Never Let You Down (СИ) - Кошелева Кристина "V-Villy" - Страница 37

По хлопку рук Брунгильды, свечи гаснут, и в воздухе остаются только яркие разноцветные блестящие огоньки. Они поднимаются под самый потолок, и там превращаются в красивых, парящих и пестрых бабочек, отдающих неоном и холодным свечением. Они опускаются вниз, разлетаются по дворцу, и Элис запрокидывает голову, наблюдая за этой дикой игрой света, на этот беспорядок и хаос. Лафейсон прижимается к ней всем телом, гладит руки, плечи, усыпанные родинками, придерживает её за спину, будто боится, что она сбежит, обманет, укроется от него в толпе и он больше никогда её не найдет, но… Он понимает, что так крепко держать её — бесполезно. Она не уйдет — слишком верна ему, дорожит им, каждой его частью, каждой его ложью. Локи чувствует это, и каждый раз, вместе с этим вдохновением и надеждой, что дарит всего один её завороженный взгляд, он получает и чувство стыда за самого себя. Трикстер не в силах смириться с тем, что так жестоко относится к её чувствам, ставит себя выше неё, и не ценит так, как стоило бы.

— Смотри, — говорит Элис, когда одна из ярких, словно игрушечных бабочек, садится ей на палец, и машет своими сияющими крылышками.

Он смотрит на счастливую девушку, которая, словно маленький ребенок, смотрит на бабочку несколько секунд, а после, широко улыбаясь, на Локи, и отпускает бабочку. Она окончательно влюбляется в Асгард. Локи только сейчас понимает, что Элис он ни на что не променяет. Каждая секунда с ней стоит вечности, и вечность бы он отдал за неделю с ней. Элис такая… искренняя. И это являлось тем, что отличает её от Асгардок сильнее всего. Искренность. Чувственность. Скоротечность, ценность времени с ней, и её самой.

И тогда, когда бабочка скрывается в толпе, Локи целует Элис. На виду у всего мира. Будто в первый раз.

========== i see the light ==========

В незнакомой кровати всегда очень тяжело засыпать — это Роджерс-Барнс отмечала не единожды, и даже не дважды. Она отчетливо помнит, как проворочалась всю свою первую ночь в приюте, а потом, как не спала неделю, будучи заложницей белых и высоких стен в доме Фьюри. Этот неуют, эта непривычность, и скорее даже просто странность, никогда не давали ей спать, в отличие от Баки, который засыпал в любых условиях и в любое время суток, и в отличии от Стива, который еле засыпал даже в самых благоприятных обстановках и в самых тихих комнатах. Такой бзик, надо сказать, привносил мало удовольствия в её жизнь, делая ночевки с подругами невозможными, сводя на «нет» всё удовольствие от поездок в скаутские лагеря и убивая всякое желание гостить у Тони целую неделю, пока папа с Нат в отъезде. И асгардская постель не стала исключением — даже не смотря на сопящего под ухом Локи, прекратить ворочаться Элис не могла, на что раз в пару минут недовольно рычала и фыркала, понимая, что подушка ощущается как камень, а одеяло какими-то лозами, в которых она раз за разом путается в попытках найти удобную позу для сна. Даже если ей это удается — скрип, стон, вздох, храп, вой ветра беспощадно будят её, чем несказанно выводят из себя.

Девушка просто лежит, сверлит глазами потолок, и думает, что ей до безумия неловко спать с ним в одной кровати, в большой кровати, рассчитанной на двоих, а может даже и на троих. Ютясь с ним на одной кровати Элис редко чувствовала себя не в своей тарелке, считая, словно так и должно быть, и другой альтернативы просто нет, но сейчас, когда она появилась… Что дальше? Ещё один разрушенный барьер, победа над ещё одним неудобством, добавлявшим драйва и огонька. Но с одной стороны, что такого плохого в спокойствии? Они его заслужили, отвоевали, каждый друг за друга — и вот, чтобы его обнять, ей нужно только повернуться на другой бок. Локи в сантиметрах. Полностью её, со всем комфортом и удобством. Но Элис всё равно что-то не так, и, посылая собственную гармонию к чертям, она тихо встает с кровати и направляется к выходу из комнаты. На несколько секунд она задерживает ладонь над позолоченной дверной ручкой, оборачивается, убеждаясь, что Локи спит, и её уход не потревожит его, и выскальзывает из комнаты в темноту.

Из высоких витражных окон пробивается чистый, нежно-голубой лунный свет. Элис некоторое время смотрит на его отражение, на то, как тени неподвижно лежат на полу, будто солдаты в строю. Девушка осматривается, проверяя, нет ли рядом стражи или прислуги, которая непременно погонит её в кровать. Никого. Ни души. Она спокойно вздыхает и делает шаг вперед, и вся эта тишина мгновенно обрывается — откуда ни возьмись через черно-белые полосы к Элис бежит черный голубоглазый кот. Роджерс-Барнс с удивлением смотрит на гостя:

— Откуда ты тут взялся, малыш? — она присаживается и чешет мурлыке за порванным ухом. Кот мурчит, после чего резко распахивает блестящие глаза и довольно смотрит ими на Элис.

Вставая, она смотрит в сторону лестницы, и уверенно, но тихо, на босых ногах, идет к ней. Пол в тронном зале холодный, даже ледяной, и от него по телу волей-неволей бегут мурашки. Дворец выглядит, будто перенесся кем-то в реальность прямиком из «Снежной королевы» — он безжизненный, пустой, тихий и холодный… И так завораживает, хватает за душу, манит своей таинственностью в каждом углу. Теплые кошачьи лапы шлепают по полу — новый знакомый уверенно следует за Элис, будто проводник, будто он знает, где находится то, что она ищет. Кот резво бежит к лестнице, и девушка ускоряет шаг, но всё равно не может догнать сорванца, и когда он скрывается за перилами, то Роджерс-Барнс переходит на бег, а когда добирается до лестницы, перепрыгивает сразу несколько ступенек, спотыкается, и с грохотом приземляется на колени.

Болотного цвета штаны пижамы, позаимствованной у Локи, в районе колен окрашиваются красным. Девушка раздраженно стонет, встает на ноги, и смотрит на кота, как на виновника всех мировых войн и одного из всадников апокалипсиса. Животное безмятежно, чванливо смотрит на неё, моргает и потягивается, а после, заметно снизив скорость и подняв хвост, устремляется куда-то вперед. Элис следует за ним, смотрит на тронный зал сверху вниз и видит, какой изящный узор изображен на паркете: это спирали, линии, черты и штрихи, что создают своим хитросплетением белый лотос, а в самой его середине — солнце.

Кот заходит за угол, и Элис вновь следует за ним, кажется, окончательно доверившись давнему жителю замка в такой небольшой экскурсии. В темном коридоре были лишь небольшие круглые окна, каждое из которых было украшено готическими узорами и темными шторами. Роджерс чувствовала, словно она в каком-то романе о призраках из семнадцатого века: темные коридоры таинственного поместья, загадочные тайники, в которых таится информация о прошлом неотразимого барона, который женился на ней и столкнул лицом к лицу с опасностью в виде призраков людей, некогда убитых его руками в этом доме… Странно сравнивать асгардский замок, охраняемый если не тысячами, то сотнями стражей точно, такое неприступное и скрытое от чужих глаз место, и какой-то ветхий дом из Англии семнадцатого века, но надо признать, будучи совсем юной Элис любила представлять себя на месте героинь таких романтических романов, полностью погружаясь в историю, в себя, влюбляясь в героев и пугаясь привидений, будто они прямо перед её лицом. Страх для неё — что-то необычное, долгожданное, а риск — способ пощекотать себе нервы. Точнее, когда-то такими являлись. Повзрослев, перетерпев не одну потерю, она думает совершенно иначе.

Дорога к какому-то тайнику, к которому вел её этот странный, но, видимо, знакомый жителям замка кот, была не длинной: поворот за угол, потом по прямой, потом поворот направо, и там дверь, украшенная серебряной рамкой с изумрудами и рубинами, с внушающих размеров замком и цепями, которые Элис бы ни за что не разорвала своими руками. Казалось бы, вот она — разгадка тайны, которая мучает девушку полночи, что она не может уснуть, всего в метре от неё, даже немного виднеется благодаря тоненькому лучику света, что пробивается сквозь дверную щель, но… Нет. Замок. Цепи. Рамка. Дверь, кажется, запечатана, и не понимая, что такого она за ней должна была увидеть, Элис хмурится и дует губы на кота, что самодовольно умывается и даже не думает ответить на немой вопрос, повисший в воздухе.