Лемурия (СИ) - Уваров Александр - Страница 37

— Или ты аниматор? — предположил Михаил. — Только тут апартаменты, не пляжный отель. Анимация не предусмотрена, я же рекламный проспект читал…

Человечек так быстро заходил колесом, что у Искандерова зарябило в глазах и закружилась голова.

— Ну тебя к лешему! — заявил писатель и отправился в ванную комнату.

Хозяин заведения предусмотрительно положил на полку кусочек мыла, тюбик с кремом для бритья, упаковку гигиенических салфеток и бутылочку шампуня.

«Щедро за такие деньги» подумал Искандеров. «Апартаменты недороги, а обслуживание — как в отеле. Или это только в первый день такая щедрость?»

Он открыл кран и слушал журчание воды, тихое и умиротворяющее-ручейное.

Потом поднёс сложенные ладони под струю.

Набрал холодную воду, поднёс их к лицу — и плеснул на разгорячённую кожу, а потом, намылив руки, пахнущую абрикосом пену размазал по лицу, и фыркая довольным моржом, едва не до плеч забрался в раковину, смывая растворённую пеной смесь едкого пота и дорожной пыли.

Умывшись, вытер лицо и руки полотенцем.

Затем, отмотал полметра туалетной бумаги, оторвал полоску и вернулся в комнату.

Положил скрученную бумагу на стол, достал из кармана огрызок карандаша и написал на ней размашисто, обходя грифелем перфорацию:

«Дорогой дневник!

Сегодня прибыл я в Нараку, чудесное курортное место с пляжами, декоративными парками, садами, фонтанами и…

И какого чёрта я здесь????

Вопрос»

Он перевернул бумажную полоску.

«риторический.

Ответ, наверное, известен даже этому маленькому акробату»

Любопытный человечек подлез под руку и, часто моргая крохотными глазками, следил заворожено за бегом грифеля по бумаге.

«который подсматривает за мной.

Это не конечный пункт, только остановка»

Полоса закончилась и грифель, соскользнув с края бумагу, чиркнул по столешнице.

— Всё, — сказал человечку Искандеров. — Исповедь закончилась. Прыгай дальше, маленький друг!

Человечек посмотрел грустно на Искандерова и кивнул на выставленные на стол администрацией заведения стаканы.

— Ай-тринк-тринк! — предложил человечек.

— Да ты, брат, не прост, — заметил, усмехнувшись, Искандеров. — Профессиональный спаиватель клиентов?

— Тринк! — с готовностью подтвердил человечек.

И тут услышал Искандеров тихий стук.

Быстрым движением схватил он бумажную полосу, скрутил в жгут, забежал в ванную комнату.

И едва успел смыть в унитаз, как…

…как вошёл в комнату…

— О, хозяин постоялого двора! — сказал Михаил, высовывая голову в коридор.

…низкорослый, толстый и лысоватый мужчина с длинной и пышной, гребешком чёсанной, холёной бородой, когда-то, верно, чёрной как смоль, а теперь уж серой от вкраплений седины.

Одет был мужчина в мешковатые сиреневые брюки и в, не по климату толстую и плотную, вязаную радужную накидку, представлявшую собой нечто среднее между пончо и туникой.

Странный наряд этот, совершенно не типичный для местного населения, на мужичке смотрелся вполне естественно и органично. Настолько органично и естественно, что очевидно неестественным представлялся бы любой другой наряд, буде он надет толстячком-хозяином по какому-нибудь капризу, недосмотру или недомыслию.

Хозяин, заметив вышедшего ему навстречу гостя, радостно оскалил коричневые зубы, протянул широкую ладонь и представился:

— Анкл Джа! Джа! Ча-ча!

— Дядюшка Джа, я тебя уже внизу видел, — ответил ему Искандеров. — Когда номер оплачивал! Забыл, что ли?

Но руку пожал, отчего дядюшка Джа радостно засопел.

— Пойдём! — позвал его Михаил и зашёл в комнату. — Такое тут… Непорядок!

— Вот!

И он показал на человечка, который безуспешно пытался открутить колпачок на бутылке с виски.

— Что за зараза в номере живёт? — безуспешно пытаясь придать голосу суровость (или хотя бы удержаться от смеха), спросил Михаил. — Расплодили не пойми кого? Я, конечно, писатель и продавец шизофрении, но это и для меня чересчур. Стой, гад!

Человечек, увлёкшись, так резко крутанул колпачок, что уронил бутылку на стол и, испуганно взвизгнув, отскочил в сторону.

Искандеров хотел было схватить его за шиворот, но дядюшка Джа, опередив его, ладонью осторожно сжал человечка поперёк туловища и приподнял над столом.

— Форест, — извиняющимся тоном произнёс хозяин и пожал плечами. — Live in forest… not here. My grandfather told me about this little people. Sometimes…

Он улыбнулся виновато.

— …they come to see us.

— Гоблины, что ли? — спросил Искандеров. — Таких не бывает.

Хозяин покачал головой.

— Ноу, пипл.

И, вытягивая губы, с трудом произнёс:

— Лю-удья!

И спрятал оранжевого куда-то под накидку.

— Ладно, — согласился Искандеров. — Раз люди — значит, люди. Не звери же, в самом деле, раз мимо выпивки не проходят. А кто ещё у вас водится?

Хозяин засмеялся и запрыгал, по-медвежьи переваливаясь сбоку на бок.

— Людья! Онли людья! Ча-ча-ча!

Он достал из кармана брюк набитую под завязку и скрученную бумажную гильзу и бросил на стол.

— Кури, Скандера! Жить на-на-а! Жи-а!

— Малость говоришь, стало быть, по-русски? — уточнил Искандеров и, осторожно взяв в руки, поднёс подарок к лицу.

— Местные травы? — спросил Михаил дядюшку.

— Все — так, без этого — нет, — ответил дядюшка Джа. — Иначе долго здесь. Лонг тайм, лонг тайм! Это быстрей!

И дядюшка, счастливо засмеявшись, захлопал в ладоши и выбежал из номера.

— Хорошие здесь люди, — сказал ему вслед Михаил.

Потом, подумав, добавил:

— Похоже, я тут подзадержусь…

И положил подарок в сумку, закопав среди прочих, не разобранных пока вещей.

— Дуриан забродил! — радостно заголосил рыжий выдумщик Антон Пакрин, самая яркая личность в маленькой компании местных дауншифтеров-анархов, гид-любитель, аниматор-затейник на полставки и йог шестой категории (которую он сам себе и присвоил, распечатав месяц назад на цветном принтере оранжево-синий диплом с подписью выдуманного им Великого Учителя Сва Шринаватра).

Отголосил — и перемешал оструганной палкой доходившую в кастрюльке до адской кондиции зловонную буро-жёлтую массу.

— Забродил! Аромат неземной!

Заглянувшая на крик в подсобку Динара приоткрыла дверь и, учуяв тяжёлый, сбивающий с ног запах, поспешно зажала пальцами нос и прогнусавила:

— Тоша, ты чего творишь? Перестань! Немедленно прикрой чем-нибудь эту гадость! Запах в контору пошёл, скоро на улицу выйдет! Всех клиентов распугаешь!

— Мадам Чаринская, не извольте беспокоиться! — беззаботно ответил Антон и, ещё раз перемешав дуриановую брагу, закрыл кастрюльку обрезиненной крышкой, крепящейся на болтах.

Конструкцию «дурианового котелка» Антон разработал самолично (и сам испутал, налив в котелок порцию нашатырного спирта и выдержав на жаре сей прибор в течение часа).

Котелок запах содержимого не пропускал, но и брожению не препятствовал за счёт вмонтированного в крышку клапана, сбрасывавшего в атмосферу при повышении внутрикотелкового давления небольшие порции выделяющегося при брожении газа.

Антон мечтал выгнать дуриановый самогон, весьма пользительный, как он полагал, для половой потенции.

И с помощью друга своего, бывшего таможенного брокера, а ныне — вольного контрабандиста Макара Кольчужкина, наладить поставки сего средства в Россию.

Поначалу в Москву, конечно… А там — и в другие города, большие малые.

Кольчужкин уверял, что сумеет отладить канал поставки дуриановки, с оформлением по коду пищевого ароматизатора.

Благо и связи у находящегося в бегах брокера, по его словам, сохранились.

«Не всех ведь в Шереметьево посадили после истории с мобильными телефонами!» уверял Кольчужкин. «Держатся ещё добрые люди! Держатся на плаву!»

Антон верил приятелю.

Верил и в свою счастливую звезду, полагая, что именно с дуриановым зельем добьётся, наконец, полной финансовой независимости, ибо душа его анархическая очень страдала в глубине своей от трудностей быта, а так же грубости и скаредности некоторых клиентов.