Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ) - Дьюк Александр - Страница 37

— О нет! — простонал Скарв, уставившись на обычные человеческие руки, в панике ощупал обычное человеческое просвечивающее лицо. Которое, впрочем, менее поросячьим не стало даже после смерти.

— Скарв Черноногий, — вежливо окликнул его кто-то. Это был отнюдь не вопрос. Скарв в ужасе вскинул голову и увидел высокую фигуру в балахоне, с посохом в одной руке и с пугающих размеров листом бумаги — в другой. — Прошу проследовать к месту твоего последнего упокоения, — Старик заглянул в документ, — на дне Дьюфтгата.

— Не-не-не-не-не! — затараторил Скарв, попятившись. — Это ошибка! Ошибка! Я же… Нет!..

— Ох, пожалуйста, — вздохнул Старик, — не начинай. Я на этой должности очень давно и не допускаю ошибок. Если написано «На дне», значит, на дне, и не спорь. И не… — осекся Старик и снова вздохнул, видя, как Скарв подпрыгнул и пустился бежать.

Но убежал недалеко. Буквально в десяти шагах от Смерти он принялся бежать на месте. Дух остановился, пару раз дернулся, повернулся, увидел, что его держит. Вернее, кто — маленькая, худенькая девушка в траурных одеждах стояла у него за спиной, наступив маленькой ножкой в сандалии на тонкую нить жизни, тянувшейся к бездыханному телу Скарва. Девушка виновато склонила голову, пряча робкую печальную полуулыбку, смущенно держа руки за спиной, и поводила другой ножкой по земле. Скарв вздрогнул. Робкая полуулыбка на белом личике показалась ему очень жутенькой. А потом девушка выдернула из-за спины огромную косу, перехватила ее обеими руками и, широко размахнувшись, отсекла нить жизни Скарва Черноногого.

Земля под ногами вождя хряк-берсерков расстегнулась, будто змейка-молния. Скарв забился в истерике, невольно глянув в бездонные дали подземного царства, но, к собственному удивлению, не провалился в пропасть Дьюфтгата, а остался висеть в воздухе. Он недоверчиво ощупал ногой пустое пространство, кретински улыбнулся, нервно хихикнул, поднял глаза на девушку. Девушка печально улыбнулась, опираясь на зловещую косу, невинно помахала ему маленькой ручкой. Скарв машинально ответил на жест и…

Молча провалился на дно Дьюфтгата.

Земля застегнулась, как будто ничего и не произошло.

Девушка повернулась на носках сандалий, увидела фигуру в балахоне. Смерть-Старик осуждающе покачал головой. Смерть-внучка как бы смутилась, мельком взглянула на зловещую косу, виновато-грустно улыбнулась и торопливо спрятала ее за спину, а потом растаяла серым дымком. Старик вздохнул, как умеют вздыхать лишь пожилые люди, уставшие от причуд распоясавшейся молодежи, отставил в сторону посох и сделал в документе отметку напротив имени Скарва Черноногого возникшим из воздуха пером, удовлетворенно кивнул.

***

Эйнар вонзил в землю Близнецов и обтер лицо ладонью, смешав пот с кровью, сочащейся из глубоких ссадин на левой щеке. Он посмотрел на пальцы, пощупал ссадину, недовольно поморщился, передернул плечами, снова поморщился, пошевелил покусанной рукой и ногой. Ушибов, синяков и мелких ран Эйнар наполучал с избытком, а он не любил их получать. И это тоже было неправильным для героя. Ведь герой обязан быть израненным, еле держаться на ногах после отчаянной смертельной битвы со злом, чтобы, одолев всех врагов, упасть без сил и очнуться на чистых простынях в домишке одинокой, молодой, красивой, свободной и открытой для непризнанных медицинским сообществом методов врачевания знахарки. Эйнар же стоял на ногах крепко. Он слегка подустал, но в общем и целом был бы не против еще пары раундов. Да и думал он вовсе не о молодых знахарках и благодарных за спасение девицах брачного возраста. А думал о половине жареного баранчика, полбочонке браги и стоге сена в тихой конюшне, где можно задрать пузо кверху и вздремнуть пару часов.

Биркир Свартсъяль неторопливо, со злодейским величием и мастерством заправского наездника съехал со взгорка. Парадно и неспешно подъехал к Эйнару, остановился на вежливом расстоянии. Надменно и отстраненно окинул злодейским глазом проделанную им работу. Кое-что из работы виновато хрюкнуло и притворилось мертвым.

— Поздравляю, — холодно произнес колдун. — Ты все-таки перебил моих слуг. Признаюсь, я тебя недооценил. Но, — он лихо соскочил с седла, — это мало что изменит!

Колдун встал рядом с покладистой лошадью в удивительно живописную злодейскую позу, на миг замер так, чтобы у наблюдателя отложилась в памяти картина идеально фотогеничного воплощения зла во всем его великолепии. Эйнар никак не отреагировал. «Баран, — думал он. — Да, пожалуй, и целого барана можно сожрать».

— Ты вступил в бой, — начал колдун драматичную злодейскую речь, легким шагом приближаясь к Эйнару, — с надеждой на победу. Ведь ты — Эйнар Сын Войны, человек, рожденный от бога, человек, наделенный огромной силой! Эта сила не раз спасала тебя, сокрушала твоих врагов, даровала тебе победу… но сегодня эта сила стала твоим злейшим врагом, Эйнар Сын Войны! Ибо я, Биркир Свартсъяль, перехитрил тебя!

Эйнар сплюнул, высморкался в пальцы, обтер ладонь о штанину, уперся в бока.

— Да! — не смутился ораторствующий колдун. — Знай, что смерть каждого слуги увеличивает мою и без того огромную темную силу! Сосчитай, если можешь, — позволил себе снисходительную злодейскую насмешку он, — убитых тобой сегодня врагов и узнаешь, насколько могущественным я стал!

Эйнар непроизвольно глянул на пару «убитых», «умерших» с явным запозданием и неохотой. Кажется, они пообвыклись в своей роли и реагировали на нежелательное внимание так, как реагируют работники, застуканные начальством за внеплановым перекуром. Сын Войны исподлобья посмотрел на остановившегося в пяти шагах колдуна, на его картинно воздетые руки и вдохновенное злодейское лицо актера, чей сценический триумф происходит перед самым благодарным зрителем — самим собой.

Колдун приоткрыл один глаз. Угрюмая красная, мокрая, исходящая легким паром на холодном воздухе физиономия Эйнара несколько огорчила его.

— Не то чтобы мне это было действительно нужно, — сказал Свартсъяль менее вдохновленно и злодейски, опустив руки. — На самом деле я бы мог, если бы захотел, и не жертвовать своими слугами — моя сила и без того велика. Но тогда ты бы не оценил всю степень твоего отчаяния! Не проникся жизненной несправедливостью! Ведь твоя победа так близка! Остался всего один враг, которого тебе осталось одолеть! Но этого не произойдет! О нет! — колдун вновь перешел на драматичные злодейские интонации. — Ибо этот враг — я, Биркир Свартсъяль! А ты, глупый, самонадеянный герой, даже не представляешь, кто я!

— Чего это? — возмутился Эйнар. — Очень даже представляю. Какой-то там бессмертный, тебя ни ножом, ни топором, все такое… Мы будем уже драться или нет?

Колдун, сбитый с толку на триумфальной ноте злодейской речи, резко переменился в своем аристократическом лице и подозрительно уставился на Эйнара.

— Ты знаешь, что тебе не победить, и все равно хочешь драться, хотя никакой надежды на победу нет?

— Ну почему же? — пожал плечами Эйнар. — Мелкий шрифт.

— Что? — опасно сузились глаза колдуна.

— Ну мелкий шрифт в этом, как его, ну, в договоре. Ну, который еще не читают.

— Откуда ты знаешь? — занервничал колдун.

— Ну, я ж все-таки полубог, приятель, — виновато развел руками Эйнар. — Есть кому такие вещи объяснить. Да подсказать.

— Ха! — злодейски расхохотался колдун и манерно вытянул руку, в которой появился черный меч — типичное орудие злодейского труда, соткавшееся из клубов едкого черного дыма. — Тогда тебя нагло ввели в заблуждение, герой! Потому что я, Биркир Свартсъяль, обманул смерть! Меня ничто и никто не может убить! Ни бог, ни человек, ни смертный, ни бессмертный, ни даже такой как ты — ни полубог, ни получеловек! Я предусмотрел все, абсолютно все! Каждую строчку, каждую букву вашего мелкого шрифта!

Колдун расхохотался тем безумным злодейским хохотом, во время которого обычно сгущаются черные тучи, гремит гром и сверкают молнии. Правда, симскарское небо — крайне неблагоприятное для драматизма явление. Оно упрямо серое и крайне скупо на яркие и выразительные погодные эффекты даже в тех случаях, когда отъявленный лгун требует, чтобы его поразила молния в случае откровенной лжи.