За зеркалами - Орлова Вероника - Страница 55

- Откуда это?

Пальцами за подбородок взялся, поднимая бледное лицо кверху. Хрупкая. Такая беззащитная и хрупкая в этот момент, что кажется, можно сломать одним неосторожным движением.

***

Это было неожиданно. Нет, не то, что схватил и к себе прижал, а то, что ничего со мной не произошло. Ничего, кроме дикого, отвратительного восторга чувствовать его руки на своих плечах и волосах и слышать бешеное сердцебиение...а вместе с этим трястись уже от ненависти к себе. Потому что он воняет ею, а я готова стерпеть, лишь бы не убирал руки, и еще раз лезвием по той же ране. Сопротивляться отчаянно под звуки его голоса, извиваясь и пытаясь вырваться, упираясь ему в грудь кулаками. Пока за руки не схватил и ладонями вверх не перевернул, а там полосы рваные от десятки, которую вгоняла под кожу. Он ладони к своему лицу прижимает, а меня еще сильнее трясет, как в лихорадке.

- Десять, - толкнула в грудь, - их десять. За каждый год по одной, - на его застиранной футболке следы от моей крови пятнами, - сегодня как раз десять. Не люблю, - задыхаясь и теперь уже по щеке, по одной, по второй, и рваные раны о его щетину больно цепляются, - не люблю ...ненавижу. Ты и они...ненавижу! Отпусти!

***

Пусть бьёт лучше. Пусть кричит и плачет, чем уйдет вот так, молча.

Потому что я ко всему привык. К ненависти привык. К крикам, к боли. Я без нее не привык. Не смогу уже никогда без неё. Легче ножом по горлу себя, чем позволить уйти. Намертво с ней связан. И слова её эти. Продолжает лезвиями полосовать по сердцу. Пробивая каменную стену вокруг него.Трещинами. Толстыми, извивающимися трещинами.

- Ненавидь, - снова к себе притягивая, - ненавидь. И никогда больше так не делай.

Отстранил от себя, заглядывая в наполненные кристальными слезами глаза.

- Никогда. Себя. Не смей. Меня режь лучше. Хочешь?

Кулон маленький серебряный на шее её болтается.

Сжал в ладони и за цепочку к себе притянул.

- Меня на куски изрежь. Тебя не дам. Моя, помнишь?

***

Не помню, ничего не помню. У меня истерика началась, потому что я в голосе его слышала, что фальши нет, в глазах видела, в словах НАШИХ.

- А она? - вырвала из его рук цепочку - Она тоже твоя? Почему, Сашааа? Почему? Это меня режет везде. Почему ты с ней...почему тот смотрел? Что это за грязь Саша? Чего я не знаю? О чем ты мне врал или молчал?

***

- Не моя она, - склонившись над ней, так близко, что слышу, как сердце её отбивает фантастически быстрый ритм. Я его грудью своей чувствую. Как и то, насколько хочу оградить её от дерьма этого, которым провонял сам с ног до головы.

- Только ты моя. Только тебя люблю.

Дёрнул её на себя, схватив за плечи,

- Вот именно, грязь это. Не вступай в неё, Ассоль. Мне доверься. Просто поверь, что тебя люблю.

В уголках глаз снова слёзы хрустальные собрались.

- Не вступай. Я тебя на руках через нее проведу. Просто доверься

***

- Неееет...нет…нет. Не надо. Я ведь не идиотка. Не надо меня страусом…головой в песок.

Руки его сбросила, плечами повела и тут же сама в его рубашку пальцами впилась.

- Не смогу я так. Нет любви никакой, если ты со мной и с другими. Нету, Саша. Не любовь это, а мерзость тогда. Фальшивка! Хочешь, я под кого -то при тебе лягу? А, Саш? Хочешь, я с другими трахаться буду, а тебя попрошу терпеть... а тебе скажу, что только тебя люблю?

***

Сам не понял, как от себя оттолкнул. К решетке спиной. Ощущая, как ярость в венах вспенилась, как задымилась от нее кожа, и дым этот в ноздри забивается, щиплет болезненно и мерзко, вызывая желания выблевать собственные кишки.

Только представил её с другим, и крыша поехала. Убить захотелось сучку маленькую эту. И в то же время выплеснуть захотелось в лицо всю правду. Выплеснуть и смотреть, как распахиваются в ужасе глаза, когда появляется понимание. Понимание безысходности. Когда увидит, как цинично разрушается её привычный розовый мир, проступая серыми и черными оттенками страха и боли.

- Не смей, - кажется, я рычу. Плевать. - Никогда не смей говорить такое. Ты ни хрена не знаешь.

Встряхнул её за плечи.

- Убью, Ассоль, - перейдя на шёпот, ощущая, как перехватил спазм горло, - Убью и сам без тебя сдохну.

Прислонился лбом к ее лбу, лаская пальцами острые скулы.

- Люблю тебя. Правда люблю. Они...они ненастоящие. Нет их. И не будет никогда. Они как мой кошмар, после которого просыпаюсь. Из-за тебя просыпаюсь

***

- Поклянись, что не будет...поклянись, что мой только. Сашааа.

Не выдерживая, закрывая глаза и скользя щекой по его щеке, и все еще дрожью бьет бешеной, а сама трясущимися руками в его волосы зарываюсь на затылке.

- Мне умереть хотелось ...слышишь? Умереть хотелось, когда ты там с ней...

Впала в секундный транс, втягивая запах мыла и его тела, а потом вдруг эхом его слова, и тут же голову вскинула, ища ответы в его глазах.

- Чего я не знаю? Я все знать хочу. Скажи мне.

***

- Нельзя умирать, - губами по тонким векам, вбирая в себя следы её слёз, - нельзя. Запомни, Ассоль.

Большим пальцем поглаживаю острый подбородок, думая о том, что когда-нибудь мать её за это поплатится. За боль дочери. За слёзы её. Когда-нибудь я заставлю эту суку стелиться возле моих ног и вымаливать прощение за те страдания, которые она ей причинила.

- Много их. Ты это хочешь узнать? Всегда много было. До тебя. До нас. Часто было. Много и часто. Разные. Но никогда, - стиснув зубы, когда новой вспышкой боль в её глазах сверкнула, - никогда по моему желанию.

***

Наверное, все же было лучше всего лишь полчаса назад. Десять минут назад, секунду назад. Пока не понимала...пока этот голос его, надломленный, не услышала. И в голове пазл кусками рваными, обрывками, осколками. Ночные проверки, постоянные душевые, его загнанный взгляд иногда, когда я приходила и ждала его возвращения из лаборатории.

Стиснула его руки сильно ледяными пальцами.

- Тебя заставляют, да? - он дернулся назад, и я увидела вот это загнанное выражение глаз. Никогда раньше не видела. Гордый слишком, чтоб показать отчаяние, а сейчас крошится вместе со мной. Я его раскрошила и себя вместе с ним, - Снегирёв, да? Но зачем, Господи, зачем? - отрицательно качая головой и чувствуя, как пол шатается под ногами. - Вот почему они тебя забирают?

Молчит, стиснув челюсти, все так же лбом к моему лбу прислонился и в глаза мне смотрит своими дикими глазами. И я не выдержала, обняла рывком за шею.

- Мы что-то придумаем. Слышишь? Мы придумаем. Тебе уходить надо отсюда...

***

Обняла меня, прижимается, а я меня от смеха разрывает. Злого. Полного ненависти. Снегирёв? Этим вопросом своим напомнила, кем она монстру приходится. Напомнила то, о чем думать себе запрещал, чтобы не взвыть от отчаяния в своей клетке. Чтобы не сдохнуть от понимания, что это бред. Всё это. МЫ с ней – бред. Как бы ни ломало меня без неё. Как бы ни раскурочивало внутренности от осознания, что в ней её кровь...и всё же не могу ненавидеть. Не могу заставить себя не любить. Не сходить с ума без неё. Даже подыхая от понимания, что когда-нибудь ей придётся выбирать, по какую сторону этой клетки стоять.

Отстранилась, удивленно глядя. А я замолчать не могу. Хохот наружу рвется вместе со злостью.

- Снегирёв, да, - сквозь смех. Сквозь волны боли, которыми он отдается в груди.

- Зачем? Чтобы я обрюхатил их. Так они говорят. Чтобы всех обрюхатил

***

Он смеялся, а меня мороз по коже пробрал. Да, я его узнавала: через нежность и абсолютную любовь моего Саши пробивался жестокий озлобленный нелюдь. Тот, что охранников освежевал и глазом не моргнул. Потому что смеялся жутко. Не от веселья. Смеялся, и глаза лютой ненавистью сверкали, даже когда на меня смотрел.