Верум - Коул Кортни - Страница 26

Почему они расстроены?

Дэер, должно быть, почувствовал, что я пялюсь на него, и он поворачивается, его темные глаза встречаются с моими. В его глазах проскальзывает удивление, а затем тревога. Я это вижу, я это чувствую, а потом он отводит взгляд.

Он пытается сделать вид, что я его не видела, и я задаюсь вопросом, должна ли я сделать то же самое?

Но он не дает мне шанса.

После обеда, в то время как Элеонор с Сабиной тихо беседуют в библиотеке, Дэер подходит ко мне в своих черных брюках и светлом кашемировом свитере.

Он неописуемо красив, и я изо всех сил делаю вид, что это не так.

- Забудь, что видела меня ранее, - говорит он мне, и его голос немного жесткий.

- Что? – в растерянности спрашиваю я, уставившись в его лицо, на обращая внимания на его точенную челюсть. Он взирает на меня сверху вниз, ему настолько легко удается меня взволновать.

- Ты не видела меня в городе. – Это распоряжение, и он серьезен.

Я киваю, не знаю, что еще сделать. Почему это так важно?

- Ладно, - соглашаюсь я. – Я не видела тебя. Что ты такого делал, что является таким секретом?

Сейчас он сердито смотрит на меня, и я почти сожалею, что спросила, но не жалею. Что же он делал?

- Ты не можешь знать прямо сейчас, - рявкает он, его губы сочные, а тон неприятный. – Поверь мне, ты не можешь знать пока.

- Почему?

Он замолкает, а потом смотрит на меня, его глаза искренние и открытые и мои.

- Потому что тебе бы грозила опасность.

В то время как он уходит с миллионом скрытых чувств в глазах, я задаюсь вопросом, а не в опасности ли я уже.

Я в одиночестве читаю в библиотеке книгу, когда Сабина находит меня, чашка дымящегося горячего шоколада в ее руке. Она ставит ее рядом со мной, а потом садится в соседнее кресло.

- Дэер о тебе беспокоится, - сообщает она мне.

- Это он вам сказал? – с сомнением спрашиваю я, поскольку он был так раздражен на меня ранее. Она покачивает головой.

- Нет. Но я могу это видеть.

Я борюсь с желанием закатить глаза.

- Не волнуйтесь об этом. Если он действительно обеспокоен, то он мне скажет.

Может быть.

Но может быть, я больше не знаю.

- Я не знаю, что он хотел бы, - отвечает Сабина. – Ты оттолкнула его. Он понятия не имеет, как достучаться до тебя сейчас.

Грудь болит от этих слов, ведь я знаю, что это правда.

- Мне не хочется об этом говорить, - натянуто отвечаю я.

Она кивает и меняет тему.

- Твоя бабушка знает, что ты поменяла платье.

- Это было тайной? – с удивлением спрашиваю я. – Мне не понравилось то, что она выбрала, оно ужасно на мне смотрелось. Я выбрала цвет получше.

Сабина пристально смотрит на меня, веселье в ее старческих глазах.

- Она не довольна, - сообщает она мне, но почему-то у меня такое чувство, что Сабина может быть рада.

- Ты напоминаешь мне свою мать, - добавляет она.

- Все продолжают это повторять. Это плохо? – нерешительно спрашиваю я.

Она улыбается.

- Нет. Это хорошо. Такая любопытная и добрая. Надеюсь, Уитли тебя не изменит.

- Не изменит, - твердо отвечаю я.

Сабина склоняет голову на бок, но не отвечает. Она пристально глядит в окно на противоположной стороне зала, и не делает никакого движении, чтобы уйти. Я же разглядываю ее поверх своей книги.

- Было ли что-то еще?

Я не хочу показаться грубой, но мне действительно хочется минуту побыть одной, и что-то в этой женщине заставляет меня нервничать. Она многое знает лучше меня… она лучше знает Дэера, и она даже, возможно, знает меня лучше. Это тревожит.

Она обращает на меня свой взор, мудрый и старый, и я борюсь с желанием передернуться.

- Нам снова следует прочесть твои карты, - предлагает она. А теперь я действительно вздрагиваю, а она похихикивает.

- Это не страшно, - уверяет она меня. – Моя семья занималась этим в течение сотен лет. Моя мать, ее мать, ее мать. И так далее.

- Только женщины?– спрашиваю я, испытывая сейчас любопытство. Она кивает.

- Только женщины.

- Почему?

Зачем я спрашиваю? Это же явно все ужасная глупость.

Она не удосуживается ответить.

- Ты чувствовала себя нормально? – вместо этого спрашивает она. Я медлю. Неужели Дэер рассказал ей, что меня тошнило?

- Да, - в конце концов, вру я. – Совершенно хорошо.

- А как насчет сна? – продолжает она. – Ты хорошо спала?

Нет.

- Да, - снова лгу я. – Прекрасно. Я больше не нуждаюсь в вашем чае.

Она вновь улыбается, ее зубы как всегда безобразные.

- Я не поэтому спрашивала. Если у тебя возникнут какие-нибудь… расстройства, дай мне знать.

Расстройства?

Она бросает на меня знающий взгляд прежде, чем уходит, шаркая ногами прочь, и я удивляюсь, что именно она обо мне знает, и откуда она это знает?

Я наблюдаю, как она исчезает вниз по коридору, и лишь после того, как простыл ее след, я осознаю, что у меня озноб и волоски на шее поднялись от мурашек.

Я потираю руки, и быстро продвигаюсь к безопасности своей спальни.

Меня никто не видит.

Я невидимая.

Там простыня и кровь и вода.

Там камни и мох и песок.

УвидьтеМеняУвидьтеМеняУвидьтеМеня.

Но они не видят.

Все вокруг торопятся, их лица превращаются в неясные очертания.

- Помогите! – кричу я.

Но никто не слушает.

Никого не волнует, потому что я невидимая.

Я больше не существую.

Мне хочется кричать и выть на небо, но это бесполезно.

Ночь – это тюрьма, тюрьма, тюрьма.

Но утро убьет меня.

Я это знаю.

Я это чувствую.

Мне.

Мне.

Мне.

Мне грозит опасность.

И никто не может меня спасти.

ГЛАВА 18

Я беспокойная.

Очень сильно беспокойная.

Поэтому я одеваюсь в скромный наряд, нечто приличествующее Савиджам, так что Элеонор не может жаловаться, широкие брюки и розовый свитер с короткими рукавами. После этого я нахожу Джонса внизу.

- Как вы думаете, вы смогли бы отвезти меня в город? – спрашиваю его я. Его ответ незамедлительный.

- Конечно, мисс.

Я жду автомобиль снаружи у входа, и когда мы отъезжаем вниз по дорожке, у меня странное ощущение… словно за мной следят.

Волоски на шее встают дыбом, и я оборачиваюсь и смотрю в заднее окно.

Штора на самом верхнем этаже Уитли падает, закрываясь, как будто кто-то там стоял.

Будто кто-то за мной наблюдал.

Я с трудом сглатываю, и разворачиваюсь обратно.

Я в машине. Никто не может обидеть меня здесь.

Вот что я повторяю себе, пока мы едем в город.

- Куда, мисс Прайс? – спрашивает меня Джонс, когда мы подъезжаем к городским предместьям.

Я не знаю.

- А вы можете отвезти меня куда-нибудь, куда мама раньше ходила? – колеблясь, спрашиваю я. Потому что я скучаю по ней. Мне хочется почувствовать себя ближе к ней, даже пусть это просто иллюзия.

Джонс ловит мой взгляд в зеркале, и его глаза сочувствующие.

- Конечно, - отвечает он мне, его грубый голос самую малость смягчается. – Я знаю такое местечко.

Автомобиль петляет среди улиц, и, в конечном счете, останавливается у церкви.

С экстерьером из простого кирпича, церковь в неоготическом стиле вырисовывается на облачном небе, отчасти строгая и впечатляющая.

Я сомневаюсь, пристально рассматривая из-за стекла.

- Это церковь Святого Фомы Кентерберийского, - говорит мне Джонс. – Ваша мать часто сюда приходила.

В это немного трудно поверить, принимая во внимания, что она не была католичкой. Я вежливо ему об этом сообщаю.

- Она была католичкой, мисс, - настаивает он. – И она действительно раньше сюда приходила. Я сам ее привозил.