Трон Знания. Книга 2 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 33

— Тоола! Глянь, кто пришёл, — раздалось справа.

У Хлыста остановилось сердце.

— Матин, — прозвучало слева.

— Не бреши, Тоола! Матин огород поливает. Я его в окошко вижу.

— «Не бреши» — плохое слово. Надо говорить: не обманывай.

Слева появилась девчушка лет семи. Качнула в руке тряпичную куклу:

— Какой-то дядька.

— Какой дядька, Тоола?

Справа в светлом дверном проёме возник худенький как щепка силуэт женщины. Хозяйка протянула руку к чему-то, стоящему за стеной:

— Тоола! Уйди!

Девчушка скрылась в глубине комнаты.

— Что надо? — спросила женщина.

Хлыст сделал шаг вперёд.

Хозяйка резко выставила перед собой нож:

— Не подходи!

Хлыст хотел сказать и не мог… Шагнул в квадрат света.

Женщина выронила нож:

— Асон… — И кинулась на шею.

По комнатам гулял неугомонный ветер. На полу, как в старые добрые времена, спало семейство. С одного боку к Хлысту прижималась жена, с другого — обнимала дочурка, сынишка развалился на ногах. Нет старшенького… Таша сказала, что Тормун подался на заработки. Много ли заработаешь в тринадцать-то лет?

Семейство спало, а Хлыст, заложив руку за голову, смотрел в потолок. Дом и мебель купил Анатан. Его жена Тася детишкам одежду шьёт. Крикс привозит еду и лекарства. Доктор Ларе проведывает Ташу. Что за это Крикс запросит? А что бы ни запросил, Хлыст всё сделает.

Прокричал петух, с другого края селения откликнулся другой. За окном хлопнула крыльями птица. Умостилась на ветке, затренькала. Хлыст осторожно выбрался из-под тёплых рук и ног. Закрыл окно. Постоял, глядя на детишек и жену. Поплёлся в смежную комнату.

Кровать застелена, на спинке стула рубашка, в углу мяч. Где ты сейчас, сынок? Кто тебя кормит? Кто одевает?..

Донёсся шум двигателя. Хлыст выглянул в окно. Автомобиль Крикса… Развернулся — на пороге Таша.

— Уходишь, Асон?

— Так надо, милая.

Таша приблизилась в два шага, обвила его шею руками, щекой к щеке прильнула:

— День мой ясный… Как же мне жить без тебя?

— Я вернусь, Таша.

Она обхватила его лицо ладонями:

— Родненький мой… зачем мне всё, если нет тебя?

— О детках подумай.

— Куда же мне бежать с горюшком? Где прятаться от него?

Хлыст взял Ташу за плечи, легонько встряхнул:

— Таша… Я жив! Я живучий!

— Асон… Денёчек мой ясный… Не увижу, не прикоснусь, не обниму. Не поцелую, не прильну к груди… Кто приласкает меня? Кто обогреет?

Хлыст прижал жену к себе:

— Таша! Что же ты меня хоронишь?

Прозвучал хлопок дверцы машины.

Таша вновь обхватила ладошками лицо Хлыста:

— Боже! Дай мне секундочку посмотреть на него, запомнить… наглядеться, надышаться… Прошу тебя… одну секундочку… ещё одну…

В коридоре раздались шаги. На пороге появился Крикс. Кивнул Хлысту и вышел.

Таша провела пальцами по закрытому веку, по шраму на щеке. Поцеловала в губы, словно ветерок коснулся.

— Асон… День мой ясный… а без тебя ж будет тёмная ночь…

Вельма два дня блуждала по гостинице точно во сне, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Не верилось, что теперь она свободна.

Но появился Таали.

— Пришёл тебя проведать, — сказал он, хмурясь. — Ты чего такая бледная? На диете? А ну, пошли!

И повёл Вельму в кафе, расположенное напротив гостиницы.

Официант, принимая заказ, будто ненароком потёрся ногой о её ногу. Посетитель за соседним столиком кивком указал на дверь туалета. Молодой человек за стойкой бара многозначительно прищурился.

Вельма целую ночь пробродила по комнатам гостиницы, припадая ко всем зеркалам. Что в ней не так? Одних женщин мужчины провожают восхищёнными взглядами, на других смотрят в упор, как голодные собаки на кусок мяса.

Вельма изменила причёску и обновила гардероб. Образ скромницы не помог: на пороге магазина она столкнулась с красавцем-мужчиной, который тут же сделал ей непристойное предложение. Сердце пропустило удар, заныло внизу живота. И Вельма испугалась. Если она вновь пойдёт на поводу своих порочных желаний, остановиться уже не сможет. Малика вышвырнет её из гостиницы. Чужие дома и чужие постели, в конце концов, сменятся подворотнями и подвалами. Потом она окажется в сточной канаве, где своими руками затянет чулок на шее и навеки остановит сердце, разбитое осознанием собственной ненужности.

Вельма испугалась и разозлилась: она не кусок мяса!

В конце недели пожаловала Малика. Услышав просьбу помочь с гостиницей, Вельма воспрянула духом: вот он шанс измениться. Через пару дней приехал Мун. Старик терпеливо делился опытом: помогал с подбором прислуги, горничных, ключника, объяснял, показывал, советовал. Если бы кто-то сказал Вельме раньше, что за строгим, ворчливым и всегда недовольным смотрителем замка прячется душа-человек, она бы расхохоталась. А сейчас радовалась каждому его приезду и с жадностью ловила взгляды и улыбки. Появилась гордость за себя, в душе впервые в жизни воцарилось спокойствие. Но вдруг возник он, и в какой-то миг показалось, что с таким трудом возведённая стена благопристойности рухнет.

Дверь широко распахнулась. Солнце ворвалось в вестибюль и на секунду ослепило. В снопе света застыл человек, держа охапку цветов.

— Вельма?

Дверь оглушительно хлопнула и привела в чувства. Пытаясь унять дрожь в коленях, Вельма потупила взгляд.

— Не узнаёшь? — озадаченно спросил человек. — Это я, Лилан.

— Узнала.

— Я привёз цветы. — Лилан переступил с ноги на ногу. — Вот Йашуа плутовка. Я спрашивал о тебе… Ты не рада меня видеть?

Вельма позвала слугу и велела установить цветы в вазу.

— Это не всё, — сказал Лилан потухшим голосом. — Ещё в тележке. Сейчас принесу.

Взлетев по лестнице на верхний этаж, Вельма спряталась в дальней комнате. Спряталась не от него, от себя. Сердце колотилось, силясь перекричать внутренний голос.

Вельма вдавилась в угол и закрыла ладонями лицо. У него мягкие руки и сладкие губы. Прижаться к груди, вдохнуть запах страсти, почувствовать себя нужной, стать счастливой. Всю ночь слушать шёпот и верить… в ложь. А завтра он не придёт. Придёт другой. Будет другая плоть, другая страсть, а ложь останется. А послезавтра уже не будет целой ночи, только торопливый час или два. Потом их будет два за час. И ложь исчезнет. На неё не хватит времени. А тот, кто может сказать правду, не появится. Или появится и промелькнёт, потому что не умеет и не хочет лгать.

Из коридора донёсся голос:

— Вельма, ты где?

Она бы выпрыгнула из окна, если бы не верхний этаж, или залезла в камин, если бы не боялась застрять. Злость вновь вскинула голову. Неужели она настолько слаба, что не может совладать с собственной похотью? Тогда самое время собирать чемодан.

— Я здесь, — крикнула Вельма и принялась поправлять занавеси на окнах.

Лилан вошёл в комнату, потоптался за спиной:

— Даже не посмотришь на меня?

— Привёз цветы — спасибо, и до свидания!

— Я тебя чем-то обидел?

— Я занята. Не видишь?

— Вижу, — сказал Лилан и хлопнул дверью.

Открытие гостиницы прошло без помпезности: табличку «Ремонт» сменили на вывеску: «Добро пожаловать». Когда порог переступил первый посетитель, Вельму бросило в пот — вот она, проверка на пригодность. Гость, с виду мелкий чиновник, был очень любезным и на следующий день написал в книге Отзывов благодарность за радушный приём. И тут началось. Временами казалось, что в городе всего одна гостиница. Вельма поняла, что имел в виду Мун, когда говорил о трудностях работы. С губ не сползала улыбка, глаза следили за выражением лиц, слова текли как мёд. Самым сложным было научиться отказывать так, чтобы люди, которые приехали в Ларжетай надолго, огорчались, а не злились. Ведь к началу выставки два этажа гостиницы должны быть свободны.

Поздно вечером Вельма сидела у окна и пролистывала книгу гостей. Эти трое съедут утром, эта парочка к вечеру. Верхние этажи на несколько дней опустеют. Прислуга вымоет окна, почистит ковры, натрёт паркет, и можно будет немного отдохнуть.