Песнь об Ахилле (ЛП) - Миллер Мадлен - Страница 20

На миг настала тишина. Почти наверняка, думал я, Ахилл откажется. Но наконец он сказал: — Патроклу и мне нужно уложить вещи.

Возвращаясь к пещере и Хирону, мы с Ахиллом обсуждали новости. Микены были далеко, к югу, и их царем был Агамемнон, любивший называть себя властителем людей. Говорили, что из всех царств у него самое могучее войско.

— Что бы там ни было, мы уедем всего на день или два, — сказал мне Ахилл. Я кивнул, радуясь сказанному им. Всего на пару дней.

Хирон нас ожидал. — Я услышал крики, — молвил кентавр. Хорошо зная его, мы с Ахиллом расслышали нотки неодобрения. Он не любил, когда нарушали покой его горы.

— Отец призывает меня домой, — сказал Ахилл. — Лишь на сегодня. Я надеюсь скоро вернуться.

— Ясно, — ответил Хирон. Он сейчас казался выше обычного, стоял перед нами, копыта резко выделялись на яркой зеленой траве, а каштанового цвета бока отблескивали на солнце. Я подумал, не будет ли ему одиноко без нас. Других кентавров я тут никогда не видел. Мы спрашивали его о них однажды, и его лицо сразу стало жестким. — Варвары, — ответил он.

Мы собрали вещи. Мне брать было почти нечего, немного одежды и флейта. У Ахилла имущества было немногим более, его одежда да несколько сделанных им наконечников копий, да фигурка, которую я ему вырезал. Мы уложили все это в кожаные мешки и пошли попрощаться с Хироном. Ахилл, всегда бывший посмелее, обнял кентавра, руки его легли на то место, где конское тело сменялось человечьей плотью. Посланник, ожидавший за моей спиной, затоптался на месте.

— Ахилл, — молвил Хирон, — помнишь ли, как я спросил, что станешь ты делать, когда пожелают, чтоб ты сражался?

— Да, — сказал Ахилл.

— Тебе следует обдумать свой ответ, — сказал Хирон. Холодок побежал по моей спине, но у меня не было времени думать о том. Хирон повернулся ко мне.

— Патрокл, — позвал он. Я ступил вперед, и он положил руку, которая была велика и тепла как солнце, мне на голову. Я ощутил его запах — лошади, пота, целебных трав и леса.

Голос его был тих. — Не сдавайся так же легко, как ты сделал это однажды.

— Благодарю тебя, — сказал я, не зная, что на это ответить.

Тень улыбки. — Будь счастлив, — рука убралась, и моей голове без нее сразу стало холодно.

— Мы скоро вернемся, — снова сказал Ахилл.

Глаза Хирона казались совсем темными в косых лучах послеполуденного солнца. — Я буду ждать вас, — сказал он.

Мы взвалили на плечи наши мешки и покинули полянку перед пещерой. Солнце уже перевалило зенит, и посланник проявлял нетерпение. Мы быстро спустились и сели на лошадей, ожидавших нас. После нескольких лет, когда я передвигался только пешком, седло казалось непривычным, и лошади как-то нервировали меня. Я чуть ли не ожидал, что они заговорят, но, уж конечно, они этого не умели. Повернувшись в седле, я взглянул назад, на Пелион. Я надеялся разглядеть пещеру из розового кварца или самого Хирона. Но мы были уже далеко. Я снова вернулся к дороге, и мы направились во Фтию.

Когда мы миновали межевой камень, отмечающий земли дворца, последние лучи солнца уже угасали на западе. Мы слышали крики стражников, ответный звук трубы. Мы поднялись на холм — дворец лежал прямо перед нами, а за ним расстилалось море.

И там, у дворца, нежданно, как удар молнии, встала Фетида. Ее волосы чернели на фоне белого мрамора дворцовых стен. Платье темнело, как бурное море, оттенки кровоподтека в нем смешались с пенно-пепельными. Позади нее виднелись стражники, где-то там был и Пелей, но я на них не смотрел. Я видел лишь ее, хищно, как лезвие, изогнутую линию ее челюсти.

— Твоя мать, — прошептал я Ахиллу. Готов поклясться, глаза ее вспыхнули в мою сторону, словно она услышала меня. Я сглотнул и принудил себя шагнуть вперед. Она меня не тронет; Хирон сказал, что не тронет.

Странно было видеть ее среди смертных; рядом с нею все — и Пелей, и стражники, — будто бледнели и выглядели бесцветно, хотя это ее кожа была костяной белизны. Она стояла отдельно от них, словно упираясь макушкой в небо благодяря своему нечеловеческому росту. Стражники, робея, опускали взгляды.

Ахилл спешился и я последовал за ним. Фетида заключила его в объятия, и я заметил, как стражники затоптались на месте. Им, небось, было любопытно, какова на ощупь ее кожа — их счастье, что они этого не знали.

— Сын мой, плоть от плоти моей, Ахилл, — сказано это было не громко, но голос ее разнесся над дворцовой площадью. — Добро пожаловать домой.

— Благодарю, матушка, — отвечал Ахилл. Он понял — мать заявляла на него свои права. Мы все это поняли. Должно сначала сыну приветствовать отца, а уж затем мать — если ее вообще приветствуют. Но она была богиней. Пелей поджал губы, но ничего не сказал.

Освободившись из ее рук, Ахилл подошел к отцу. — Добро пожаловать, сын, — сказал Пелей. После голоса его богини-супруги его голос казался слабым, и выглядел он постаревшим. Три года прошло, как мы уехали.

— Приветствую и тебя, Патрокл.

Все повернулись ко мне, и я низко поклонился. Ощутил, как Фетида прошлась по мне взглядом. Взгляд ее был словно укус, или будто меня протащило волной по острым камням. Я обрадовался, когда заговорил Ахилл.

— Что случилось, отец?

Пелей глазами показал на стражников. Должно быть, тут по-прежнему коридоры полнились слухами и сплетнями.

— Я еще не объявлял об этом, не хотел, пока все не соберутся. Мы ожидали тебя. Пойдем, пора начинать.

Вслед за ним мы последовали во дворец. Мне хотелось перемолвиться словечком с Ахиллом, но я не смел — вслед за нами шла Фетида. Слуги отшатывались от нее, изумленно затаив дыхание. Богиня. Ее ноги бесшумно ступали по каменным плитам пола.

Большой обеденный зал был уставлен столами и скамьями. Слуги торопились разнести блюда с едой и большие чаши для смешивания вина. В передней части зала было устроено возвышение — там должен был сидеть Пелей, с сыном и супругой. Три сидения. Щеки мои порозовели — а чего я ожидал?

Даже в суете приготовлений голос Ахилла прозвучал громко: — Отец, я не вижу места для Патрокла. — Я еще сильнее покраснел.

— Ахилл, — прошептал я. Это не имеет значения, хотел я сказать. Я сяду на общих скамьях, все хорошо. Но он меня даже не слушал.

— Патрокл мой верный сотоварищ. Его место рядом со мной. — Глаза Фетиды вспыхнули. Я ощущал их жар и увидел, как она протестующе сжала губы.

— Хорошо, — сказал Пелей. Он сделал знак слуге и для меня так же было приготовлено место, к счастью, на противоположном от Фетиды краю стола. Стараясь сделаться как можно более незаметным, я последовал за Ахиллом к нашим местам.

— Теперь она меня возненавидит.

— Она тебя давно ненавидит, — ответил он, чуть улыбнувшись.

Это меня не успокоило. — Зачем она пришла? — прошептал я. Лишь что-то крайне важное могло заставить ее покинуть морские пещеры. Ее отвращение ко мне было ничем в сравнении с тем, что я заметил на ее лице, когда она повернулась к Пелею.

Ахилл покачал головой. — Не знаю. Это так необычно. Я их вместе не видел с тех пор, как был ребенком.

Я вспомнил раздельно падавшие в тишину слова Хирона, обращенные к Ахиллу — «Тебе нужно будет взвесить свой ответ».

— Хирон считал, что это весть о войне.

Ахилл помрачнел. — В Микенах всегда войны. Не знаю, зачем для этого нужно было вызывать нас.

Пелей сел; подавая знак к началу трапезы, трижды протрубили в трубу. Обыкновенно проходило какое-то время, пока люди собирались — неспеша возвращались они с полей для военных упражнений и не слишком торопились оставить недоделанными начатые дела. Но в этот раз они прибывали как бурный поток, какой по весне ломает на реке лед. Зала быстро заполнилась людьми, они занимали места и переговаривались. Я слышал обрывки разговоров. Никто не шпынял слуг и не отгонял выпрашивающих кости собак — мысли всех занимал посланец из Микен и вести, которые он принес.