Ноктэ (ЛП) - Коул Кортни - Страница 26

Я засыпаю с цветами в руке и с мыслями о Деэре в голове.

Его улыбка — последнее, о чём я думаю, прежде чем провалиться в забвение, и она снова и снова появляется в моих снах.

18

DECEM ET OCTO

Финн

Я резко просыпаюсь от кошмаров о разбитом стекле и горящем металле.

ЭтоРеальноРеальноРеальноРеально. Она мертваааааааааа. Шепчущие голоса шипят и смеются.

Я судорожно хватаю ртом воздух, крепко сжимая простыни, сражаясь с лавиной замешательства, паники и страха.

Не раздумывая, я пересекаю коридор в направлении комнаты Каллы и забираюсь на пустующую сторону её кровати. Что-то вонзается мне в спину, и я вытаскиваю букет цветов. Секунду я озадаченно таращусь на них. А затем понимаю… должно быть, это Деэр подарил. Сверх меры раздражённый, я вылезаю из постели и растаптываю их.

Я хочу, чтобы она была счастлива, правда.

Правда хочу.

Но… не сейчас. Пока я просто не могу без неё.

Калла усмиряет голоса.

Она единственная, кто на это способен.

Я заползаю обратно к ней, свернувшись возле неё калачиком, а потом сражаюсь за сон, жажду его, молю о нём. И наконец, наконец, наконец, приходит темнота, укутывая меня, как одеяло, и скрывая моё безумие.

На время.

19

NOVEM

Калла

Я резко просыпаюсь.

Сегодня мне снились странные сны.

В них, безусловно, присутствовал Деэр, но вместо приятных образов, которые мне обычно снятся, этот был скорее кошмаром. Деэр рассказывал мне что-то ужасное, что-то, чего не совсем могла разобрать я, но могло почувствовать моё сердце. Это было что-то мрачное. Я могла видеть, как шевелятся его губы, но с них не слетало ни звука. Пока он не сказал мне, что уйдёт, если я этого захочу.

И в этом-то и состояла вся загвоздка.

Я проснулась в холодном поту, потому что сон это или нет, я не хочу, чтобы Деэр уходил.

Похоже, теперь во мне пробудился очень реальный страх потери.

Я ворочаюсь, пытаясь снова заснуть, но, поскольку в моей кровати Финн и меня одолевают беспокойные мысли, мне это не удаётся.

Поэтому я спускаюсь вниз и выхожу на боковое крыльцо, где сворачиваюсь калачиком в кресле и смотрю на горный склон, на шелестящие деревья и чёрный горизонт.

Воздух свежий и чистый, и на грани холода. Дрожа на ветру, я привычно бросаю взгляд на гостевой домик.

В его окнах горит свет — тёплый и мягкий.

Деэр не спит. Уже середина ночи, а он не спит.

Даже не задумываясь о своих действиях, я поднимаюсь и иду в том направлении. А затем обнаруживаю, что стою возле его передних окон и заглядываю внутрь, не замечая, что на мне лишь ночная рубашка.

Деэр сидит за столом в гостиной, всецело сосредоточившись на бумаге перед собой. Он склоняется над ней, усердно работая, и мне остаётся только гадать, над чем он так старательно трудится.

Свет внутри тёплый и манящий, но я, разумеется, не могу постучаться. Сейчас три часа ночи, поэтому я наблюдаю из тени ещё немного, и, как раз тогда, когда я уже готова развернуться и отправиться домой, Деэр встаёт и идёт в кухню.

Меня так и разбирает любопытство, поэтому я бросаюсь за угол дома, к окнам на другой стороне гостиной. С этого ракурса мне открывается прекрасный вид на его рабочий стол. И вглядевшись внутрь, я ахаю.

Когда я впервые увидела Деэра, то была права. Он творческая натура. Он художник.

И он работает над удивительно красивым рисунком — моим портретом.

У меня перехватывает дыхание, когда я вглядываюсь получше и, прислонившись лбом к стеклу, изучаю картину.

Его мастерство поражает. И то, как он меня нарисовал, — будоражит.

На рисунке я удаляюсь от него совершенно обнажённая, если не считать туфель на высоком каблуке.

Затаив дыхание, я изучаю рисунок… зачарованная тем, какой он меня представляет. Я стройная и бледная, но бледная в прекрасном смысле, неземном. Мои волосы более длинные и пышные, мышцы соблазнительные и идеальные. В его глазах я женственная, изящная и совершенная.

Я внимательно разглядываю рисунок целиком, и мои щёки начинают гореть от одной только мысли, что он представляет меня вот так… что он воображает меня обнажённой.

А затем моё сердце запинается и замирает в груди, когда я кое-что замечаю.

Родимое пятно на боку.

Размером с четвертак, цвета кофе со сливками.

Вздрогнув, я неосознанно прохожусь пальцами по своему боку, чтобы нащупать то место, где находится очень реальная, очень интимная родинка.

Но как Деэр узнал?

Он никак не мог увидеть эту родинку, если только не подсматривал за мной во время принятия душа или переодевания.

Он, должно быть, наблюдает за мной.

Какого чёрта?

Я настолько погружена в свои мысли, что забываю отойти от окна, и Деэр до чёртиков пугает меня, появляясь прямо передо мной, его удивлённое лицо предстаёт напротив моего.

Я отшатываюсь назад, и Деэр делает то же самое, а затем прищуривает глаза, всматриваясь в темноту.

На меня.

Я отступаю и бросаюсь по тропинке в сторону своего дома; по многим причинам. Потому что мне стыдно, что он поймал меня, когда я шпионила за ним, потому что я нервничаю и смущена его рисунком, и потому что, несмотря ни на что, я польщена и взволнованна тем, что он вообще меня рисовал.

Однако я не пробегаю и двадцати метров, прежде чем Деэр дёргает меня за локоть.

— Калла, что ты делаешь на улице в такое позднее время?

Его тёмные брови сдвинуты, когда он вглядывается в моё лицо.

Я останавливаюсь и смотрю вверх, в его тёмные глаза, а затем, без какого-либо на то приглашения, в моей голове всплывает образ прекрасного портрета, который он нарисовал собственными руками. Настолько он был любовно изображён, настолько прекрасно нарисован…

— Ты рисовал меня, — просто говорю я, мои руки падают вдоль тела. Не знаю, что я чувствую, кроме смущения.

Он кажется сильно взволнованным.

— Да. Я… это просто хобби.

— А ты действительно хорош в рисовании, — говорю ему я. — Настолько хорош, что смог нарисовать родимое пятно, которое никогда раньше не видел.

Следует долгая пауза.

— Что ты под этим подразумеваешь? — наконец вздыхает Деэр.

Я вздыхаю в ответ.

— Родинка на моём боку. Ты никогда её не видел, так как же ты её нарисовал? Следил за мной? И если да, то зачем?

Ещё одна длинная пауза.

— Э-э, я не шпионю за тобой, если ты на это намекаешь, — наконец отвечает Деэр. — Иногда я сижу во дворе, а ты часто выходишь на улицу. Так на днях ты возвращалась после плавания, и на тебе почти не было одежды. Тогда я её и заметил.

О. Это же очевидно.

— Я идиотка, — вздыхаю я. — Прости.

Он качает головой.

— Не беспокойся. Я могу понять, как ты могла прийти к такому заключению.

Ага, потому что я ненормальная.

Он снова поглядывает на меня.

— Я должен извиниться перед тобой. За то, что нарисовал тебя в такой… интимной манере. Прости. Надеюсь, я не заставил тебя почувствовать себя неловко.

Если под «неловко» он подразумевает невероятно польщённой — то да. Заставил.

— Всё нормально, — быстро отвечаю ему я. — Ты изобразил меня красивой. Как можно злиться на такое?

— Ты действительно красива, — произносит он ровным голосом, а в его глазах мелькают миллионы различных чувств. Воздух пронизан напряжением, наполнен чем-то волнующим, и мне очень хочется приподняться на цыпочках и поцеловать его.

— Ты так и не ответила, что делаешь так поздно на улице, — напоминает мне Деэр, прерывая искушающие мысли.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках правдоподобного ответа, но тихий лес не наводит ни на одну толковую мысль.

— Я просто не могла уснуть. И увидела у тебя свет…

— Я тоже не мог уснуть, — признаётся Деэр. — Я рисую, когда такое происходит.