За зеркалами - Орлова Вероника - Страница 54

- Да! Чертов ублюдок! Оплодотвори уже эту дрянь. Имеешь её каждую неделю. Вот так. Ей нравится, когда с ней грубо.

 «Каждую неделю».

Я закрыла рот обеими руками и отступила назад, а потом бросилась прочь. Не знаю, почему прибежала не к себе, а к нему в клетку. Наверное, привыкла нести свои слезы сюда. Ему. Прятать лицо на сильной груди и чувствовать, как гладит по плечам и скрипит зубами от ярости, что не может наказать всех тех, из-за кого я плачу.

Я рыдала снова и снова, видя одну и ту же картину перед глазами - мой мужчина имеет другую женщину. Трогает ее, как меня, гладит, как меня, сжимает ее грудь, как мою. Это была даже не ревность, а какое-то дикое, сводящее с ума отчаяние, озарение, что все не так красиво, как я считала, все мерзко и банально отвратительно, грязно. Как же все это грязно. Со мной, а потом с ними или, наоборот, меня после них…каждую неделю. Каждую! Ненавижу его! Ненавижу!

Сама не поняла, как пальцы сжимают серебряную десятку и водят ею по тыльной стороне ладони, вспарывая кожу. Мне впервые в жизни захотелось умереть…из-за него.

Сейчас я усмехаюсь, вспоминая те первые слезы. Добро пожаловать в Ад, маленькая Ассоль. Твой дьявол тогда даже еще не начал играть с тобой. Но он уже окрасил твои паруса твоей же кровью. Скоро тебе не просто захочется умереть – ты будешь мечтать о смерти и звать ее каждый день и каждую ночь, но эта тварь так же, как и он, будет играть с тобой в кошки-мышки.

***

Я ощутил запах её волос, ещё не дойдя до клетки. Сумасшедшая! Посреди дня ко мне пришла! Сердце забилось радостно, предвкушающе и в то же время тревожно. Когда вспомнил про охранника, следовавшего за мной. Мысленно молился ей же, чтобы спрятаться успела, и громко запел. Без слов. Просто "лалала". Дойдя до нашего коридора, резко развернулся к охраннику лицом и медленно на него пошёл.

- Эй ты чего?

Мужик кнут, который в руках держал, крепче обхватил ладонью, остановившись от неожиданности.

Я оскалился во все тридцать два и на полусогнутые встал, вскидывая руки на манер боксёров. Кажется, так называли себя покойные охранники, красуясь перед молоденькими лаборантками.

- Марш в клетку!

Кнут засвистел в воздухе, а я прыгнул в сторону парня, остановившись в шаге от него. Он отпрянул резко и выругался, отступая назад.

- В клетку пошёл, полудурок!

Сильный удар плечо обжёг, а мне плевать. Я своего добился. Этот трус не рискнёт не то, что с кнутом – с автоматом подойти теперь к клетке, пока я не в ней. Подмигнул ему напоследок, снова зубы продемонстрировав, и к клетке подбежал. Сам лично, глядя в глаза замешкавшегося охранника, цепь на ноге закрепил и встал в полный рост, склонив голову набок и ожидая, пока этот ушлёпок запрёт вольер и выйдет.

Когда звук удаляющихся шагов утих, бросился к куче ветоши и, отбросив её в сторону, обнаружил там свернувшуюся калачиком Ассоль. От бешеной радости губы растянулись в улыбке, пока не понял, что она не поворачивается ко мне. Рывком её на спину уложил, отнимая теплые ладони от лица, и рвано выдохнул, увидев мокрые дорожки слёз на щеках и покрасневшие глаза.

- Что случилось?

Склонился над ней, а самого наизнанку выворачивает боль, затаившаяся в её взгляде. Смотрит на меня не мигая, будто разглядывает, и в то же время словно не видит вовсе.

- Что произошло, Ассоль? Кто мою девочку обидел?

***

Я его оттолкнула со всей силы. Потому что не могла вынести прикосновения к себе...после нее. Боже, он весь ею провонял: волосы, руки, или мне кажется, что на нем везде ее следы, и меня лихорадит от понимания, что ни черта их не смыть водой с мылом. Они там, на его коже. Ненавижу!

- А...э...та, - от всхлипов не могу говорить, заикаюсь, - а эт-та те-бя то-о-оже Са-шей...ког-да ты...ее...

И снова резануло как лезвием прямо по сердцу, туда, где уже первые рубцы кровоточили. Не могу себя в руках держать, от слез задыхаюсь, и убить его хочется, больно ему сделать, так больно, чтобы почувствовал, насколько сейчас скручивает болью меня. Смотрю на него и вижу не его лицо, а спину с напряженными мышцами и ритмично двигающиеся бедра. Ревность – жуткая тварь, нет ничего страшнее ее, это прожорливая сука, которая вгрызается под кожу и отравляет все тело серной кислотой, поднимает внутри черную волну отчаяния.

***

Когда понял, что говорит, захлёбываясь слезами, напрягся, ощущая, как окаменела каждая мышца. И сердце тоже окаменело. Замерло и покрываться стало слоем цемента. Один слой. Второй. Третий. Потому что представил, что увидеть могла. Потому что с недавних пор это стало иметь значение для меня самого. Раньше я не задумывался о том, что делал и с кем. Раньше я вообще не считал, что подобное нужно скрывать. Нет, не рассказывать ей ни в коем случае. Слишком унизительная роль, слишком грязная и тошнотворная правда моего мира, чтобы обрушивать её на мою маленькую девочку с большими чистыми глазами цвета весенней листвы. Мог бы, спрятал бы ее от всех, чтобы никогда зло коснуться её души и мыслей не могло.

Но с тех пор, как впервые увидел с ублюдком тем...с тех пор, как представлял, что могла его касаться его так же, как меня, целовать так же, как меня, вдруг понял, чем занимался сам. Почти каждую неделю. Пусть даже не по своей воле. Разве простил бы я ей других мужчин, даже если бы она легла под них по принуждению? Знал, что нет. Не смог бы. Обвинять не стал бы. Но и прикасаться после других не смогу. Легче сдохнуть…но и туда бы её с собой забрал, чтобы другим не досталась.

Отстранился назад, опускаясь на согнутые ноги.

- Нет. Бесом.

Смотреть не могу на слёзы ее. Кажется, в душу острым лезвием каждая вонзается.

- Что ещё хочешь спросить?

***

Вот так происходит узнавание. Не тогда, когда в любви признаются, и не тогда, когда сексом занимаются, и даже не тогда, когда все нутро наизнанку выворачивают в откровениях, а когда ты ждешь, что твои раны залечат. Не важно как. Не важно, какой ложью и каким чудом это сделают. Я была так наивна, что приняла бы любую за чистую монету...но, нет, он ударил. Туда где кровоточило. Метко разворотил края раны в стороны. Цинично, я бы сказала. Я руки в кулаки сильнее сжала, глядя ему в глаза – ни одной эмоции, как занавес упал. Между мной и им. Плотный черный занавес с потеками грязи.

Мне было нечего спросить. Все, что хотела, я услышала. Наверное, я ждала оправданий или хотя бы каких-то извинений, каких-то мифов или сказок.

- Ничего, - шепотом прерываясь на всхлип, - н-не хо-хочу.

Держать второй удар оказалось еще больнее. Я еще не научилась...встала с тюфяка, чуть пошатываясь, и просто пошла к выходу из клетки.

***

Я терял её второй раз. Потом я даже привыкну к этому состоянию. Вечно балансировать на ногах, раскинув руки в стороны и глядя вниз на качающуюся веревку. А до земли сотни и сотни километров. И она за спиной. Та, которая решает, столкнуть меня вниз или позволить дойти до конца.

Потом я привыкну доказывать себе и ей, что только мне принадлежит. А тогда я чувствовал, как покрывается трещинами первый слой бетона. От хаотичных ударов сердца, оголтело забившегося, когда снова голос её услышал ослабленный. Бесцветный. Голос не моей девочки.

Я терял её второй раз, а мне казалось, она не одна уходит, а часть меня с собой забирает. Душу вынула и уносит с собой.

На ноги вскочил и за ней кинулся. Если не прикоснусь, не почувствую тепло её кожи, свихнусь. Даже если оттолкнёт. По хрен. Хотя бы на миг ощутить. В охапку её и к груди своей прижал, пряча лицо в шёлке её волос.

- Совсем ничего? Лгала мне, значит? Лгала, что любишь?

Отбивается, а я руки её за запястья перехватил и выдохнул резко, увидев тоненькие раны.

К губам приложил ладонь, ощущая, как обжигает её кожа губы.