На пересечении (СИ) - Шерола Дикон - Страница 39

— Что же это они носы воротят? — усмехнулся Инхир. — Узнали, что я больше не начальник стражи, и решили показать себя в истинной красе? Так это всего на несколько дней, могут не радоваться.

— Дело не в этом, Инхир. Я думаю, ты знаешь, в чем. Не все горожане одобряют случившееся на кладбище, и многие из них считают, что ты, как начальник стражи, должен был это предотвратить. Хорошо, пусть ты отказался поддерживать «ведьмолюбца», но почему ты позволил горожанам устраивать беспорядки? В результате погиб невинный юноша.

— Лагон Джиль никогда не был невинным, — нахмурился Гамель. — Сколько раз его пороли за бесчинства? Сколько раз запирали в подземельях? Его никто не просил лезть под копыта разъяренного стада. Мог постоять в стороне, как и остальные, кто сейчас на тебя косится. Тоже мне, судьи недоделанные… На себя бы поглядели!

— Вот именно, что не Лагон Джиль должен был лезть под копыта. Это твоя обязанность — охранять город от любого рода безумств. Я не упрекаю тебя, Инхир, я пытаюсь понять тебя.

— Нечего тут понимать. Если в городе будут бесчинства, а Родона Двельтонь объявят пособником чернокнижников, место главного смотрителя займет Элубио Кальонь. Я давно переписываюсь с его отцом и докладываю о происходящем. Ситуация с семьей Окроэ пришлась как нельзя кстати. Вот увидишь, Элестиа, скоро все у нас наладится. Заживем не хуже Пехира Агль. И подруги у тебя станут новые, достойные тебя и твоего положения.

— Как же это…, - выдохнула Элестиа, не сводя с супруга испуганных глаз. — Это же предательство. За то, что ты доносишь на Родона Двельтонь, не сносить тебе головы. Небо, зачем ты пошел на такое? Живем мы что ли хуже всех? Зачем тебе продавать свой собственный город семье Кальонь? Ты хоть знаешь, по каким законам они живут? А я знаю! Моя семья бежала оттуда, когда я была еще младенцем, потому что люди там живут не лучше скота. В любой день могут прийти и убить за выдуманный проступок. Кальонь собирает с горожан такие налоги, что матери душат во сне своих детей, не в силах смотреть, как они умирают от голода. Кальонь стремятся превратить свой город в морскую державу. Их город уже поглотил два приморских, опустошил и теперь стремится поглотить еще один. И знаешь, что самое страшное? Людям внушают там, что они преследуют великие цели, что они под защитой от иноземного врага, а любой заезжий торговец лишится языка, если скажет хоть одно дурное слово против семьи Кальонь и их методов правления.

— Глупости! Ты уехала оттуда младенцем. Откуда ты знаешь, как теперь правят в соседних городах? Зато я знаю точно, что семья Кальонь намного богаче Двельтонь, и, если их законы приносят такие деньги, будь я проклят, если откажусь от предложенного мне состояния. Я не такой дурак, чтобы ютиться в этом домишке и принимать подачки от Родона в то время как могу жить, как король.

— Да как же ты в глаза соседям смотреть будешь? — воскликнула Элестиа, не веря, что перед ней сейчас находится ее супруг.

Лицо Инхира исказилось ненавистью, и он закричал:

— А ты свиньям часто в глаза заглядываешь? Вспомни, кем была ты, пока мы не встретились. Ткачихой! Тощей. Голодной. До сих пор откормить тебя не могу. Того и гляди, переломишься. Вот что дал тебе Родон Двельтонь, а? Скажи мне! А заодно посмотри на свое нарядное платье, на туфли, которые не сбивают тебе ноги в кровь, на кольца с драгоценными камнями. Как думаешь, кто оплатил тебе твою красивую жизнь? Родон Двельтонь? Нет, моя милая голубка, не он, родимый. И ради того, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась, я готов сжечь тысячу ведьм, неважно, виновны они или невинны, как небеса.

— Ты ли это? — прошептала Элестиа. Она почувствовала, что лицо ее мужа размывается пеленой слез, навернувшихся на глаза, и, больше не в силах вымолвить ни слова, поспешно покинула кухню.

Оказавшись в спальне и заперев за собой на щеколду дверь, женщина опустилась на пол и беззвучно заплакала. Обняв свои колени, Элестиа дрожала всем телом, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания. Затем она сорвала с пальцев кольца и швырнула их прочь от себя. Золотые перстни с глухим стуком закатились под кровать и замерли у стены, насмешливо поблескивая.

В этот самый момент на кухню вошла Катэриа Гамель и опустилась на стул подле отца.

— Я слышала, как вы ругались, — мягко произнесла она, беря руку мужчины в свои ладони.

Инхир грустно улыбнулся и ласково потрепал дочь по волосам свободной рукой. Как же она была на него похожа: такие же непослушные рыжие волосы, ярко-голубые глаза, разве что форму губ переняла у матери да чуть смугловатую кожу.

— Твоя мать всегда была слишком порядочна для этого мира, — тихо произнес Инхир.

— Она успокоится и смирится. Матушка вечно принимает все близко к сердцу. Сначала Шаоль оплакивала, теперь Лагона. А кто все эти люди для нее? Что они сделали?

— В любом случае ты должна поддерживать ее, дорогая. Твоей матери сейчас непросто. Она привыкла быть хорошей в глазах окружающих и не понимает, что окружение у нее совершенно не то. Твоя мать достойна дружбы с Дизирой Агль, а не с какими-то швеями да прачками.

— Вы бесконечно правы! Я всегда мечтала дружить с Найаллой Двельтонь, а не с Шаоль Окроэ и ей подобными, — рыжеволосая девушка нахмурилась. — Скажи мне, отец, почему одним дается все с рождения, а другим приходится работать из последних сил и так никогда не достигнуть желаемого? Почему счастливы только те, у кого есть огромные деньги, в то время как я обязана жить просто и скромно. Я видела кольцо Найаллы Двельтонь на приеме… Разве мое сравнится с ее?

С этими словами девушка вытянула руку, с презрением глядя на тонкое золотое колечко, украшенное небольшим рубином.

— Я так хочу жить в роскоши, отец. Хочу носить лучшие платья, украшения, туфли, шляпки, мечтаю танцевать на балах у правителя Южных Земель. Каждый вечер перед сном я молю небеса, чтобы я вышла замуж за такого знатного красавца, как Элубио Кальонь. Но вот я просыпаюсь и понимаю, что нужно помогать матери заниматься стиркой, готовить еду и убирать дом. И я знаю, что, пока моя рука полощет простыни, ни один знатный кавалер никогда не поцелует ее. За мной будут таскаться всякие Файгины Саторги и остальные ничтожества, которые будут топтать мои мечты, пока я не умру.

— Скоро все изменится, дорогая, я обещаю тебе! — произнес Инхир. — Когда семья Кальонь подарит мне титул, все станет совершенно иначе. Ты будешь танцевать на балах самого Верховного Хранителя, и самые достойные юноши этого мира будут мечтать о тебе. В конце концов, род Двельтонь тоже начинался с улицы. Дед Родона был обычным кузнецом, который даже читать не умел. А теперь погляди, где живут его потомки.

— Пусть небо услышит тебя, отец, — прошептала Катэриа и порывисто обняла его. — Пусть так и случится.

Ее взгляд устремился в окно, откуда виднелись черные башни замка семьи Двельтонь. Сердце девушки наполнилось трепетом, и она еще крепче прижалась к отцу. Она представляла, как сейчас Найалла Двельтонь и ее сестра завтракают, сидя в роскошной обеденной, украшенной мрамором и позолотой. Их пальцы сжимают изящные серебряные приборы, а вокруг суетится прислуга, спеша подать очередное блюдо или подлить чай. Сидящие за столом весело смеются и обсуждают разные новости, и в их жизни нет ничего такого, от чего улыбки могут хоть на минуту померкнуть.

В чем-то Катэриа Гамель была права: семья Двельтонь сейчас действительно завтракала в окружении своих гостей, однако улыбки на их устах были натянуты, а разговор звучал подчеркнуто прохладно. Элубио Кальонь все еще пытался выглядеть приветливым, но его слова непременно разбивались о стену молчания со стороны Родона или о деланые улыбки со стороны Найаллы. Казалось, старшая Двельтонь наконец поняла, что над ее семьей сгустились тучи, и особенно заметно это стало после вчерашнего спора по поводу проведения ритуала. Отец дал ясно понять, кто в замке хозяин, и Элубио это не понравилось.

Господин Закэрэль тоже не стремился общаться с гостями, а оба доктора и вовсе отсутствовали за столом ввиду обязательств перед другими больными. Арайа, в свою очередь, за весь завтрак не проронила ни слова. Лицо ее выглядело уставшим, будто девочка спала всего несколько часов. Это действительно было так: едва кормилица потеряла бдительность, Арайа бросилась в библиотеку и практически до утра искала информацию о том, как проводится ритуал поиска последнего владельца предмета.