Дьявол на испытательном сроке (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 5

Джон некоторое время молчит, затем вздыхает, находит на столешнице ладонь Агаты и осторожно её сжимает.

— У Хартмана тяжелый характер, милая, — произносит он, — но мне кажется, что нет такого испытания, что ты бы не вынесла.

— Ну, я многое не вынесла, — Агата смеется, стискивая его пальцы, пытаясь удержаться за них, как за якорь спокойствия.

— Поиск своего места это не проваленные испытания, — качает головой Джон, — но сейчас ты сделала осознанный выбор, насколько я знаю — ты довольна своей работой, и разумеется, небеса хотят проверить тебя — выдержишь ли ты тот груз, за который берешься.

Тяжелый вздох слетает с губ Агаты. Да, она должна выдержать. Пусть демон и задевает её за больное, заставляет её страхи вновь шевелиться в груди — она справится, потому что только в Лазарете она ощущает то незыблемое спокойствие, что светится сейчас на лице Джона. Он не раз рассказывал ей о том, почему ему нравится быть стражем, и делал это настолько вдохновенно, что Агата и сама рискнула попробовать себя в этом. Пусть у неё не получилось, но её друг очень упоен своей деятельностью. Его работа — его стержень, что удерживает его от греха. И ей стоит взять с него пример.

Они с Джоном допивают чай, съедают пирожные, болтая о ерунде, доходят до общежития Агаты. Лишь там, у высокого белого здания, блестящего в небесах стеклами, когда приходит время прощаться, Джон сжимает руку Агаты и, заглядывая в её лицо, тихонько спрашивает:

— А если ты узнаешь, что Хартман прав насчет меня, что ты скажешь?

— Ты настолько рано, что я аж подумал, что тебя заинтересовало мое предложение, — на лице Генри настолько нахальная улыбка, что невольно хочется кинуть в него полотенцем. Однако, он не виноват в том, что её сюда принесли ноги, раз принесли — значит, она вполне может вытерпеть его комментарии.

Агата садится напротив креста, обнимает колени руками. Она чувствует себя растерянной. Джон разумеется не потребовал от неё ответа «прямо сейчас», но именно в ту секунду она ощущала себя лишь только оглушенной, и глаза сами по себе порывались пустить несколько расстроенных слез.

— Что, Миллер наконец-то рассказал тебе, что мечтает снять с себя штаны и поиметь тебя? — с любопытством спрашивает Генри, и Агата лишний раз замечает, насколько же у него живое, открытое лицо. Нет, такой может задеревенеть, напустить на себя холодность, но она будет ему как чужая, как будто фарфоровая маска.

Агата выдыхает, бросая на демона красноречивый взгляд, замечает, как он прикусывает губу, и ощущает себя виноватой. Она тут со своей ерундой, а он по-прежнему распят и по-прежнему приговорен к неунимающейся боли.

— Извини, я, наверное, мешаю, да?

— О, мешай, пожалуйста, на здоровье, — выдыхает Генри, чуть содрогаясь, — хоть какое-то развлечение.

Агата снова утыкается подбородком в колени. По идее, с этими всеми переживаниями ей нужно идти в исповедальню — сестры помогут, а если не помогут, то хотя бы выслушают, скажут что-то в поддержку. Но не хочется идти туда, кажется, сегодня там дежурит сплетница Селин, которая вроде бы и не болтает о том, что выслушивает, но все равно её в этом подозреваешь. Почему ноги принесли Агату сюда — к язвительному нечестивцу, она особо не понимает. Но раз уж она тут, она тут и останется. Столько, сколько выдержит, конечно. В конце концов, не зря посещения этого слоя ограничивают всего по две смены в неделю. Местное солнце выжигает до пепла все, что в тебе желает греха. Говорят, некоторых работников, которые никак не откажутся от пристрастия к грехам, водят сюда в качестве профилактики греховной жажды.

— Джон мне друг, — недовольно произносит она, — неужели настолько принципиально все довести до постели?

— Да брось, подумаешь, дружеский перепих, — ухмыляется демон, — это настолько несерьезно, что можешь переспать с ним и забыть.

— Нет, — Агата категорично качает головой, игнорируя его насмешливый тон, — нереально такое забыть, нереально отнестись к такому, будто он зайдет ко мне «чая попить».

— Знаешь, что забавно, — Генри отбрасывает с плеча косу за спину, — ты хочешь, чтоб я тебе сейчас рассказал, что ты чувствуешь, так?

— Да кто меня знает, чего я хочу, — Агата пожала плечами, — я и так знаю, что я чувствую. Недоумение. Недовольство. И вообще не понимаю, что он во мне нашел. Между прочим, красивый парень, не одна девчонка по нему сохнет.

— О, погоди, погоди, — демон вдруг преисполняется подозрительным энтузиазмом. — Хочешь скажу, что он в тебе нашел?

Агата смотрит ему в глаза и понимает — он сейчас размажет её тонким слоем, одними только описаниями каких нибудь «удивительно чувственных губ, которые так и просят поцелуев», если он чуть-чуть понизит тон и будет говорить с легким придыханием, то даже если он будет читать вслух академический справочник, будет казаться, что говорит он о чем-то бесконечно развратном. И после этого она не просто сбежит — она попросту расплавится от неловкости. Возвращаться после этого будет еще сложнее.

— Нет, спасибо, я уже представила, — бурчит она, и губы Генри разъезжаются в довольной улыбке.

— Я тебе потом тогда расскажу, — то ли обещающим, то ли угрожающим тоном заявляет он.

— Ага, уже напугал, правда, — кивает Агата и достает из сумки кувшин с водой. У неё есть возможность унять его боль, и она ею воспользуется. Вообще, сразу надо было выпоить ему воду, тогда даже в начале разговора ему было бы гораздо легче, да только каша в голове отвлекла.

— А тебе не влетит, что ты тут всяких ублюдков вне плана посещений поишь, — с, кажется, искренним беспокойством спрашивает Генри. Все-таки он действительно озабочен вопросом интенсивности её посещений.

— У тебя были пропуски, имеешь право на компенсацию, — Агата поднимает кувшин на уровень его губ, — ну так что, хочешь?

Разумеется он хочет. Он прикладывается к кувшину, как будто является иссохшим растением. Будь у него такая возможность — он бы в этот кувшин нырнул. В этот раз ни капли мимо он не упускает, хотя в любом случае Агата специально повесила на плечо полотенце, чтобы не дразнить его лишний раз.

— Господи, аж в глазах просветлело, — блаженно улыбается Генри, когда кувшинчик пустеет.

— Рада, что тебе легче, — Агата вновь возвращается на землю у подножия креста, затягивает шнурок на горловине сумки.

— Спасибо, — вдруг произносит демон неожиданно мягко, в его искренность очень легко поверить.

— Ерунда, это всего лишь то, что тебе полагалось ранее, — Агата разводит руками и снова задумывается. Почему-то именно здесь ей думается особенно продуктивно, наверное, это потому, что очень хотелось отрешиться от творящегося вокруг. Все-таки сложно представить, как она сможет отказаться от отношений с Джоном и при этом никак его не обидит. Наверняка на их дружбе это скажется. Агата панически боится остаться без друга — она не очень умеет сходиться с людьми, ей чертовски повезло, что Джон оказался настолько надежным, в Чистилище и тут, и там — случаи срывов, и первыми жертвами, потерявшими ключи от самоконтроля грешников, чаще всего становятся именно те, кто считался их друзьями. Может, все-таки стоит рискнуть? Довериться Джону, дать возможность их дружбе выйти на новый уровень отношений? В конце концов, уже столько народу считают их парочкой, почему бы и не попробовать?

Генри, который все это время изучающе смотрит на неё, вздыхает, обращая её внимание на себя.

— Он тебе не нравится, — ровно произносит он, отводя взгляд в сторону, — вот как хочешь, он тебе как мужчина не нравится совершенно. Почему так сложно об этом ему сказать?

— Это его ранит.

— Миллер — не мудак. Он поймет. Сколько вы там с ним знакомы?

— Семь лет.

— Он семь лет просто был с тобой рядом, и его это устраивало. Сегодняшнее признание это всего лишь попытка — может, удастся что-то изменить, но даже если нет — терять тебя он не захочет.

— С чего ты вообще взял это?