Парадокс Всемогущества. Начало (СИ) - Хайруллин Миша - Страница 22

Снаружи темнеет. Райли поворачивается к окну и старается посмотреть в сторону заката. Стекло иллюминатора сверкает и кажется таким тонким, что одно легкое нажатие приведет к разгерметизации. В небе светят солнечные лучи, словно свет от мощных прожекторов.

Но тут внезапно темнеет. Снаружи видно лишь темную дымку: самолет летит внутри тучи. Райли всего один раз в жизни попадал в тучу в самолете, и он тогда был еще мал; в тот раз от панического страха его удержал лишь отец, сидевший рядом. Но отца с ним больше нет. От этой мысли страх снова охватывает Райли, и тот успокаивает себя: стоит ему лишь открыть глаза, как этот воображаемый самолет, темно-синяя туча и слабые лучи солнца исчезнут. Но он пересиливает себя. Он хочет вспомнить миф до конца.

Самолет выныривает из тучи, оказываясь на теневой стороне. Солнечные лучи больше не освещают облака под самолетом, и лишь вдали, там, где кончается облачная стена, тучи еще подсвечены оранжевым светом. Но что-то изменилось и в самом самолете. Голоса больше не звучат, лишь тихо гудят двигатели. С наступившей тишиной кажется, что все в самолете замерли, не решаясь даже вдохнуть. Теперь самолет словно летит медленнее; пейзажи за окном стали темнее: видимо, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Райли отворачивается от иллюминатора…

— Райли, — раздался голос.

Парень вздрогнул и открыл глаза. Мира смотрела на него, приподняв голову над креслом.

— Ты не спишь, — сказала она.

— Просто задумался, — ответил Райли. — Тут так скучно. Эта тишина сводит с ума.

— О чем ты думал сейчас? — тихо спросила Мира.

— Звук мотора напомнил мне один миф про самолет. Мне его рассказывали в детстве.

Райли отвел взгляд и подпер голову кулаком.

— Расскажешь мне?

Райли снова оказался в пассажирском самолете. За стеклом иллюминатора в облаках сверкает молния; в сумерках она вспыхивает гораздо ярче, чем все те молнии ранним вечером. А может быть, это была какая-то особенная молния?

Райли отводит глаза от иллюминатора и с нехорошим предчувствием смотрит в салон. Он знает, что там будет, так как думал об этом мифе много раз, но, все же, та картина, что он увидел, немного пугает его. В салоне самолета нет ни души.

Он уже много раз думал об этом моменте, но никогда еще он не представлялся ему так ясно и отчетливо. Возможно, на это повлиял и звук мотора, тихо звучавший откуда-то снаружи, а возможно, из-за того, что он впервые рассказывал о нем другому человеку. Наверняка его отец думал, что Райли не запомнит миф, который ему рассказали еще в дошкольном возрасте, но на самом деле, детские впечатления надолго застывают в памяти.

Райли не знал, почему в самолете внезапно пропали все пассажиры. Как он много раз думал, без этой части миф перестал бы быть мифом.

Он выходит в проход между креслами и бредет в сторону носа самолета. В салоне темно, электрическое освещение не работает, но, тем не менее, в иллюминаторы проникает достаточно света. Похоже, что снаружи больше не темнеет. По бокам было множество рядов по три кресла, и Райли уже кажется, что им не будет конца. Но вот он доходит до носовой части: слева от него дверь наружу, прямо же дверь ведет в кабину пилота. Райли смотрит в иллюминатор в двери слева: темные облака медленно плывут назад. В этой части самолета гул двигателей словно громче: на место спокойного звука пришел другой, от которого медленно начинает болеть голова. Вдруг Райли чувствует, что по полу тянет холодным воздухом; обернувшись, он видит, что дверь кабины пилота слегка приоткрыта. С опаской он подходит к ней и заглядывает внутрь.

В кабине стоит два пустых кресла: самолет летит сам, без управления. Райли становится не по себе: если самолет пустой, летит сам, надолго ли ему хватит топлива, чтобы лететь и не упасть? И самое главное: как отсюда выбраться?

Он входит в кабину, размышляя: «Если самолет пустой, то у меня есть лишь два варианта: сидеть здесь и ждать чуда или взять управление на себя». Райли ясно понимает, что управлять самолетом он не умеет, и знает о принципах управления лишь по книжкам. Тем более, есть очень мало шансов найти аэропорт и успешно туда приземлиться. В нерешительности он останавливается между креслами пропавших пилотов. Его снова терзает вопрос: «Что хуже — попробовать и разочароваться или ничего не делать и загубить положение?» Но тут он обращает внимание на приборную панель: стрелки ходят ходуном, альтиметр показывает невообразимую высоту, а авиагоризонт вращается, не подавая ни намека о том, когда он собирается остановиться. Сквозь гул двигателей пробивается негромкое шипение: связи по радио нет. В таком положении и с такими знаниями приземлиться нет шансов.

— Какой странный миф, — произнесла Мира. — Я никогда его не слышала.

— Может быть, мой отец выдумал его, — ответил Райли. — Хотя, я об этом никогда не узнаю…

— Этот миф вряд ли будет так страшен опытным пилотам, попади они в такую ситуацию. Можно управлять самолетом и наблюдая за тем, что происходит за окном, — заметила Мира.

— Как мне рассказывали, каждый видит в кабине то, чего боится при перелетах. Как видишь, я боюсь лишь застрять в самолете без шансов выбраться.

— Знаешь, твой страх и мне передался. Ты рассказывал это все так, как будто сам пережил все это.

— Да. Я это переживал. Причем множество раз. Каждый раз, когда я представляю себе что-либо, я вижу это гораздо ярче и красивее, чем то, что есть на самом деле.

— Это плохо, Райли. Те, кому воображение становится ближе реальности, нехорошо жизнь кончают.

— Но для меня… Нет, вряд ли поймешь, — отвел взгляд Райли. — После одного момента в моей жизни, реальность для меня ничто не украшает. Гораздо интереснее жить воображением, где у меня есть все, что я захочу. Там есть все. Даже то, что уже не вернуть…

— Война для всех нас стала лишением. Но, судя по твоим рассказам о Дрейк Халифере, никто не сдался, подобно тебе. Люди сражаются, чтобы то, что они потеряли, не пропало задаром.

— Но я не такой, как все. Я не могу сказать все, но… я другой. Я не знал, что все обернется войной.

— Странно…

Мира не могла связать воедино все фразы, что ей сказал Райли. Его сдержанные пояснения лишь еще больше запутали ее. Было лишь понятно, что в войне Райли потерял кого-то; семью, друга, что-то другое — Мира не знала. Но рассказы Райли напомнили ей одну статью в книге по психологии. В ней рассказывалось о людях, которые с головой окунались в воображение, где они представляли себя гениями, бизнесменами, королями — а на деле оставались ни с чем. Они сходили с ума, так как в воображаемом мире нет ни рамок, ни правил; в реальной жизни они были апатичными и не имели собственных желаний. Но Мира слишком плохо знала Райли, чтобы судить о нем так критично; тем более, тот был убежден, что воображать себе то, чего не может достичь в реальности — просто другой путь существования. А может быть, ей просто так казалось?

— Смотри, а под нами море, — сказала Мира вполголоса.

Райли посмотрел влево через стекло пассажирской кабины. Внизу до самого горизонта расстилалась ровная водная гладь. Яркий синий цвет, отчасти обусловленный отражением безоблачного неба, напоминал те синие лампы, которые Дрейк Халифер устанавливал повсюду. Где-то вдали проходила тонкая полоска, немного затянутая дымкой тумана, разделявшая небесную лазурь от моря. Назад уходил светло-коричневый берег, и Райли подумал, какая же страна была в том месте до войны. Но сейчас это неважно. Скорее всего, после войны некому будет делить планету на части: Дрейк Халифер не допустит, чтобы люди вновь разделились. Райли прислушался к звуку мотора, доносившемуся снаружи. Его слух разделил тарахтение на части, и он услышал каждое движение поршня, каждый мах лопасти пропеллера. Или ему так показалось, и это все просто выдумки воображения?

Райли закрыл глаза и решил не думать об этом. В последнее время он стал плохо отличать сон от реальности. Тем более, сейчас, когда реальность внезапно изменилась, ему стало плохо понятно, не снится ли ему все это? Но если это все сон, то почему же раньше ничего подобного не снилось? «Нет, я не могу сказать наверняка, — подумал Райли. — Самые интересные сны не остаются в памяти человека. Он мог их видеть, но потом забыть. Забыть все, что думал и видел. Поэтому, когда и этот сон закончится, я не смогу даже о нем вспомнить». Он подумал, что если они будут лететь так и дальше, то сон скоро закончится: самолет не рассчитан на длительные перелеты, запас топлива не бесконечен. Хотя, Дримлен много времени держался на том количестве топлива, что заправили в него до войны — кто знает, на что способен их самолет.