Сводный босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 40

— Будь готова, что Колясик упадёт на одно колено сразу после того, как попробует первое блюдо.

Мама отмахивается, продолжая строгать чесночный багет.

— Скажешь тоже, Славка. Иди переоденься, гости уже через полчаса подойдут.

— Гости? Ты имеешь в виду Камиллу?

— Она придёт с родителями, — бросает через плечо мама. — Их семья, кажется, очень дружна с Колином.

Ох, ты ж грёбанный Экибастуз. Энергичный голос шоумена Малахова в моей голове восклицает: «Мы пригласили в студию маму брошенной овечки, чтобы узнать её мнение о происходящем».

— Пойду готовиться, — натянуто улыбаюсь и, грохоча пятками, взмываю на второй этаж. Переодеваюсь в заранее заготовленное платье пуританской длины, подкрашиваю ресницы и наношу немного румян на щёки. В помаде смысла нет, я наверняка съем её ещё до того, как семейка Адамс переступит порог дома. И, кстати, фамилия Камиллы, действительно, Адамс. И я искренне уповаю на то, что это просто неудачное совпадение.

В семь вечера наша счастливая шведская семья, сверкая улыбками, топчет паркет в прихожей в ожидании появления гостей.

— Я поговорил с Камиллой, — шепчет Гас. — Всё будет в порядке.

С облегчением вздыхаю и скалюсь в дверной проём, на пороге, выжигая зрение циркониевой белизной, рассыпается в приветствиях чета Адамс. Полумна в нарядной шёлковой упаковке стоит чуть позади, скромно улыбаясь.

— Ой, а вы, наверное, Ирина, — смешно выговаривая русское имя, Порция Адамс крепко прижимает к себе слегка опешившую маман.

— Очень приятно, — басит следом глава семейства и картинно целует маме руку.

Признаться, у меня немного даже отлегло от сердца. Родители Полумны кажутся вполне вменяемыми и доброжелательными. Гас целует миссис Адамс и Камиллу в щёки, после чего мать и дочь устремляются ко мне.

— Камилла, — вежливо улыбаюсь.

К чести своей, та не морщит нос и не делает вид, что на мне надета мантия-невидимка. Возвращает приветствие и проходит в гостиную.

— Здравствуйте, миссис Адамс, — любезным тоном приветствую её мать.

Ответом мне становится взгляд сотрудника службы безопасности аэропорта, чья собака унюхала наркоту в моём чемодане.

— А ты, я так понимаю, сводная сестра Гаса, — сухо произносит, обгладывая взглядом моё лицо.

Всё-таки вечер обещает быть томным.

— Сводная сестра Гаса звучит слишком официально. Можно просто Слава.

Вот нормальной же тёткой с порога казалась. Может, в Америке уроки двуличности в базовую школьную программу входят?

Проходим к столу, рассаживаемся. Мама суетится в классической совковой манере, бегая между гостями и раскладывая салаты. Те удивлённо глазеют на волонтёра-официанта, но вежливо кивают и подставляют тарелки.

Когда она, наконец, садится, все поднимают бокалы. Мама произносит проникновенный тост о том, какой Колин замечательный, и как она рада знакомству с ним, после чего эстафета дифирамбов имениннику переходит к Гасу. Он лаконично заявляет, что желает отцу счастья, и вручает ему коричневый пакет с логотипом бренда, производящего элитные часы.

Дальше становится ещё хуже. По обрывкам разговоров я понимаю, что Колин не в курсе того, что Гас порвал с Камиллой, в его понимании это обычные разногласия молодых. А по ужимкам супружников Адамс, вижу, что они как раз имеют полное представление о ситуации, но по какой-то причине предпочитают делать вид, что не имеют.

— Разрешите, я возьму слово, — пафосно объявляет мать семейства. Поднимает бокал и крутит головой по сторонам, убеждаясь, что внимание каждого направлено на неё.

— Колин, мы знакомы с тобой уже...сколько? — бросает на него вопросительный взгляд, — Восемь лет? Ты прекрасно знаешь, как мы относимся к тебе и к нашему мальчику Гасу, считая вас членами своей семьи. Джон любит повторять, что не знает людей достойнее вас двоих, и я с превеликим удовольствием присоединяюсь к его словам. Будь счастлив, Колин, будь здоров. И пусть твой сын никогда не разочаровывает тебя. Также позволь выразить надежду, что в самое ближайшее время наши дети, наконец-то, поженятся, и мы вместе будем счастливо нянчить общих внуков.

Порция заканчивает свою речь эффектной паузой и крутит головой по сторонам, словно откатавшая сольную программу фигуристка в ожидании оценки судейства. Ну а мнения судей разделились. Старая гвардия готова хлопать и тащить десятки, а молодняк, в число которых входит и Камилла, уставился в скатерть, сдерживая раздражённое «буу».

— Прекрасный тост, Порция, — улыбается Колин, делая щедрый глоток «Совиньона».

— Конечно, это дело молодых, но я искренне надеюсь, что они не станут затягивать.

— Мне грустно, когда я смотрю на современную молодёжь, Колин, — сетует ораторша, грузно приземляясь на стул. — Нынешние девушки совсем перестали себя уважать, готовы влезть в чужие отношения ради мимолётного секса. Отсутствие элементарных норм морали, что здесь скажешь. Им плевать на то, сколько жизней они могут разрушить своей распущенностью, и что о них думают окружающие. Это грустно, Колин, так грустно, — качает головой и, чтоб меня черти драли, смотрит прямо на меня.

Краем глаза замечаю, как сжимает вилку Гас, и как краснеет Камилла. Язык чешется отпустить язвительную остроту, но, кажется, Полумна, действительно, решила выбросить белый флаг, и я не хочу ставить её в неудобное положение.

— При всём моём уважении, — подаёт голос Гас, — вы недооцениваете мужчин, Порция. Вряд ли кого-то из нас можно принудить заниматься сексом.

Несколько секунд поборница морали таращится на него безупречно подведёнными глазами, затем откашливается и принимает вид огорчённой феи Дзинь-Дзинь.

— Ох, милый, ты даже не догадываешься, насколько коварны бывают женщины.

Гас делает глоток вина и посылает ей свою знаменитую «Я сошлю тебя в Африку» улыбку.

— Вы буквально только что открыли мне глаза.

Раздражаясь, Гас постепенно выходит из образа светленького из «Бэкстрит Бойс», и Колин начинает поглядывать на него с беспокойством. Поэтому решаю самоликвидироваться хотя бы на какое-то время, чтобы Гас не рвался меня защищать, а Порции некого было жалить.

— Загружу посуду в посудомойку, — объявляю во всеуслышание, и ловлю одобрительный взгляд мамы. Она у меня до сих пор придерживается советского поверья, что для того, чтобы произвести хорошее впечатление на людей, нужно показать себя хозяйственной. Она ещё не знает, что, даже если я выращу корову, разведу огонь трением рук и нажарю стейков на глазах у этого семейства, всё равно вряд ли им понравлюсь.

Собираю грязные тарелки и волоку их на кухню. Уфф, прямо даже дышится легче. Может лучше перемыть всё вручную? Глядишь, полчаса времени займёт.

Повязав фартук, успеваю намылить одну тарелку, когда ухо щекочет вкрадчивый шёпот:

— Не забудь прихватить этот фартук в спальню, матрёшка. Хочу тебя в нём отодрать.

— Адамсы сейчас с собаками тебя искать выйдут, — усмехаюсь.

Гас обнимает мою талию и разворачивает к себе.

— Один поцелуй для отважного защитника, матрёшка. Знала бы ты, каких трудов мне стоит не запустить в эту старую грымзу рыбным пирогом твоей мамы.

Быстро присасываюсь к его губам и отстраняюсь, но Гас недовольно ворчит и углубляет поцелуй.

— Неужели сложно потерпеть, пока я уйду? — слышится раздражённый голос Камиллы в дверном проёме.

Гас со звонким чмоканьем выпускает мою губу изо рта и разворачивается к ней.

— Мы же вроде всё прояснили, Ками?

— Но это не значит, что вы должны бесстыдно зажиматься, находясь под одной крышей с моей семьёй.

— Позволь прояснить кое-что, — обманчиво милым голосом начинает Гас. — Я официально две недели как свободен от отношений с тобой и ничего тебе и тем более твоей семье не должен. Поэтому не понимаю, какого чёрта я должен прятаться в собственном доме, и какого хера твоя мамаша, будучи в курсе, что мы не вместе, устраивает спектакль, рассуждая о нравственности и совместных детях, которых, как мы оба знаем, у нас никогда не будет.