Алые Розы (СИ) - Карелин Андрей Дмитриевич - Страница 31

— Он тебе изменил? — А я рыдаю и ничего не могу с собой поделать. Боже, какая же я дура! Мне не надо было сюда приходить. Не надо было общаться с друзьями. Сидела бы дома и тихо рыдала в подушку, ничего бы этого не случилось

— Мы расстались, — шепчу я… — Я сама виновата, Сашка тут ни при чём.

К нам подходит Димка. Только его здесь не хватало! Я пытаюсь быстро скрыть слёзы, но не получается. Димка ничего не говорит. Он обнимает нас вдвоём и молча гладит меня по волосам:

— Тише, тише, Юлечка, — говорит он. — Поплачь, тебе легче станет.

— Она не хочет ничего рассказывать, — говорит Катька. Она отличная подруга.

— Пожалуйста, — всхлипываю я. — Ничего… Никому… Умоляю.

— Хорошо, хорошо, как скажешь, — говорит Катька, но Димка молчит. Интересно, что у него на уме? Правда, мне некогда думать, у меня сейчас самой так тяжело на душе, так тяжело!

— Я хочу домой, — говорю.

— Мы проводим…

— Нет, я хочу одна пройтись.

— Мы не оставим тебя одну, — твёрдо говорит Димка. Никогда его таким не видела. Настоящий мужик! Мне так и хочется прижаться к его груди и попросить зашиты. Что за средневековые рефлексы! Я хотела сказать «первобытные», но почему-то получилось «средневековые». В моей голове столько мусора, нужно будет попрактиковать это упражнение с карандашами и ручками.

— Спасибо, спасибо… — шепчу я. Достаю зеркальце и начинаю краситься. Чёрт, тушь потекла!

— В туалет вы меня, надеюсь, отпустите? — сквозь слёзы улыбаюсь я.

— Конечно, — улыбается Димка в ответ.

— Пошли, провожу, — Катька берёт меня под руку, и мы заходим в женский туалет. Мне нужно накраситься. Даже по сравнению с другими девчонками крашусь я целую кучу времени, вывожу тон кожи, чтобы, не дай Бог, не выглядеть естественной. Не люблю ничего естественного, люблю всё искусственное, фальшивое. Наверное, это потому, что я и сама насквозь лживая и фальшива. Но ничего не могу с собой поделать. Ничего!

Вновь подрисовываю ресницы, вывожу тоналкой цвет лица. Мне нужно выглядеть свеженькой. Жаль только, глаза красные. Закапываю их. У меня всегда с собой капли, чтобы не было видно, что я после бессонной ночи. У меня раньше была бессонница, тогда я и стала везде с собой таскать эти капли. А сейчас привыкла. Два раза капаешь в уголки глаз, и красной сеточки на белках как не бывало.

— Ну что, идём? — спрашивает Катюха.

— Одну секунду. — Удлиняю ресницы тушью. Подвожу уголки губ, стараюсь сделать их мокрыми на вид. И всё для того чтобы угодить парням. Пускай каждый смотрит на меня и представляет, как целует эти губы, ну, или вставляет в них член — это уже от степени испорченности. А я-то сама хороша, только подыгрываю их больным фантазиям! А почему больным-то, собственно? Это здоровые фантазии. А вот мои мечты о кунилингусе, о том, чтобы лизать другим девушкам, — вот это уже попахивает.

Но стоит мне открыть порнуху, и там каждая вторая девочка лижет. И никто не стесняется, никто не брезгует. Все такие возбуждённые. Может, мне сниматься в порнухе? Буду лизать красоткам за деньги. А почему бы и нет?

— Идём? — вновь торопит меня Катька.

— Пошли, — улыбаюсь я, а глазки сияют так, как будто я и не плакала.

+++

Дома мне удаётся кое-как успокоиться. Дома и стены помогают. Я даже на какое-то время забываю, почему плакала, и кажется, что всё в моей жизни налаживается, что я сдала экзамен. А любовь… ну и чёрт с ней, той любовью! Зато у меня есть друзья.

Катька и Димка меня до самого дома провожали, поддерживали, шутили, смеялись, пытались хоть как-то меня развеять. Никогда их такими не видела, обычно это угрюмая парочка — заучка и ботаник, а я рядом — Юлька-колокольчик. Хотя Димка не особо и ботаник, он, вроде, боксом занимался и тяжести тягал. Он, скорее, интроверт, такой замкнутый в себе парень. Никогда не скажешь что у него на уме.

Ой, скорее бы он уже разлюбил меня и влюбился в Катьку! Какая же они красивая пара! А я их счастью мешаю. Вспоминаю фильм «Эффект бабочки», там главный герой всем мешал, никому нормально жить не давал, а оказалось, что он и не должен был рождаться. Может, это и я такая, может, это я никогда не должна была рождаться. Вика бы встретила Сашку, а Катька была бы с Димкой, и они могли бы дружить вчетвером. Ах, если бы меня не было на этом свете!

Но я была, и Сашка сначала меня встретил, влюбился и мы с ним переспали. Короче, я испортила его и уже «попользованным» передала Вике. А Димка… ну я хоть его не пользовала. Фу-у-у, какие мерзости у меня в голове, нужно трюк повторить с карандашом! А может, порнушку посмотреть? Ага, порнушку! Я теперь её сутками смотрю, да и раньше не то чтобы редко это делала. Я же говорю, что помешалась на сексе. Хотя секс — это последнее, что мне сейчас нужно.

Мне нужна она, нужна Вика! Хочу быть с ней рядом, держать её за руку. И не обязательно, чтобы она мне лизала или дрочила. Просто пусть будет рядом. Это так странно, когда тебе просто нужен какой-то человек, и ничего другого! Хочу смотреть на неё и молчать. Вспоминаю, как мы учили с ней уроки, и в моё сердце вонзается ржавое лезвие боли. Не хочу без неё жить!

«Вика, не бросай меня сейчас! Позвони, скажи, что ты меня любишь. Я очень тебя прошу, я умоляю! Я молюсь на тебя! Не бросай меня, Викулечка!».

Мне опять больно, и я сейчас опять буду плакать. Что я за размазня такая, чуть что — и в слёзы?! Ещё ничего не случилось, а я уже плачу. И за что мне всё это?! Один и тот же вопрос не даёт мне покоя. Почему именно я? Почему ошиблось именно моё сердце?

А может, всё это чей-то дьявольский план? Кто-то очень могущественный проверяет на мне силу любви. Но она же сильнее меня, она же и сломать меня может. Жалко меня, жалко Юлечку. Зачем кому-то понадобилось обижать такую милашку, как я? Я же ни в чём не виновата, что надо мной эксперименты ставят. Кому я причинила зло? Я же ничего даже не успела в этой жизни, а уже так страдаю, так мучаюсь, хожу и всё это в себе ношу. Мне кажется, я слишком много об этом думаю.

Закрываю глаза и представляю нас вместе. Целую свою руку и представляю, как целую её плечо, оставляю след от помады на её коже. Как же мне не хватает любви! Как же хочется быть хоть кому-то нужной!

Я клянусь, что никогда не позволю любимой страдать из-за себя. Я ни за что не позволю ей вот так сидеть и мучиться.

— Вика, я люблю тебя, — шепчу я вслух. Как будто пьесу репетирую перед зеркалом. — Я мечтаю о тебе, боготворю тебя! Ты — смысл моей жизни!

Смотрю в свои заплаканные глаза, и мне немного жутковато. Обычно в фильме после таких слов герои делают какую-то глупость, типа, кончают с собой. Но я не смогу покончить с собой, я ж трусиха. Тупая, трусливая лесбиянка — вот кто я! Такие никому не нравятся, вот и Вика выбрала другого. А может, ей вообще не нравятся девочки? А может… может… одни предположения, никаких фактов.

Снимаю блузку, остаюсь в белоснежном лифчике, колготах и мини-юбке. Возвращаюсь в свою комнату и ложусь на кровать. Кутаюсь в пуховое одеяло. Мне так хорошо и уютно, я вспоминаю, как в детстве мы играли в домик. Я пряталась под одеяло и говорила: «Я в домике»; вот и сейчас я в домике. Здесь мне должно быть хорошо и спокойно. Только почему же я плачу?

«Вика, мне так тебя не хватает, не забывай меня, никогда не забывай! Мне так это нужно!» Ну вот, я опять готова разреветься. Рёва-корова! Мне нужно вообще запретить любовь. Так, секс плюс размножение, но никакой любви, потому что от неё я страдаю.

«Вес теряю, и надои падают», — улыбаюсь я и представляю себя реально коровой. Нужно составить список того, что мне нельзя и что можно. Список «Можно» будет такой: маникюр, педикюр и краситься. А список того, что нельзя, получится как в этих мультфильмах — бесконечный, аж до пола. И любовь там будет на первом месте. Ну нельзя тебе любить, Юлечка, нельзя!

Захотела влюбиться, глянула в список и… а что делать, чтобы не влюбиться? Не знаю. Короче, не моё это, не умею я справляться с чувствами. Всё страдаю и страдаю бессмысленно. Ничего не делаю, сижу дома и себя жалею, пока все остальные развлекаются и обо мне даже не вспоминают. Да и зачем им такая нюня, как я?