Ноктэ (ЛП) - Коул Кортни - Страница 31

Он натягивает рубашку через голову, и я не уверена, чем покорена больше. Его рельефным брюшным прессом или тем, что он купил мне шлем.

Специально для меня.

Этого достаточно, чтобы мой желудок сделал сальто.

— Спасибо, — бормочу я.

Он бросает взгляд в мою сторону, который можно классифицировать как обжигающий. Его почти чёрные глаза искрятся жаром, и этого достаточно, чтобы воспламенить мои нервные окончания.

Я сглатываю.

— Готова ехать прямо сейчас? — спрашивает меня Деэр. — Можешь оставить рисунок здесь.

Я пожимаю плечами, стараясь вести себя непринуждённо.

— Сейчас такое же подходящее время, как и любое другое.

Он улыбается.

— Так и есть, Калла-Лилия.

22

VIGINTI DUORUM

Мы стоим перед мотоциклом Деэра, чёрным блестящим «триумфом», он выглядит агрессивным и пугающим, и вдруг я начинаю нервничать.

Деэр поглядывает на меня.

— Нет яиц?

Я откидываю волосы назад и смеюсь.

— Думаю, мы только что выяснили, что у меня яиц нет. Верно?

Я могла бы поклясться, что он покраснел, качая головой.

— И то правда. Я только что сам в этом убедился.

Теперь уже я заливаюсь румянцем, видя своё отражение в его тёмных глазах и вспоминая, как только что лежала перед ним полуголая.

Деэр жестом показывает мне залезть на мотоцикл позади него, что я и делаю.

— Держись крепче, Калла-Лилия.

Не волнуйся.

Через несколько мгновений мы скользим вниз по горной дороге, мои руки обхватывают Деэра, и нервозность исчезает.

Потому что моё место здесь, рядом с ним.

Примостившись позади него и прижавшись к его спине своей грудью, — это и есть моё место. Искры пронизывают все мои нервные окончания. В меня проникает его тепло, его сила, и мне хочется всё это впитать в себя.

Щекой прислоняюсь к его плечу и лениво наблюдаю, как размываются пейзажи, когда мы пролетаем через город, а затем через мост Янг-Бэй. Тяжёлый мотоцикл вибрирует между ног, и я неожиданно понимаю притягательность данного вида транспортного средства и открытой дороги. Неудивительно, что у Деэра на спине есть татуировка «Живи свободно».

Ведь нет ничего более свободнее.

Мы наслаждаемся дорогой и ветром, бьющим в наши лица, однако поездка слишком быстро заканчивается.

Деэр заводит мотоцикл на парковку, и мы спешиваемся. Мне требуется пара секунд, прежде чем ноги привыкают к земле, и Деэр улыбается, поддерживая меня под локоть. Его прикосновения возбуждающие, и я жажду их. Хотя даже думать не в состоянии, поскольку нахождение перед ним в полуголом виде спутало все мои мысли.

— Ну?

Мне требуется минута, чтобы осознать, что он говорит о поездке на мотоцикле.

— Мне очень понравилось, — объявляю я. — Давай сделаем это снова.

Он подмигивает мне:

— Ну, нам же придётся как-то добираться домой. Но сначала давай взглянем на эти обломки кораблекрушения, согласна?

Я улыбаюсь и тяну его к пляжу, туда, где из тумана поднимается остов старого разбитого судна. Его обветренные останки выглядят призрачными и внушительными, но в то же время скелетообразными и причудливыми.

Проходят минуты, и меня выносит из заряженной сексуальной энергией атмосферы его домика в бодрящий морской воздух данного момента.

— «Айрдейл» сел на мель в тысяча девятьсот шестом году, — рассказываю я ему, пока мы прогуливаемся. — Слава богу, никто не погиб. Им пришлось ждать несколько недель, пока погода прояснится настолько, что можно было отбуксировать его обратно в море, но корабль настолько застрял в песке, что сделать это так и не удалось. И с тех самых пор он здесь.

И вот теперь мы стоим перед ним, его мачты и борта торчат из песка и вздымаются к небу. Деэр протягивает руку и проводит ладонью вдоль его борта той же рукой, что скользил по моему обнажённому бедру, и тем же самым движением — спокойным и благоговейным.

Я с трудом сглатываю.

— Это место очень популярно в округе, — говорю я. — Сюда частенько приезжают с друзьями прогуливать школу.

Только у меня никогда не было друзей, кроме Финна.

— Так вы с Финном часто здесь бывали? — спрашивает Деэр, словно читая мои мысли, и его вопрос не снисходительный, ему просто любопытно.

Я киваю:

— Да. Нам нравится приезжать сюда, чтобы выпить кофе и посидеть. Это хороший способ убить время.

— Так покажи мне, — тихо говорит Деэр, беря меня за руку и потянув внутрь разломанного корпуса судна. Мы садимся на мокрый песок и смотрим сквозь останки корабля в сторону океана, где вздымаются и опадают волны и кружат морские чайки.

— Наверное, здорово было здесь вырасти, — размышляет Деэр, всматриваясь в горизонт.

Я киваю:

— Да. Не могу пожаловаться. Свежий воздух, открытый океан… Думаю, единственное, что могло быть лучше, это если бы я не жила в похоронном доме.

Я смеюсь, но Деэр резко оглядывается на меня.

— Было очень тяжело? — интересуется он, отчасти обеспокоенно, отчасти с любопытством.

Я задумываюсь. А так ли это? Сделало ли мою жизнь трудной то, что я жила в похоронном доме, или то, что мой брат сумасшедший, и мы стали изгоями?

Я пожимаю плечами:

— Не знаю. Думаю, на это повлияло много факторов.

Деэр кивает, принимая этот ответ, ибо иногда такова жизнь. Пазл, составленный из миллиона кусочков, и когда один кусочек не совсем подходит, он сводит на нет всё остальное.

Как сейчас, например. Совсем недавно я лежала перед ним обнажённая, а теперь мы ведём себя так, будто ничего не случилось.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, чтобы уехать? — спрашивает он через несколько минут. — Я имею в виду, особенно сейчас, возможно, передышка от… смерти могла бы быть полезна.

Я с трудом сглатываю, поскольку, очевидно, в течение многих лет это было моей извечной фантазией. Я бредила жизнью где-нибудь в другом месте, подальше от похоронного дома. Но есть Финн, и поэтому, конечно же, я не уехала отсюда раньше. А теперь ещё и колледж, и мой брат хочет отправиться туда один.

— Осенью я уезжаю в колледж, — напоминаю я, не упомянув всего остального.

— Ах, верно, — говорит он, откидываясь на песок, его спина упирается в разломанный край судна. — Чувствуешь в себе силы это сделать? Я имею в виду, после всего.

После того, как умерла твоя мама, хочет он сказать.

— У меня должны быть силы, — отвечаю я. — Жизнь не останавливается только потому, что кто-то умер. Вот чему меня научила жизнь в похоронном доме. — И тому, что мама умерла, а Земля продолжает вращаться.

Он снова кивает:

— Да, наверное, так и есть. Но иногда хочется, чтобы жизнь могла остановиться. Я хочу сказать, мне так хотелось. Казалось несправедливым, что мама только что ушла, а все продолжают вести себя так, будто ничего не изменилось. Магазины держали свои двери открытыми и продавали повседневные товары, самолёты продолжали летать, корабли — плавать… как будто я оказался единственным, кого заботило, что мир потерял удивительного человека, — говорит он, показывая мне свою ранимость, и она глубоко трогает меня за душу, за место, о существовании которого я не подозревала.

Я поворачиваюсь к нему, тоже желая разделить с ним какое-то воспоминание. Ведь это справедливо. Ты показываешь мне своё, а я покажу тебе моё.

— Какое-то время я злилась на стариков, — смущённо признаюсь я. — Знаю, это глупо, но всякий раз, когда видела пожилого человека с ходунками и кислородным баллоном, я была в ярости, ведь смерть решила забрать не их, а мою маму.

Деэр улыбается улыбкой, освещающей весь пляж.

— Я считаю твоё поведение оправданным, — говорит он мне. — Это не глупо. Твоя мама была слишком молода. Говорят, гнев — одна из стадий горя.

— Но не злость на первых встречных стариков, — подмечаю я с кривой усмешкой.

Деэр смеётся вместе со мной, и это так здорово, поскольку он смеётся не надо мной, а смеётся со мной, и в этом есть разница.