Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила - Страница 35

Нашли компромисс. Я со скрипом надела светло-голубую расклешенную юбку и белую шифоновую кофточку. Достала сережки-капельки, кулончик и даже капроновые колготки, которые сразу же захотелось снять. Ксюша соорудила мне высокий прямой хвост и дала несколько красивых заколок, стянув пряди волос так, чтобы они не разлетались в разные стороны.

Неестественно выпрямившись, я села на диван и сложила руки на коленях. Мне казалось, что этими тугими заколками Оксана не волосы сдержала, а меня саму в кандалы засунула. Мне было некомфортно, и я злилась.

Девушка накрыла праздничный стол и пошла наводить марафет уже себе. Марат тоже переоделся, и, разглядывая их, я неохотно признала, что эта пара колоритная и очень красивая.

Чечен на меня поглядел, вроде бы даже с интересом, хмыкнул себе под нос, и я почему-то вспомнила тот день, когда он сюда меня притащил. Свою нелепую, с чужого плеча куртку, некрасивую шапку и дырявые носки. И почти смутилась.

— Доволен? - постаралась вроде бы равнодушно, но на деле мои глаза метали молнии. - Соответствую?

— Соответствуешь, - благосклонно кивнул Марат. - Лицо бы попроще и вообще блеск.

— Многого хочешь.

— Ну как я? - Оксана выпорхнула из комнаты и покрутилась перед нами.

Марат странно разулыбался, многозначительно так, и в два шага оказался около своей принцесски. Я с отвращением отвернулась.

Через тридцать минут пришли ее родители. Оксана к ним выбежала в коридор, я встала с дивана, готовясь встречать их здесь, и неожиданно почувствовала, как за моей спиной оказался Марат. Подошел очень близко, слегка наклонился и негромко проговорил прямо в шею, отчего тоненькие волоски на затылке зашевелились, а от неприкрытой угрозы и предупреждения, скользившего в голосе, захотелось втянуть голову.

— Если что-нибудь выкинешь, я не знаю, что с тобой сделаю. Ясно?

От каждого тихого слова дыхание замирало. Я лишь рвано кивнула.

Марат отстранился, обошел заставшую меня и на пороге послал мне вежливую улыбку.

— Вот и хорошо. Я в тебе не сомневался. Улыбнись. Не так. Вот. Уже лучше.

И он ушел встречать важных гостей. Одно я знала точно - вечер будет сложным.

Я не ошиблась. Ужин длился и длился…И длился. Ему не было конца и края, а уйти я никуда не могла. Праздничный стол накрыли в зале.

Спрятаться на кухне? Неуважение.

Сослаться уставшей и пойти спать? Куда? В комнату Марата и его крали? Не поймут.

Поэтому я сидела, сжимая в руках вилку и нож, как учила меня Оксана, и натужено улыбалась высокому полному мужчине, с интересом и долей брезгливости рассматривающего квартиру Марата, и пухлой, манерной женщине, держащую за руку свою дочь и приветственно улыбающуюся чечену. Очаровал-таки, гад.

Нас представили, и все за стол сели. И хотя все было очень вкусно и я хотела есть, кусок не лез в горло. Я все боялась сделать что-нибудь не так, рукой шевельнуть или локтем что-то задеть, а еще юбка, в которой я себя чувствовала голой и почти беззащитной…Я поклевала что-то и напряженно, до побелевших костяшек пальцев, ухватилась за бокал. Сначала, правда, за рюмку схватилась, а потом натолкнулась на Марата взглядом и сама побелела.

— Саша, а вы на кого учитесь? - мило улыбаясь знакомой улыбкой, такой же как у дочери, спросила Светлана Сергеевна.

— Она еще в школу ходит, - Марат не дал мне ответить, хотя никто не заметил секундной заминки, в течение которой мы с ним сражались взглядами, мысленно ругая друг друга матюками. - В следующем году в институт.

— А на кого?

— Она еще не думала.

Я от злости заскрежетала зубами. Да и папашка Ксюшин внимание на мое недовольство обратил.

— Она немая? Что ты ей слова не даешь сказать?

Марат меня убьет. Пришлось поспешно выкручиваться. Отставила бокал подальше, ладошки на стол положила и мило улыбнулась. Так мило, насколько могла.

— Я не немая, но Марат все правильно сказал. Я еще не думала.

Георгий Саныч довольно крякнул, головой мотнул и потер щеку.

— Сестра?

— Сестра, - кивнула.

— Тоже чеченка? Вас теперь много здесь крутится.

Мое хладнокровие держалось на тонкой ниточке. И этой ниточкой была уверенность в том, что Марат обязательно отомстит. Припомнит напыщенному разжиревшему уроду с лоснящимся лицом каждое оскорбительное слово. И он припомнил. Не сразу - позже. Но в ту минуту я даже не сомневалась. Смогла вежливо и загадочно краешком губ улыбнуться и откинуться на спинку стула.

— Нет, не чеченка.

— На русскую не похожа.

— Папуля, - предупреждающе одернула Ксюша, красная как рак. Ей было неудобно и неуютно от моей лжи, но сама она ничего не могла сделать. Оксана всегда предпочитала оставаться в белых перчатках, сетуя на несправедливость мира. Удобно, когда грязные дела за тебя делают другие, а тебе лишь остается возмущаться и проповедовать любовь с добром. - Пожалуйста…

— Что я сказал? Правда не похожа. Глаза вон какие…нерусские.

— Почему нерусские? - с интересом разглядывала его двойной подбородок.

— Да потому что.

— А вы кудрявый.

За столом повисла тишина. Лишь Марат едва скрипнул зубами. А вот Ксюшин папаша заинтересованно приподнял бровь.

— И что?

— Я читала, что кудрявых славян не было.

Пауза. Занавес. Я труп. Неожиданно Георгий Саныч хлопнул себя по коленям и громко рассмеялся.

— Уела. Снимаю шляпу. Хорошая сестрица у тебя, даром что татарка.

Я уж было хотела спросить, почему стала татаркой, но побоялась за здоровье. Свое. Лишь улыбнулась и снова вцепилась в бокал.

Ксюшин папа от меня отстал, но переключился на Марата, подначивая того и так, и эдак. В ход шло все, и я видела, как Марат с едва слышным хрустом сжимает кулаки, отчего проступающие вены на мускулистых руках начинают надуваться. Хотя на лице и мускул не дрогнул.

— Жениться решили, значит, - щелкнул языком мужик. - Быстро вы.

— Папа! Мы четыре с лишним года вместе, - возмутилась Оксана с улыбкой. - Сколько тянуть?

— Тогда чего сейчас сподобились? Ты чего, беременная, что ли?

Мама Оксаны побледнела.

— Гоша!

— Что? Чего это сейчас они решились вдруг жениться?

— Потому что теперь я работаю и могу полностью обеспечивать Оксану, - медленно, растягивая слоги, спокойно произнес Марат. - Я, в общем-то, только этого и ждал, зная, как вы любите дочь. И как для вас важен ее комфорт и спокойствие. А сейчас я уверен, что могу обеспечить ее всем, к чему Ксюша привыкла.

На сей раз Ксюша изменилась в лице, спрятав пылающие щеки.

Отец Оксаны хмыкнул, снова крякнул и кивком головы предложил Марату выйти. Как только мужчины покинули комнату, краля кинулась к матери, и обе про меня забыли.

— Мам, почему он так? - чуть не плача, заныла Ксюша. - Мы же с Маратом столько лет вместе…Что он?..

— Он волнуется, милая.

— О чем?

— Все-таки твой Марат…Золотце, мы родители. Мы волнуемся.

— Ну что он, мам? - взвыла Ксюша. - Я его люблю, понимаешь?

Тут я кашлянула, привлекая к себе внимание, и женщины поспешно взяли себя в руки, начав вежливую, ничего не значащую беседу. Словно не мать и дочь, а незнакомые люди. Через десять минут вернулся Марат с ее отцом, и Ксюшины родители начали поспешно прощаться.

Только когда закрылась дверь, я смогла облегченно выдохнуть. И через минуту почти срывала с себя колготки и юбку. Оксана лишь со стола убрала, не став мыть посуду, и ушла в свою комнату. Вместе с Маратом. Я поползла на кухню, надеясь хотя бы теперь поесть по-человечески.

Мне не понравились ее родители. Особенно отец. Для посла он слишком…как это слово…Я забыла. Но он слишком остро реагирует на другие национальности. В голову лез только Гитлер со своим фашизмом, но это было не совсем то. И меня, если честно, пренебрежение тучного мужика задело. Я не выглядела как девочка с улицы, как оборванка. Я хорошо и правильно говорила, я могла говорить на какие-то темы, и у меня были манеры. Так почему же на меня снова смотрели с пренебрежением? Как на говно? И не только на меня, и на Марата тоже. А самое забавное, что Оксана этого никогда не видела и дальше не увидит.