Нежность в хрустальных туфельках (СИ) - Субботина Айя - Страница 32

Когда выхожу обратно, уже в джинсах и свитере, Даня как раз раскладывает завтрак по тарелкам. Но, в отличие от меня, даже не подумал одеться. И я снова цепляюсь взглядом за пару синяков у него на ребрах.

— У тебя все так серьезно на тренировках? — спрашиваю, усаживаясь за стол.

Он непонимающе вскидывает брови, но, поймав направление моего взгляда, рассеянно кивает. Плюхается на табуретку, берет вилку и начинает энергично орудовать в тарелке. Я не спешу с разговором: наслаждаюсь компанией, вкусной едой и, впервые в жизни, ощущением безопасности и защиты.

— Колючка, мы оба знаем, что легко не будет, — вдруг говорит Даня, отпивая кофе из чашки.

Я сглатываю и тупо киваю, потому что это была в точности та реплика, с которой я собиралась начать наш первый серьезный разговор. Вот и как тут не верить в то, что у некоторых людей сходятся не только желания, но и мысли?

И все же, мне было бы проще сосредоточится на серьезных вещах, если бы он не выглядел таким убийственно красивым, сидя полуголым с чашкой дешевого кофе у меня на кухне. Но если я попрошу его одеться, это будет слишком очевидное проявление слабости.

Поэтому я откашливаюсь и всеми силами пытаюсь сделать вид, что его перекатывающиеся под смуглой кожей мышцы не производят на меня никакого магнетического эффекта.

— Думаю… нам еще рано об этом говорить, — выбираю самую нейтральную формулировку. — Нет ничего страшного в том, чтобы не бежать впереди паровоза.

«Особенно, когда тебе всего восемнадцать и через полгода ты поступишь в университет, где к твоим услугам будет веселая студенческая жизнь со всеми ее прелестями в виде свободных ровесниц, ночных визитов в общежития по пожарной лестнице и одноразовыми отношениями».

Эгоистка во мне кричит, что я не хочу ничего этого для моего Ленского, а взрослая женщина, которая еще не до конца похоронена откровениями прошлой ночи, рационально напоминает, что я не имею никакого права указывать ему, как жить.

— А я думаю, что как раз самое подходящее время, — спокойно говорит Даня. Кладет в рот кусочек омлета, прожевывает и говорит: — Пока я ученик, ты будешь шарахаться каждой тени, которая может увидеть нас вместе, да?

Не хочу ему врать, поэтому просто согласно киваю. Его губы складываются в печальную ухмылку, но он быстро с ней справляется.

— Видеться раз в неделю или еще реже, Колючка, я не согласен.

Мне начинает казаться, что мое согласие стало рычагом, который перевел стрелки разговора, и теперь он скажет совсем не о квартире, а о том, что все это было на раз, что у нас слишком мало общего, и что я не могу дать ему то, что он хочет и может иметь с любой девушкой своего возраста.

— Поэтому, — Даня откладывает вилку, с каким-то довольным видом подпирает щеку кулаком, и огорошивает меня своим решением, — мы должны видеться там, где нас никто не будет беспокоить.

Мне кажется мой встречный вопрос «А чем не походит эта квартира?» слишком очевиден, потому что Даня добавляет:

— Я хочу оставаться у тебя на ночь минимум на все выходные и раз-два в неделю. И я не могу тебе позволить тянуть все самой. Поэтому: я снимаю квартиру и забочусь о тебе, а ты работаешь и делаешь карьеру. — А потом приподнимает брови и, наиграно зевая, добавляет: — Ну и еще будешь делать мою домашку по литературе.

Этот парень из другой вселенной.

Несмотря на то, что в моей жизни было много очень разных девушек и женщин, с Колючкой все как-то совсем иначе. Хотя бы то, как офигенно она теряется от совершенно простых и нормальных вещей.

Пока Колючка спала, у меня была практически целая ночь, чтобы подумать, что делать дальше.

Плохо ли, что я так тороплюсь, пытаясь быть с ней как можно ближе? Возможно. Я не знаю. У меня ни с кем так не было. Если бы мы с ней были ровесниками, то многие вещи шли бы своим чередом: свидания днем, общие компании, походы на праздники и дни рождения. Но у нас всего этого не будет. Не в таком объеме, потому что гулять мы с ней все-таки будем: сейчас зима, кто там кого видит в шапке и куртке? А тем более, когда она такая маленькая, что даже я при встрече сперва принял еще за старшеклассницу.

С другой стороны, у наших отношений будут другие положительные стороны: мы можем проводить вместе не только дни, но и ночи. И я могу о ней заботится, потому что — пусть это и временный доход — я финансово достаточно независим. С осени я буду стажироваться у отца и у меня будет официальная работа и официальный заработок.

А раз уж мы с Колючкой собираемся видеться, то мне неуютно от мысли, что я буду заявляться к ней в квартиру, которую моя женщина оплачивает из последних сил, и опустошать ее холодильник. Так что выход из ситуации очевиден и совершено логичен.

Ну и последнее.

Я должен быть рядом максимально возможное время на случай, если заявится ее бывший. А когда меня не будет рядом, должен знать, что она в безопасности. Хоть на его счет ее бывшего у меня тоже есть пара мыслей, и каждая из них заставляет мои кулаки подрагивать от предвкушения.

— Даня, ты спешишь. — Колючка откладывает вилку. — Ты совершенно точно очень спешишь.

— Не понравилось спать со мной в одной постели? — уточняю я.

— Речь совсем не об этом, — начинает розоветь она. — У тебя вся…

— Это — закрытая раз и навсегда тема, — на всякий случай предупреждаю ее попытки снова свести все к возрасту. Черт, похоже мне придется не раз сразиться с армией ее неприрученных насекомых. — Так понравилось или нет? Потому что, — показываю ей экран телефона с электронными часами, — у нас есть примерно минут сорок, чтобы я дополнил вчерашние аргументы.

Она неуверенно сглатывает.

— Варя, я собираюсь поговорить с родителями о нас. — Пусть уже отвыкает от мысли, что она — просто блажь. — Не обещаю, что после этого станет легче, но я не люблю врать. То, что ты вчера слышала — скорее исключение.

— Не нужно усложнять себе жизнь из-за меня.

Я поднимаюсь и быстрее, чем она успевает сообразить, что к чему, хватаю ее за талию и забрасываю себе на плечо. Одной рукой скольжу по ребрам, и Колючка начинает задорно визжать.

— Что я говорил о вранье? — напоминаю свое обещание отучить ее говорить «правильные вещи».

— Даня, прекрати немедленно! — хохочет она, пока я сваливаю ее на диван и пробегаю пальцами вверх по ребрам. — Лееееенский! Ты мня убьешь!

— Мне нравится, — говорит Даня, когда риелтор показывает нам третью по счету квартиру.

Она в хорошем спальном районе, в новостройке с хорошей планировкой и всеми удобствами. Большие окна дают много света, кухня просто огромная. А в ванной потрясающая душевая кабинка для двух человек. Неподалеку станция метро, рядом куча магазинов и аптек. Все самое необходимое под рукой.

— Две стоянки, — дополняет мои мысли девушка-риелтор. Она знает, что это тоже имеет значение, потому что Даня на машине.

Все выглядит так, будто это я буду снимать квартиру, но Даня постоянно тянет одеяло на себя: делает замечания, задает утоняющие вопросы. Понятия не имею, откуда это у него, но чем больше я узнаю его за пределами школы, тем больше хочется сказать искренние слова благодарности его матери за то, что вырастила Мужчину. Ужасно стыдно, что сперва я приняла его за пустоголового мажора.

— Стоянка — это хорошо, — улыбается Ленский. Потом подбирается ко мне и, заправляя прядь волос мне за ухо, добавляет: — Большая кровать, Колючка. Никаких пружин под задницей.

Вместо ответа я беру его под руку и отвожу в сторонку, говоря риелтору, что нам нужно посоветоваться.

— Почему эта, Даня? Прошлая была почти такой же. — Я нарочно подвожу к тому, что прошлая и стоила дешевле.

— Мне нравится вид из окна, — отвечает он. Но под моим пристальным взглядом добавляет: — А еще это закрытая территория только для жильцов, камеры наблюдения и домофон.

Теперь все становится на свои места. Особенно странность со звонками мужа и его сообщением, которые явно была прочитаны до меня.