Сводный босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 45

Я сижу в машине около часа, пока самолёт с надписью Aeroflot не взмывает вверх. Фокусируюсь на его серебристо-синем контуре, но он предательски растекается перед глазами в дрожащее мутное пятно. Включаю дворники, но становится только хуже, изображение капает за воротник футболки.

Слава

— Соскучилась по тебе, — улыбается Верушка и заключает меня в тёплые медвежьи объятия. Медвежьи, потому что ростом Вера под метр восемьдесят, и за плечами у неё пять лет кроссфита и палео-диет. Она могла бы быть дублёром Дуэйна «Скалы» Джонсона или, на худой конец, Брианны Тарт, но предпочитает трудиться учителем литературы в школе.

— Когда прилетела?

— Вчера поздно вечером. Даже чемодан ещё не распаковала, сразу к тебе.

— Я так понимаю, ты в Москву основательно?

— «Брата-2» отсняли целиком, — нарочито равнодушно пожимаю плечами. — Дел больше не осталось.

Верушка профессионально щурит глаза, словно пытается уличить двоечника в списывании на ЕГЭ, отчего мне становится неуютно и хочется залезть под стол.

— А как же твой заморский Добрыня Никитич с его Змеем Горынычем на это отреагировали?

— Змей Горыныч без дела не останется, — отвечаю ровным голосом, — продолжит жечь деревни и девок портить.

Эти слова царапают горло до болезненного скрежета. В самолёте я уговорила бутылку вина, чтобы изгнать из памяти поникшее лицо Гаса и порыв написать, что мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы быть вместе, и что отныне член из штанов он может доставать лишь для того, чтобы помочиться. Но всё это слишком эгоистично и мелодраматично. Мама права, две недели — это слишком мало, чтобы создавать вокруг этого любовную драму. Даже моим любимчикам Ною и Элли удалось провести вместе целое лето, прежде чем красиво умереть в доме престарелых. Да и Гас не Ной вряд ли он строчит письма и строит дом. Может быть, уже по дороге из аэропорта заменил русскую матрёшку какой-нибудь легкодающей синдереллой.

— Ох, недооцениваешь ты силу своего сахарного пряника, Славка, — качает платиновой укладкой Верушка. — Мудила твой серенький до сих пор как встретит меня на ланче в «Шоколаднице», заискивающе улыбается и начинает пытать, как любовь его зелёноокая поживает, когда из вражеского стана домой вернётся, и есть ли шанс, что его, козлину тупорылого, простит. Дескать, света белого не видит, и одна ты ему, красна девица, нужна. А посему, готов челом об пол биться и лобзать твои ноги, лишь бы дала ему ещё один шанс.

— Если встретишь ещё раз этот кусок говна, скажи, чтобы держался от меня и моего пряника подальше, — фыркаю раздражённо.

— Былины, что ли, по программе проходите? Я как будто с Алёшей Поповичем на интервью сижу.

— Угу, — кивает Верушка, отхлёбывая свой капучино на миндальном молоке, — башка кругом идёт от всех этих «ой ты гой еси». Но ты, смотрю, держишься молодцом. Я думала, утешать тебя после расставания с твоим соколиком придётся.

— Справлюсь, — натянуто улыбаюсь и повторяю свою утешительную мантру: — Это же всего две недели длилось.

Вера поджимает губы, но никак не комментирует мою браваду.

— Планы какие, Славусь? Может, в кинчик рванём?

— Сегодня никак. Через час свидание в больнице с отцом.

Верушка сочувственно морщит лицо, и похлопывает меня по руке.

— Да пребудет с тобой сила Ильи Муромца.

*****

— Что, прокисший компот твоей матери заморский принц променял на местную Колу? — надменно бросает отец с больничной койки. Даже под нависшей угрозой собственному здоровью Игорь Жданов не пытается хотя бы немного расположить к себе Создателя и остаётся таким же надменным чопорным говнюком.

— И тебе привет, пап, — говорю, ставя на тумбочку пакет с йогуртами.

— К сведению, расставание мамы и Колина было обоюдным решением сторон.

Хотя мама не просила меня врать отцу, я не хочу вкладывать в его барабан дополнительный патрон для их очередной словесной бойни, она и так всегда в ней проигрывает. Надо признать, что свой ядовитый язык я унаследовала от батюшки.

— Всё от мужика к мужику прыгает, стрекоза престарелая. Нашла бы себе уже какого-нибудь муравья и сидела на жопе ровно, — раздражённо пыхтит отец.

— Эй, папа-муравей, не хочешь взять экс-супругу на поруки? — усмехаюсь, поправляя ему одеяло. — Пока место ещё вакантно.

— Лучше я на этой койке сдохну и почки завещаю собачьему приюту, чем ещё раз прикоснусь к твоей мамаше, — брезгливо кривит губы отец, и я знаю, что он не врёт. Они с мамой на дух друг друга не переносят.

Решаю спрыгнуть с любимой отцовской темы «Закидай какашками бывшую жену» и перехожу к сути:

— Что врачи говорят, пап?

— Говорят, что либо я грецкий орех сожрал и две недели переварить его не могу, либо мой желудок предпринимает повторную попытку меня убить.

От его последних слов в груди щемит, и я невольно впиваюсь ногтями в ладони в попытке не выдать своего отчаяния и страха. Игорь Жданов не из тех, кому на день рождения дарят брелок «Лучший папа», да и премию «Отец года» ему даже за многомиллионную взятку бы не вручили, но я его по-своему люблю. Люблю те детские воспоминания, когда он терпеливо помогал мне с математикой, когда мы боролись в армреслинге, а потом он с гордостью говорил маме: «А Славка-то у нас жилистая». Тогда я ещё могла сойти за мальчика. А потом в четырнадцать у меня вылупилась пусть и небольшая, но грудь, бёдра округлились, и отец резко перестал смотреть на меня, как на заслуживающее внимание существо. Нечестно как-то. Мог бы и раньше это сделать, до тех пор, пока я не успела так к нему привязаться. Всё же очевидно было ещё на УЗИ.

— Жить будешь, папа Игорь, — говорю энергично. — Такие как ты, до ста лет доживают.

— Так и планирую, — ухмыляется отец.

— Наследника-то у меня нет. Если кони двину, фирму на тебя придётся оставлять, а это хреновый вариант. Всё, чему жизнь посвятил, вшивому коту под хвост.

— Спасибо за доверие, — огрызаюсь я, — ты уж живи подольше, потому что мне твои баки с красками тоже на фиг не упёрлись.

Фирма отца много лет успешно занимается продажей товаров для печати гибкой упаковки, напрямую сотрудничая с европейскими и американскими производителями красок и растворителей. Бизнес прибыльный, но для меня скучнее только три части «Дивергента» подряд посмотреть.

— Поверь мне, — лицо отца приобретает решительную жёсткость, какая бывает у него на заседаниях с его забитыми подчинёнными, — Женщина — последнее существо, которое я бы хотел подпускать к креслу руководителя. Но так уж вышло, что дефективные яйцеклетки твоей матери подарили мне только тебя. Так что рано или поздно тебе придётся возглавить компанию.

Отец никогда не стеснял себя в выражении собственного огорчения тем, что его единственное дитя не родилось с болтающейся погремушкой между ног, и всё же каждый раз от его непосредственности у меня начинает дёргаться глаз.

— Ну как только тебе заштопают желудок, рекомендую озадачиться вопросом обретения наследника, потому что твоя дефективная Икс-хромосома прямо сейчас тебе говорит, что и носа не сунет в твою фирму. Времени у тебя полно, до ста лет сможешь настрогать целую футбольную команду наследников, а неугодных девочек в лучших традициях спартанцев, можно будет выбросить в воду. Странно, что ты со мной этот фокус не проделал. Но это, наверное, оттого что в школе прогуливал уроки античной истории и просто не знал о такой занимательной традиции.

— Прекрати ныть, Слава, — отец кривит лицо, словно ему физически больно оттого, что он перед собой наблюдает. — Ты же Жданова.

— Именно потому, что я Жданова, полжизни выслушиваю это дерьмо и всё ещё нахожусь рядом.

Чувствую, как зудят слёзные каналы и предательски щиплет в носу. Но я лучше пойду на концерт Фейса, чем позволю отцу увидеть свою слабость. Поэтому поднимаюсь со стула и приклеиваю на лицо улыбку Джоконды.