Мой любимый Бес (СИ) - Лакс Айрин - Страница 48

Из обрывков случайно услышанных разговоров и по крохам сведений я понял, что Земянский готовится открыть нечто грандиозное. Собственный игорный клуб, как оказалось. Мой папаша обрадовался: незаконный игорный бизнес — занятие посерьёзнее организации нескольких подставных фирм, к тому же стукачок Бесова принёс ему в клювике новые сведения о чёрном «обнале», к которому причастен Земянский. Поводов было предостаточно. Осталось только накрыть его с поличным и в это же время бомбануть обыском по другим его точкам. Хороший план. Вот только за Снежинку мне было очень страшно. Омоновцы — те ещё двухметровые дуболомы. Будут мести всех подряд, как сказал отец. И разбираться, кто из присутствующих Снежана Тахирова, они будут после того, как заметут всех.

Поэтому я прошу её уехать. Отец не назвал точного времени. Просто сказал, что облаве — быть. Я едва не умоляю Снежинку уносить отсюда ноги. А она смотрит на меня так пронзительно и непонимающе, что я плюю на всё. Пусть летит всё к чертям. Я сгребаю Снежинку в охапку, стискиваю тонкую худую фигурку в своих объятиях, зарываясь носом в её волосы. Идеальная причёска, ни одной лишней пряди не выбивается. Хочу запустить пальцы в её белокурые локоны и вытащить все до единой шпильки, чтобы разоружить холодную красотку. Снежана замирает без движения и вдруг упирается острыми кулачками мне в грудь, пытаясь оттолкнуть меня.

— Пусти! Пусти меня… Ты… Ты не можешь вот так… Ты ничего не понимаешь!..

Голос Снежинки ломается, в нём слышатся слёзы. Горячие влажные дорожки бегут по щекам. От них насквозь промокает моя рубашка.

— Снежинка, я не могу больше притворяться…

Я задыхаюсь и меня ломает на части — так хочется удержать Снежинку возле себя. Не отпускать ни за что. Пусть услышит всё прямо сейчас. Потому что скоро нас, как маленьких букашек, накроет стеклянным стаканом, откуда нельзя будет выбраться. Мы в зале не одни. Игроки поглядывают в нашу сторону, кто-то осторожно выходит.

— Я тебя люблю, слышишь? Я подыхаю вдали от тебя, девочка моя.

— Ты сделаешь только хуже, Рома-а-а! Отпусти.

Весь мир вокруг для меня сжался в одну крошечную точку, бьющуюся в моих руках, пытающуюся ускользнуть. Почему-то в глазах плещется ледяной страх. Я дурею от близости Снежинки, не понимая причину её испуга. Но когда она выворачивается из моих рук и её слишком сильно дёргает в сторону, я, идиот, прозреваю.

— Я же предупреждал тебя, Бесов. Держись подальше от моей будущей жены.

Что бы ни говорил этот мудозвон, но действия его красноречивее всяких слов. Так дёргать Снежинку за руку, как делает он, я никому не позволю. Причём рожа Земянского демонстрирует уверенность в собственной правоте. Он считает себя крутым: дёрнул худенькую девочку и толкнул её так, что она левым боком налетела на бильярдный стол.

— Как же ты меня заебал, Земянский!

Я кидаюсь вперёд, хватая кий, и со всего размаху бью им по голове Земянского. Кий с треском ломается о его голову. А следом хрустит его сломанный нос. Земянский опешил на мгновение. Видимо, давно уже никто не мял ему холёную рожу. Потом он пытается отбиться от меня. Но к нам уже спешат охранники Земянского, хватающие меня под руки.

Земянский отирает кровь с виска и зажимает нос, из которого хлынула кровь. Он поворачивается в сторону Снежаны:

— А ты, сука конченая, доигралась…

Я дёргаюсь изо всех сил и бросаюсь на этого урода, опрокидываю навзничь и подхватываю валяющийся на полу обломок кия. Обломок кия в моей руке превращается в очень соблазнительный вид оружия. Я готов проткнуть им Земянского насквозь. Но раздаются громкие хлопки и крики. Поднимается паника. В зал словно чёрные гигантские муравьи залетают омоновцы. Надо же, в пылу драки я и не услышал, что облава уже началась. Нас всех сминают. Просто выдёргивают, скручивают в бараний рог и выводят из помещения.

Я верчу головой из стороны в сторону. Отец ради такого дела тоже нацепил спецформу и чёрную шапочку с прорезями для глаз. Внешне ничем не отличается от других таких же служак, но я узнаю его по движениям головы и резким жестам рук.

Во дворе полно служебных машин. Всех, кого вывели из клуба Земянского, выставили в ряд возле стены. Пытаюсь понять, где Снежинка, потому что нас просто разбросало в разные стороны словно гигантской волной. Краем глаза замечаю платье персикового цвета. Снежинка едва держится на ногах, её ведёт в сторону и она оседает на землю. Я бросаюсь в ту сторону, но меня тут же укладывают на землю подсечкой. Заламывают руки и тыкают лицом в грязь, потом резко дёргают вверх, приводя в вертикальное положение. Я уже не дёргаюсь, но пытаюсь докричаться до этих дуболомов, что Снежане нужна медицинская помощь. Это уже замечают и без меня. Её подхватили и унесли в одну из машин скорой помощи, стоящей во дворе.

Бесов-старший сдержал своё слово — меня помурыжили, как и всех остальных, но больше для вида. За эти несколько часов я чуть с ума не сошёл от беспокойства за Снежинку. Она же в положении и с ней нужно обращаться ещё бережнее, чем обыкновенно. Её, вообще, нельзя никому касаться и даже дышать неосторожно в её сторону. Она такая хрупкая и беспомощная, моя ранимая девочка. Я рвусь в больницу, в которую её отправили.

Взлетаю вверх по ступенькам прямиком в кабинет отчима, работающего в этой больнице. Он удивлённо смотрит на меня, но без лишних слов отпускает прочь медсестру.

— Роман, на тебе лица нет. Что случилось?

— Тахирову Снежану сюда привезли?

— Сюда, конечно. Я уже всё проконтролировал.

Я подскакиваю к отчиму. Мне кажется, что он говорит слишком медленно и нарочно растягивает слова, выдавая по капле информацию о моей Снежинке.

— Что с ней? Мне нужно её увидеть. Немедленно…

Отчим внезапно сжимает плечо пальцами, толкая меня в кресло.

— Значит так, молодой человек. В таком взбудораженном состоянии я тебя дальше этого кабинета не выпущу. Ясно? Со Снежаной всё в порядке. Чуть ослабевшая, пару синяков. Всё.

— А ребёнок? Она же в положение… Этот мудак её толкнул. А потом ОМОН…

— Снежану уже осмотрели. С ней и с ребёнком всё в порядке. Но я не собираюсь отпускать Снежану сейчас. Пусть немного полежит под наблюдением.

— Всё в порядке? Точно? Это не просто отмазка, чтобы я не бесился? Я хочу её увидеть.

Отчим толчком руки заставляет меня сесть.

— Сядь. Рассказывай всё.

— Мне некогда, понимаешь?

— Надо. И если не найдёшь время сейчас, останешься взвинченным. И пускать тебя к Снежане таким я не стану. Понятно?

Отчим садится рядом, кладя руку на плечо:

— Тебе самому это надо. Полегчает.

Я растираю лицо руками. Я с ним ни хрена не согласен. Но незаметно для себя выдавливаю одно за слово, а за ним и второе. Потом плотину прорывает и становится немного легче. Наше со Снежинкой остаётся только нашим, но есть и то, чем я вполне могу поделиться с кем-то ещё, не переваривая это без конца в своей голове. Я всё же не могу усидеть на месте и расхаживаю по кабинету отчима. Потом перевожу дыхание:

— Со Снежаной точно всё в порядке?

— Да, — улыбается отчим, — я сам осмотрел твою девушку. Все анализы уже взяли. Некоторые результаты будут готовы только через несколько часов, но в целом состояние у неё хорошее.

— А с ребёнком? — ещё раз спрашиваю я.

— И с ребёнком, — кивает отчим, — развивается ребёнок нормально. А если захотите, можно определить пол ребёнка. На пятнадцатой неделе беременности уже определяется пол ребёнка. Всё можно будет сделать здесь, чтобы не бегать по больницам чуть позднее.

— Подождите, Леонид… Пятнадцатая? Вы сказали… Пятнадцатая?

— Да, судя по медицинской карте и результатам, что в ней отмечены, у Снежаны пятнадцатая неделя беременности. И все показатели совпадают…

Ноги меня не держат. Я падаю камнем на кресло и утыкаюсь лицом в ладони, чтобы отчим не видел моих покрасневших глаз. Снежинка, сучка, соврала мне тогда о сроках беременности… Моя изворотливая, хитрая стервочка соврала… Чтобы не давать мне повода для триумфа… Она думала, что я на самом деле продал за звонкую монету свою душонку вместе со всем, что в ней было. И соврала мне. Моя любимая девочка, сама того не зная, заставляла меня корчиться в агонии от мысли о том, что Земянский пустил в ней корни, оставив частичку себя в виде семени. Соврала так спокойно, что я ни на секунду не усомнился в правдивости её слов. Многого ли ей это стоило? Врать и вынашивать моего ребёнка.