На пересечении (СИ) - Шерола Дикон - Страница 44

— Безумцы! — прошептал Клифаир. — Небо, что же вы такое творите?

— А что касается вас, доктор, — Кальонь снисходительно улыбнулся, — я советую вам поостеречься говорить хоть что-то, что может мне не понравиться. Пока идет расследование, вы все являетесь пособниками чернокнижника, а, значит, будете оставаться в замке под наблюдением, пока все не прояснится.

— Я ничего не знаю, — теперь уже не выдержал Закэрэль. — Позвольте мне уехать восвояси и жить спокойно в лесу, никого не трогая. Меня сюда призвали, чтобы найти чернокнижника. Теперь он найден. Я хочу уехать.

— Скажите спасибо, что я вас еще в подземелья не упрятал, — резко ответил Элубио. — Правитель юга велел не быть с вами слишком суровым, пока идет разбирательство. И я буду верен своему обещанию, если вы не спровоцируете меня. На этом все. Разговор окончен. Расходитесь по своим комнатам и… Хотя нет, скажу последнее: учитывая возможную вину господина Двельтонь, он будет содержаться под арестом в своей комнате, и ему запрещается видеться со своими детьми.

— Нет, вы не посмеете! — воскликнула Арайа. Вскочив со стула, девочка хотела было броситься к отцу, но внезапно почувствовала, как прохладная рука Эристеля поймала ее за запястье, заставляя остаться на месте. Девочка непонимающе посмотрела на северянина, но его лицо оставалось таким же непроницаемым.

Не желая, чтобы Кальонь смаковал этот момент, Родон сам поднялся с места и, в последний раз бросив на Элубио ледяной взгляд, первым покинул каминный зал. Следом за ним немедленно направились двое солдат из личной стражи Кальонь. Спустя несколько минут удалился и новый смотритель города в сопровождении своих магов. Черный предмет Рикид, конечно же, унес с собой.

Теперь в полумраке комнаты находились только новоявленные «пособники» чернокнижников. Сестры Двельтонь, господин Закэрэль и оба лекаря еще какое-то время оставались на своих местах, не в силах произнести ни слова. Найалла, спрятав лицо в ладонях, тихо плакала, и старик Клифаир первым не выдержал и прижал девушку к груди.

Господин Закэрэль смотрел на них, и в его глазах отражалась неподдельная боль.

— Я не предатель, — прошептал отшельник. — Я всего лишь хочу вернуться домой. Мне еще косулю выходить надо. Она в капкан угодила. Надо кому-то о ней позаботиться.

Его слова не вызвали особой реакции. Найалла лишь заплакала сильнее, и Клифаир ласково погладил девушку по волосам:

— Крепись, дорогая. Еще не все потеряно. Южный правитель мудр, он ценит вашего отца. Он не допустит…

Арайа до боли кусала губы, силясь не заплакать, как старшая сестра, хотя девочку буквально душили слезы. То, как отец покидал комнату, до сих пор стояло у нее перед глазами. Он был спокоен и горд, словно лев, вокруг которого скалились трусливые гиены. Глядя на него, Арайа поклялась себе, что будет такой же сильной.

— Зачем вы удержали меня? — прошептала она, с негодованием посмотрев на Эристеля. В этот момент она вновь сильно прикусила губу, чувствуя, что лицо северянина теряет четкость в тумане слез.

— Не хотел доставлять им удовольствия видеть вашу слабость. Ничто не делает нас такими уязвимыми, как наши близкие, — с этими словами Эристель поднялся и, слегка поклонившись, покинул комнату. Несмотря на внешнее спокойствие, северянин был откровенно зол. Ситуация начинала выходить из-под контроля, что лекарю особенно не нравилось. Быть запертым в замке по приказу амбициозного идиота в планы Эристеля не входило, однако и привлекать к себе ненужное внимание мужчина не хотел.

Арайа проводила северянина взглядом, пораженная его хладнокровием, но уже через миг она ощутила благодарность. Но вот, посмотрев на Найаллу, девочка почувствовала, как у нее сжимается сердце, и она, приблизившись к сестре, нежно обняла ее.

— Мы не должны сдаваться, — прошептала она, поглаживая сестру по плечам, словно сама была старшей в этой семье. — Не будем радовать этих шакалов своей слабостью…

Вечер скользнул на город, точно покрывало, принося с собой долгожданную прохладу. В памяти местных жителей утренний дождик уже испарился, так как зной, пришедший после него, мигом иссушил город до прежнего состояния. К вечеру пыль снова покатилась по улицам, прилипая к обуви и подолам юбок, а предзакатным лучам так и не удалось окунуться в теперь уже пересохшие лужи.

Несмотря на тяжелый рабочий день, большинство жителей города не спешили улечься в постель. Люди стремительно стекались к главной площади, смакуя новые известия о том, что господин Двельтонь утратил свою власть. Слухи в маленьких городках распространяются быстро, поэтому практически все уже знали, что услышат на главной площади.

Город гудел, как потревоженный улей: люди терялись в догадках, какую судьбу уготовят ведьмолюбцу и его семье. То, что на площади возведен костер, было уже известно, отчего горожане в благоговейном страхе предвкушали самую жестокую казнь из тех, что были разрешены на юге. Сюда шли богачи и нищие, мудрецы и необразованные. Кто-то еще вспоминал об анонимном письме, присланном Родону в защиту семьи Окроэ, но теперь эти слова были пропитаны насмешкой. Люди хохотали и бахвалились, вспоминая, как собственноручно расправились с телом молодой ведьмы, пока бесхребетный Двельтонь колебался. Имя Лагона Джиля тоже мелькало в речах, но в этот раз его упоминали в сочетании со словом «ведьмолюбец». Разрушенный Склеп Прощания и истоптанные могилы больше не вызывали у горожан чувства вины. Все чаще звучали восклицания «Все правильно сделали!» или «В пекло ведьм Окроэ!».

Люди раззадоривали друг друга жестокими высказываниями, а кто-то даже предлагал отправить в огонь и самого Родона, который все это допустил.

— Ведьмы бесчинствуют в нашем городе, а проклятый Двельтонь сидит в своем замке и бед не знает! — произнес господин Симь, обратившись к своим соигрокам в кости, когда они направлялись к площади. — Я бы лично сжег этого богатенького ублюдка, а его дочурок отправил бы в бордель. В бесплатное пользование на благо горожан.

Шутка пришлась как нельзя кстати, и мужчины весело рассмеялись.

— Интересно, насколько сильно богатенькие девки отличаются от обычных шлюх? Снаружи-то все одинаковые! — подхватил другой игрок, и в группе снова прокатился смех.

— А я бы охотнее посмотрел, как они будут визжать, когда их поджарят заживо! — вмешался еще один. — Всех этих богачей нужно в пекло. Чем не чернокнижники? Пусть видят, на что способен народ!

— Пора защитить наших жителей от этих богатых паразитов, — согласился господин Симь. — Обворовывают нас и живут, а мы бедствуем. И торговцев этих проклятых тоже надо в пекло.

— И продажных докторишек, которые за какую-то горькую воду берут денег, как за бочонок доброго вина.

— И этих магических лентяев, что за книгами штаны просиживают.

Голоса игроков звучали всё громче, отчего к разговору добавлялось все больше единомышленников. Их слова находили отклик у народа, а крики о том, как нужно расправиться с семьей Окроэ, звучали все слаженнее.

Тем временем на площади уже появилась Амбридия Бокл в сопровождении своей заклятой подруги в виде Матильды Жикирь. Обе женщины проявляли крайнее любопытство, поэтому спешили занять место поближе к костру, чтобы разглядеть все в мельчайших подробностях. Амбридия Бокл пребывала в отличнейшем настроении, в то время как Большая Ма выглядела несколько напуганной.

— Не знаю, не слишком ли все это? — пробормотала госпожа Жикирь, глядя на помост, где еще совсем недавно проводились танцы. — Может, отстегать эту ведьму ремнем и прогнать из города? Пусть колдует на болоте с остальными жабами.

— Тили, я тебя умоляю, — протянула Амбридия, наблюдая за тем, как площадь постепенно заполняется людьми. — Семья Окроэ — чудовища, которых нужно сжечь. Благо с младшей мы покончили своими усилиями. Теперь осталось уничтожить Акейну и ее мерзкого муженька.

— А муженек-то тут причем? — усомнилась Матильда. — Ладно, Акейна колдовала, но господин Окроэ всего лишь каменщик. Очень вежливый, надо сказать. Дешево залатал нам дыру в стене.