспешно пошла на встречу перерождению.

Вдруг холодная жесткая рука взяла меня повыше кисти. От неожиданности, я ойкнула и остановилась. Не смея повернуться и ожидая подвоха, я продолжала стоять, боясь пошевелиться. Когда ожидание стало невозможным, когда неизвестность стала более страшной нежели любой исход, я резко повернулась.

Лицом к моему лицу, откинув призрачный капюшон, стоял Жнец. Его черные бархатные крылья обняли меня. И я потерялась в них, настолько пышных, мягких и чувственных, что мне хотелось бы никогда их не покидать. Его темная сущность не пугала меня. Она была напоена жизнью, готовой родиться вновь. Меня закружило в вихре, темный туннель без света в конце, калейдоскоп сменяющихся образов и меня кружит карусель забвения. Я открыла глаза:

Голая, укрытая лишь черными бархатными крыльями. Своими. Я стояла в библиотеке фамильного городского особняка. Перед тем, как я потеряла сознание, я услышала всего шесть слов:

— Твое время еще не пришло. Сестра.

* Ба́нши́ — особая разновидность фей, опекающих старинные рода. Принимает различные облики: от уродливой старухи до бледной красавицы. Издаёт пронзительные вопли, в которых будто сливаются крики диких гусей, рыдания ребёнка и волчий вой, оплакивая смерть кого-либо из членов рода.

**Брама — здесь святые врата.

***Химера — здесь необыкновенное существо, вообще, в греческой мифологии чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы, хвостом в виде змеи.

****Мантикора — вымышленное существо — чудовище с телом красного льва, головой человека и хвостом скорпиона. Существо с рыжей гривой, имеет три ряда зубов. Хвост мантикоры заканчивается шипами, яд которых убивает мгновенно

*****Лета — река забвения, одна из пяти рек, протекающих в подземном царстве Бога Аида

.

Я пришла в себя лежа на жестком шантильском ковре, укутанная черным бархатом. Повернулась на живот и встала, стараясь не делать резких движений, поскольку голова моя кружилась, как после двух бутылок грушевого бренди. Мягким хлопком крылья сложились за спиной, перестали тихо шуршать, и я более их не ощущала.

Оглядевшись вокруг, подняла с пухлой кушетки, нежный овечий плед. Обернула им свое продрогшее голое тело и пошлепала босыми ногами, мысленно скрутив дули, чая никого не встретить, в свою комнату. Светлая, чистая спальня встретила меня ровно такой, какой я ее и оставляла. Интересно, сколько прошло времени? Накинула халат и вызвала служанку, та явилась очень быстро, с удивлением пролепетав, что не знала о моем прибытии. Отдав несколько распоряжений, я аккуратно выяснила какое сегодня число. Удивительно, минуло не больше половины уна. Время в Соларе текло совершенно по-другому нежели на Земной тверди, по моим ощущением прошла не одна сотня лет, а в Оруме, с того момента как я оставила Тристана всего одиннадцать леоров.

Сил не было ни на что. Ни на ванну. Ни на легкий ужин. Едва я присела на кровать, то провалилась в глубокий сон без сновидений, даже не сняв халата. Проснулась я в темноте, и поначалу никак не могла понять, что меня разбудило, где я нахожусь и что это за звук. Но когда шершавый, прохладный язык перестал лизать мою руку и поскуливая перебрался к лицу, я засмеялась, обнимая призрачного друга. Я хохотала и ерошила его жесткую, торчащую обувной щеткой шерсть на морде, Вилли радостно поскуливал, бил хвостом по кровати, и поставив лапы мне на грудь пытался заменить мне утреннюю ванну. Я крепко обняла его. Хаунд лизнул мне ухо, приветственно тявкнул и с чувством выполненного долга разметил свою хвостатую, лучшую половину в горящем камине. Мохнатая морда его при этом выражала такое блаженство, что я невольно позавидовала ему и решила исправить эту несправедливость. Конечно не тем, что тут же плюхнулась рядом, потеснив пса в открытом пламени, а просто приготовив себе горячую, парящую экзотическими маслами ванну. Я отмыла себя до скрипа, нанесла на лицо маску, а на волосы травяной бальзам, насухо вытерлась и выйдя из ванной комнаты, набросилась на завтрак, услужливо принесенный служанкой. Ей удалось меня ошарашить, и не предусмотрительностью поданной пищи, а новостью о том, что я проспала почти два уна. Все это время в моей голове сонно, словно нехотя шевелились мысли. Но как только я освежилась и насытилась, не отказав себе в полудюжине пирожных, они заискрились словно поток метеоров в звездном небе.

Я была уверена, что с Тристаном все в порядке. То, что он ощущает то же самое я не знала наверняка, но очень на это надеялась. Хотя исчезновение Вилли могло, мягко говоря, его смутить. Трезво рассуждая и постаравшись отбросить лишние эмоции, я понимала — нестись сломя голову в Альбасетте, как минимум, неблагоразумно. Мы вполне можем разминуться, поехав разными дорогами, да в конце концов через полутора унов пути можно воспользоваться портальной башней, а затем еще двумя. Поэтому решив, не метаться туда-сюда, я занялась повседневными, совершенно рутинными делами.

Я ответила на письма и приглашения, разобрала счета, написала несколько срочных писем управляющему и поверенному брата. Последнего я попросила направить некоторую сумму денег той семье, что приютила нас перед перевалом. Несмотря на то, что мы избавили от незавидной участи мальчишек, мое сердце было преисполнено благодарностью к этим простым, не отказавшим нам в гостеприимстве, людям.

Когда с бумажными делами было покончено, я отправила короткую записку Оноре с приглашением прогуляться завтра куда-нибудь и взяв радостно скачущего Вилли, отправилась в Соул-парк. Неспешно прогуливаясь по насыпным кварцевым дорожкам, мимо ажурных лавочек мы подошли к затянувшемуся хрупким хрустальным ледком Мируару. В самом сердце искусственного озера оставалась небольшая полынья, в ней, нахохлившись плавали несколько черных лебедей. Вилли полаял на них, не в силах преодолеть охотничий инстинкт, коротко пробежался по льду и добравшись до незамерзшего участка, стал лакать воду. Благородные птицы всполошились, забили крыльями и отплыли к противоположной стороне полыньи. Гордо продефилировав на берег, хаунд получил заслуженную похвалу, и мы отправились дальше.

В том растрепанном состоянии, в котором оказалась сейчас, я не могла совершенно ни на чем сосредоточится. И чем больше я думала о встрече с любимым, тем тяжелее и мрачнее были мои мысли. Я безусловно расскажу, не смогу умолчать, Тристану о неблаговидном, подлом поступке его предка, о причинах, вызвавших проклятие, о сотнях невинных, забытых душ, но меня страшила реакция маркиза. От его дальнейших действий зависело не только разрешение глубочайшей исторической несправедливости. Искаженное восприятие событий, принятое Цессом не давало мне спокойно жить, и решение об огласке этой нелицеприятной информации, должен принимать потомок рода Силье.