Фокус (СИ) - Субботина Айя - Страница 35

«Ты навязываешься…»

Проклятое прошлое любит появляться не вовремя, как далекие родственники, которых не очень-то помнишь по именам.

— Ляжешь спать у меня, кровать я перестелил, белье свежее. А я на диване.

— Я и на диване могу.

— Знаю, что можешь, но будешь в кровати. — Он приспускает маску, берет из вазочки большое зеленое яблоко, откусывает и невпопад смеется, когда капля сока стекает по подбородку. — Будешь спать там, где я дрочил, думая о тебе. Утром поделишься впечатлениями.

Если бы эти вещи говорил какой-то другой мужчина, на которого бы я реагировала спокойнее, меня бы уже и след простыл. Но у меня точно «химия» и я чувствую, как волоски на руках становятся дыбом от откровенного признания, и хочется только одного: закрыть глаза и просить еще, и еще, и еще.

— Не кусай губы, выдумщица. — Андрей кивает на вазу с фруктами. — Укуси лучше яблоко, они сладкие. — Взгляд, который медленно скользит по мне от колен до шеи, заставляют вытянуться в струнку. — Раз другие сладости для меня пока под запретом…

— Ты злой и невыносимый мужчина, — выношу свой вердикт и, чтобы хоть немного снизить градус своего тела, расстегиваю и снимаю кофту, под которой у меня тонкий свитер. В ответ на смешок закатываю глаза и развожу руки, чтобы был виден принт: на голубом фоне — Пчелка Майя из мультфильма с ромашкой и ведерком меда. — Что? Да, это не секси-вещь, но я всегда беру с собой то, в чем мне уютно и спокойно, особенно, когда долго не буду дома. Творческий человек…

— … странное и необъяснимое существо, — за меня заканчивает Фенек, потому что эта фраза — мой личный паразит, и чего уж, я люблю оправдывать ею все свои завихрения и бзики. — Ты мое полосатое насекомое. И жужжишь прикольно!

Вместо ответа беру со стола чайную ложку и угрожающе заношу ее для удара.

— Спокойно, женщина, — Андрей выставляет ладони вперед, — я помню, что в гневе ты и мамонта ложкой нокаутируешь, но, прости уж, я правда сражен наповал твоим… полосатым задком.

— Ты договоришься, что я усажу его на что-то мягкое и буду смотреть, как Андрей Клейман поражает девушку своими кулинарными талантами.

— Я бы с радостью, честно, но тогда ты не сможешь это есть, потому что я — ходячая зараза.

— Ты такой самокритичный. — Щурюсь и медленно иду на него, выставив кончик ложки как опасное оружие.

— Я о ветрянке, если что.

— А я как раз совсем не о ней.

— Ты в курсе, что я немного сильнее тебя? — Все было бы проще, если бы он хотя бы сделал вид, что отступает, а не стоял на месте, теперь уже откровенно насмехаясь. — И что запросто уроню твою полосатую пятую точку точно не на что-то мягкое?

— Какой же ты пошляк! — как бы возмущаюсь я.

— Женщина, я имел в виду пол, а вот ты — та еще маленькая недотр… гм… недолюбленная извращенка.

— Я… — Запинаюсь и обессиленно капитулирую, вскинув руки. — Хорошо, все понятно: я зря паникую.

— Умница, — подмигивает Андрей. — А теперь перестань засматриваться на мои мягкие диванные подушки своей «плоской попой», — он делает пальцами «кавычки», — и удиви своего лиса парочкой кулинарных шедевров. А я пойду купать совенка.

Глава тридцать третья: Йори

Через пятнадцать минут я перестаю вспоминать, что это — чужая кухня и чужая посуда, и что ящики, из которых достаю все необходимое — тоже чужие. Сосредотачиваюсь на том, что чувствую себя в безопасности, несмотря на то, что через пару стенок прекрасно слышен восторженный визг маленького совенка, который вряд ли очень быстро сменит гнев на милость. И в идеале — мне нужно попытаться найти с ней общий язык, хоть пока у меня ноль идей, как это сделать, и нет желания лезть за рафинированными советами в специализированную литературу. Как раз тот случай, когда оправдана поговорка о все расставляющим по местам времени. Маленькой испуганной девочке меньше всего нужна тетка, лезущая к ней с белым флагом. Хорошо, что сов не выпотрошила — и то победа!

Когда они возвращаются из ванной, у меня уже все готово. Когда мужчина и сам любит возиться на кухне, у него не холодильник, а услада для глаз, потому что я нашла все, даже форель и экзотическую говядину. Правда, ограничилась обычным куском свинины, из которого на скорую руку приготовила суп с пшеном и мясо по-министерски, правда, в мультиварке. И даже успела поставить запеканку. Блин, как я все успела за сорок минут?!

Сова идет за Андреем шаг в шаг, только изредка высовывает один глаз, чтобы проверить — а вдруг я исчезла и можно выдохнуть? На ней пушистый детский комбинезон голубого цвета с мордой пингвина на капюшоне и домашние сапожки, в которых малышка немного косолапит. Андрей сменил домашние штаны на темно-синие от спортивного костюма и коричневую футболку с изображением индийского бога Ганеша.

Так, Йори, не смотри на его руки. Это совсем несложно, просто не смотри — и все. Смотри лучше на слона с глазами человека. Кстати, почему у него только половина бивня? Как плохо, что я не сильна в индийской мифологии.

— Золушка, где твоя Фея-крестная? — спрашивает Андрей, с неподдельным удивлением разглядывая накрытый стол.

Мне приятна похвала — и я довольно задираю нос. Правда, тут же наталкиваюсь на малышку, которая начинает хмурится, и отступаю за миг до того, как Андрей протягивает руку, чтобы притронуться к моим пальцам.

— Скажешь спасибо, когда попробуешь, — говорю я.

Соня взбирается на диванчик, скептически осматривает содержимое тарелок.

— Помнишь, о чем мы говорили? — спрашивает Андрей, и в его голосе легко различить характерные строгие нотки. Да уж, когда девочка станет постарше и за ней начнут ухлестывать одноклассники, этот папочка без всяких расшаркиваний будет спускать их с лестницы. — Точно помнишь?

Малышка медленно кивает и берется за ложку.

Было бы наивно считать, что мы ужинаем в непринужденной обстановке. Скорее, мы молчим и иногда обмениваемся мнениями, потому что по телевизору показывают какой-то смешной приключенческий фильм. Обстановка немного разряжается только к десерту, потому что запеканка удалась — и даже Соня не в силах есть ее с хмурым лицом. Скорее, слишком быстро заталкивает все в рот, изредка нарываясь на папины замечания.

— Когда я была маленькая, вкуснее всего было есть ленивые вареники руками, — вспоминаю вслух.

Не чтобы расположить ребенка — просто именно сейчас в памяти всплывают те дни, и мои вкусовые ощущения от того, что политые сливками маленькие кусочки вареного творога с курагой и черносливом приятнее всего было запихивать в рот именно пальцами. Мама ругалась, а отец ждал, пока она отвернется и делал так же. Была бы я очень рада, если бы вместо матери на нашей кухне хозяйничала другая женщина? Ответ очевиден.

— Твоя очередь идти в душ, — командует Андрей, когда я поднимаюсь из-за стола, чтобы собрать посуду. — Мы все уберем.

— Я… Ммм… Я не думала, что останусь на ночь и не…

— Можешь взять любую футболку из моего гардероба, — понимает он. — Кроме белой.

Конечно же, во мне просыпаются черти, которые теперь хотят именно эту футболку.

И я без труда нахожу ее — в аккуратной стопке во втором ящике: единственная белая среди черных, серых и синих. Беру и тут же сбегаю в ванну, где до сих пор пахнет детским персиковым шампунем. Не считая него, есть всего пара ярких баночек — и тоже с детскими принадлежностями. Все остальное скудное содержимое полок — мужские принадлежности. Ни намека на хотя бы одну женскую вещь. Душа радуется.

Так что приходится мысленно перекреститься и использовать Сонин гель для душа и ее же шампунь. А когда приходит очередь надевать футболку, становится ясно, почему Андрей просил ее не трогать: поперек груди большими красными буквами написано — «Тот еще самец».

Такую пошлятину наверняка подарили коллеги, потому что нормальный мужчина в здравом уме и крепкой памяти даже не протянет к этому руки.

Из ванной выхожу вся в фруктовом облаке, сама себе напоминая ассорти из фруктовых леденцов.

В квартире тихо и только из-за двери детской раздается негромкий голос. Крадусь на цыпочках, как воришка, прикладываю ухо: мой невозможный мужчина читает сказку. Ту самую, о Храбром Совенке, мою.