Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна - Страница 9

(... Атти тоже обняла его и прошептала очень тихо, почти касаясь губами уха: «Я передам твоё прощание Риэти». Мей поразился: как она могла догадаться о не высказанной вслух просьбе?)

— Собирайся, едем, — сказал Гэрхо, деловито привязывая седельные сумки.

— Сколько пути до Долины? — спросил Мей, поглаживая гриву вороного (и, очевидно, безумно дорогого) коня.

— Через пару дней к вечеру будем там, если двигаться так же быстро и без лишних остановок, — Гэрхо легко вскочил в седло, и конь загарцевал под ним, перебирая тонкими сильными ногами. Мей вздохнул, задумчиво глядя на стремена: ему не хотелось позориться перед Отражением. Выбора, тем не менее, не было.

— Давай уже, человечек, — миролюбиво поторопил Гэрхо. — До ночи я тут стоять не собираюсь.

— Вы всегда теперь... будете так меня называть? — прохрипел Мей, лихорадочно хватаясь за упряжь и размышляя о возможных переломах.

— Пока не докажешь свою необычайную даровитость, — отозвалось Отражение. Мей наконец справился с задачей, и они пустили лошадей крупной рысью. Замелькали стволы елей.

— И как я смогу её доказать? Меня будут учить, как всех Одарённых?

— Будут, конечно, но не так, как всех, — загадочно ответил Гэрхо, и Мей понял, что не дождётся от него ничего более определённого. — Пошёл!..

Время до обеденного привала прошло в непрерывном перестуке копыт и бьющем в лицо холодном ветре. Они ехали не по тракту, а в стороне, хотя и вдоль него; Гэрхо постоянно петлял, а вскоре вообще отдалился от дороги. У Мея на языке, конечно, вертелось множество вопросов, но задать их он не решался: во-первых, беседовать на скаку было не очень-то удобно, а во-вторых — Гэрхо всё-таки Отражение. Несмотря на его дружелюбное поведение, совершенно доверять ему не следует.

Начинался удивительно красивый день, тихий и размеренный. Мей уже с трудом верил, что кто-то собирается его убить. Над ними раскрывалось серебристое, омытое прошедшими дождями небо, а впереди расстилались холмистые, темневшие редкими участками почти облетевших деревьев безлюдные дали (встречавшиеся деревеньки, фермы и постоялые дворы Гэрхо старательно объезжал). Осень готовилась к зиме, а Мей думал.

(... Отдельно ему удалось попрощаться с вещами. Мей никогда не отличался особой впечатлительностью и здесь остался спокоен, но в груди что-то противно щемило.

Вот он, тюфяк, на котором он столько лет видел сны, на который падал по вечерам от усталости. Вот стол, за которым они завтракали и ужинали все втроём; он помнил каждую щербинку на столешнице. Вот старый сундук — в детстве Мей частенько представлял, что там живёт какое-то враждебное существо, готовое в любой момент вылезти и расправиться с ним. Атти иногда улыбалась, вслух вспоминая, как он от него шарахался. Смешно.

Обведя глазами всё это, Мей шагнул к выходу.

В конце концов, когда-то он должен был это сделать.)

Мей не знал, сколько времени прошло, когда наступил тот самый желанный момент: Гэрхо объявил привал.

Мей озяб, у него слегка кружилась голова, к тому же он понятия не имел, на каком они сейчас расстоянии от Города-на-Сини и есть ли за ними погоня. Судя по всему, нет, но вот почему?... Очевидно, Гэрхо уловил его мрачное настроение и решил не мучить их обоих ловлей дичи, тем более что до ближайшего перелеска было далековато. Отражение извлекло из недр сумок головку сыра, какие-то лепёшки и флягу с водой. Мей про себя возмутился тем, что его фактически вынудили поменять местами обед и завтрак, но ничего не сказал.

— Рассказать тебе что-нибудь? — смилостивился Гэрхо, усаживаясь рядом. На еду он смотрел не менее и не более безучастно, чем на Мея.

— Я бы не отказался, — заверил его Мей.

— Что ж, спрашивай.

Мей удивился и оторвался от вкусной, чуть-чуть пряной лепёшки. Такое неожиданное разрешение привело его в замешательство, и он задумался, какой из десятков вопросов задать сейчас.

— Как долго я у вас пробуду?

— Пока не минует опасность.

— А поточнее?

— Пока не научишься толково управлять своим Даром... Или пока тебя не перестанут преследовать. Имей в виду — второе почти невероятно.

— Расскажите мне всё-таки о тех силах, которым нужна моя смерть. Вы назвали это Порядком?

Гэрхо прикрыл глаза и покачал головой.

— Это надолго. Когда будем на месте — сколько угодно, а здесь задавай вопросы попроще.

— Я смогу писать своей семье?

— Нет.

Ответ хлестанул Мея.

— Вот так однозначно?

— Абсолютно. В Долине у учеников нет никакой связи с внешним миром — таков закон. Ты будешь сосредоточен на обучении, и исключительно на нём, — тут голос Гэрхо ехидно вильнул. — Ну, конечно, если всё-таки не положишь глаз на какую-нибудь из наших красавиц.

— У Вас все шутки такие однообразные? — удручённо осведомился Мей.

— Твой пухлый друг-картограф, наверное, блистает большим остроумием? — зачем-то спросил Гэрхо, дожёвывая сыр.

«Он и про Теига знает», — со вздохом подумал Мей и попробовал сменить тему.

— Кто будет меня учить?

— Я, — Мей чуть не поперхнулся водой. — И ещё кое-кто, но в основном — я, так что будь со мной повежливее, чем сейчас, человечек. А впрочем, можешь и грубить, это даже забавно... Ещё вопросы?

— Почему люди называют вас Отражениями? — вырвалось у Мея; его давно волновала эта проблема. Он видел зеркало, видел нечеловеческие глаза — и всё-таки не понимал.

Гэрхо ухмыльнулся.

— Может быть, потому, что мы называем Отражениями таких, как ты.

Риэти думала о том, куда же всё-таки мог деться Мей.

Позавчера приходил Теиг — этот смешной толстячок, который вечно болтает о картах, — и сказал, краснея и заикаясь, что Мей уехал и, скорее всего, надолго. Чуть позже с той же новостью зашла сестра Мея, Атти, никогда раньше толком с Риэти не говорившая. Когда она осмелилась спросить, куда именно, Атти заявила, что не может сказать, и стала спешно прощаться. Всегда хладнокровный отец Риэти, услышав это известие, вдруг схватил плащ и выбежал из дома сам не свой, хотя с работой в тот день было покончено. А мама принялась тихо всхлипывать и молиться Льер.

В общем, Риэти не знала, что и думать. Само исчезновение было очень странным, а к тому же все вокруг загадочно отмалчивались. Да и куда, в самом-то деле, мог пропасть Мей, который нигде всю жизнь и не был, кроме Города-на-Сини (ну, если не считать окрестных ферм, куда он заходил иногда за молоком и хлебом подешевле)? Кроме того, Риэти была обижена, хотя и понимала, что обижаться глупо — мало ли, что такого срочного могло произойти. И всё же, всё же, всё же... Откровенно говоря, в последнее время её сильно тянуло к Мею — к его привычно взъерошенным пятернёй светлым волосам, к чуть застенчивой улыбке, усталому взгляду и веским словам. Она была очарована их вечерней прогулкой, которая так жутко закончилась. Она чувствовала смутное томление и смятение при одной мысли о нём. А тут он вдруг исчез — и даже не заглянул на прощание... Как бы там ни было, это наверняка связано с Отражениями, размышляла Риэти и вздрагивала.

Всё это подтолкнуло её к очередной попытке расспросить родителей.

Они отдыхали после ужина; отец записывал что-то в расходной книге, мама отмывала посуду в кадке (она не подпускала дочь к такому занятию — панически боялась за белизну её рук), а сама Риэти бродила по комнатам, не находя себе места. Родители изредка перебрасывались малозначащими фразами — о здоровье деревенских родственников, заготовках на зиму и прочем. Не особенно прислушиваясь, Риэти остановилась у высокого зеркала в резной раме, установленного в её спальне; наверное, это была одна из самых дорогих вещей в их доме. Осмотрев себя с головы до ног, она заправила за ухо тугой локон, рассеянно провела ладонью по тонкой шее — и, как обычно, осталась довольна зрелищем.

— Папа, что ты знаешь об Отражениях? — довольно громко — так, чтобы отец услышал в соседней комнате, — спросила она, не отходя от зеркала.