Злобный босс, пиджак и Танечка (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 28

— Не могу поверить... — я отступала все дальше. — Да что вообще со мной случилось? К психиатру надо! Мне нужна помощь!

— Подожди, Таня, зачем ты несешь этот бред? Ведь между нами может быть...

— Не может! — отрезала я. — Я не стала бы с вами спать, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Вы мне неприятны, говорила же! А это... — неопределенно махнула в центр гостиной, где началось сумасшествие, — просто какой-то эмоциональный всплеск. Я сама уволюсь, Андрей Владимирович, сама. Как-нибудь объясню это папе. Удаляйте досье, оно не понадобится.

— Не уволишься, — сказал резко и легко встал. Хоть не приближался, к моему облегчению. — Это мое условие. Ты не уволишься, но перестанешь меня донимать.

Я опешила:

— Зачем? Разве вы не этого добивались? Так радуйтесь, выгорело! Я сдаюсь!

— Добивался, — он развел руками. — Сегодня понял, что это не самый идеальный вариант. А еще недавно убедился, что мне нужен именно такой секретарь, как ты.

Считай первым искренним комплиментом. Мы можем работать вместе, и это стало очевидно. Отец кое в чем не ошибся.

В обморок бы грохнуться, в нем все и осмыслить. В пересказе звучало еще более глупо, я никак не могла уловить логику:

— То есть вы теперь будете меня шантажировать, чтобы я не увольнялась? Сами-то понимаете, как это звучит?

— Честно говоря, не очень, — он улыбнулся полу. — Но ты не сбежишь, пока я не отпущу.

— Это еще что значит? И целоваться еще лезете! По-вашему, так и нужно вести себя с секретарем? Ну, если на секунду представить, что вам и вправду требуется именно секретарь.

— Я лезу? Честно говоря, мне показалось, что мы очень синхронно друг к другу лезли.

— Что есть, то есть, — обреченно признала я. — Стоит мне выпить, как я оказываюсь в одном и том же положении. Прямо злая карма.2041a3

— Говоришь так, будто мы уже с тобой когда-то раньше в подобной ситуации оказывались, — иронию он скрыть и не пытался.

— Не оказывались! И знаете, мне не помешала бы эта работа, если вы будете держать дистанцию. Я тоже попытаюсь бороться с неприязнью, надо прокачивать мастерство. Вот только я не собираюсь по вашей указке что-то сообщать вашему отцу! Ясно?

— Ясно, — он сделал шаг ко мне и остановился. — Потому что он отличный человек, ты не хочешь выступать против него. Так?

— Именно, — я радовалась, что хоть что-то смогла выторговать. — Он мне много помогал! Я же не как вы: ради красного словца не пожалеет и отца!

— О, он помогал. В другой раз, после таких же страстных объятий, расскажу тебе, в чем именно заключалась его помощь и зачем он это делал. Так что, Таня, договорились? Будешь на меня работать при условии, что я отказываюсь воевать?

Или не будешь, тогда развяжешь мне руки.

— И еще условие! — я все не могла остановиться. — Вы не касаетесь моей личной жизни!

— Да мне до лампочки твоя личная жизнь! Сегодня ты сама на меня набросилась.

— Я не набрасывалась!

— И что так орать? Сама же внимание акцентируешь на неприятном эпизоде.

Давай уже забудем про твою личную жизнь. Ты работать будешь? Дело в том, что я тоже лишний раз не хочу напрягать наших родителей. Представить не могу, что с ними будет, когда они узнают о наших войнах в офисе и о наших, к-хм, танцах вне офиса.

Он протянул руку, но я не захотела к ней прикасаться. Посмотрела прямо в глаза и выцедила:

— Хорошо. Но не из-за ваших угроз. Я продержусь ровно полгода, потом с отличной записью в трудовой книжке пущусь в вольное плаванье. И наши папы никогда не узнают, какой бедпам творился. Но у меня тоже есть условие: вы никогда, ни при каких обстоятельствах не напомните мне о том, что сегодня произошло здесь!

Андрей склонил голову набок и прикусил нижнюю губу.

— Не думаешь, что было слишком много свидетелей для такой секретности?

— С друзьями я сама разберусь! Вот прямо сейчас пойду и разберусь! Пока они не придумали ничего такого.

— Уговорила. Мне это тоже вспоминать без надобности. Составить компанию?

— Не стоит. Не заметили, что от вас все сбежали? Делайте выводы, Андрей Владимирович, вас не переношу далеко не только я.

— Ну да. Они ушли именно по этой причине, — он едва сдерживал смех. — Хорошо, иди. А я здесь подожду Колю.

В подъезде остановилась и долго собиралась с мыслями. В возникшей ситуации логика отсутствует напрочь. Может ли быть такое, что босс впечатлился моим рвением в тот вечер? Вот именно в той степени, в которой его отец впечатлялся моим отцом? На самом деле, почему нет? Но с какой стати он полез целоваться?

Я-то ответила по понятной причине — сработал рефлекс, закрепленный одним грехопадением. Но ему-то что от меня надо? Вспомнил? Вряд ли, иначе обязательно бы этим уязвил. Есть такая порода людей, которые никогда не упустят шанса унизить, потому он определенно ничего не вспомнил. Нет, он просто, как и в первый раз, почесал мною самолюбие — смотри, какой я классный, какой секси-офигенный, никто не сможет устоять, даже если орет о ненависти. И я почти поддалась. Какая же я дура, честное слово.

— Ну и как у вас прошло-то? — Коля не унимался. — Таня до конца вечера какая-то пришибленная сидела. Что у вас тут было?

— Да не было ничего такого, чтобы ты с такими глазищами на меня кидался. Ничего. Я оповестил ее о камерах и досье. И потребовал, чтобы не увольнялась. Все.

— Чего-чего потребовал? — он рухнул на диван, вызывающий у меня исключительно приятные воспоминания. — А как же твоя месть, нелогичный мой?

Я развел руками. Ничего сразу не понимает, образец логики!

— Это и есть месть, Коля. Она придумала себе, что меня не выносит. Так есть ли более жестокий способ отомстить?

— Придумала, значит, — он зачем-то расплылся в непонятной улыбке. — А ты ее?

— И я ее тоже. Дурная какая-то, вообще непонятно, что в ее голове творится. Таким надо ускоренный курс обучения по адекватности давать, чтобы в нормальное состояние привести!

— А адекватный, получается, у нас ты? Ох, Андрей... Сейчас с уверенностью могу сказать только одно: вы друг друга стоите. Одни чувства, ни грамма разумности.

— Чувства, да. Ненависть, например. А секретарь из нее выйдет хороший, вот и пусть выходит из нее... секретарь.

— Ну-ну. А ты Кристине-то позвонил?

Я недоуменно уставился на друга:

— Кто есть Кристина?

— Девушка. Блондинка такая симпатичная. Мы с ней и подругой знакомились недавно в баре. Забыл уже? Ты так настойчиво требовал с нее номер, что у девушки уже свадебные платья и букеты в глазах мелькали.

Удивительно, но Кристина вообще вылетела из головы. Я кое-как вспомнил ее лицо.

И правда, совершенно очаровательная девушка, хотя с моей стороны речь точно не шла о серьезных отношениях. Но зависнуть с такой папочкой на выходные — милое дело. Обязательно позвоню, если снова не забуду.

— Некогда было, — отмахнулся и направился к бару.

Друг расхохотался:

— Само собой, некогда, когда все мысли забиты только Танечкой. Ой, ненавистью к Танечке‚ постоянно путаю. Это тот самый редкий вид ненависти, когда спать без нее не можешь, есть не можешь, а когда она танцует, то последние мысли из головы вышибает.

Я глянул на него с угрозой:

— Кстати об этом! Ты-то зачем к ней клеился? Я видел, что вы тут вытворяли.

Настолько омерзительно, что меня переклинило.

Коля встал, сделал несколько шагов ко мне. Хоть ржать перестал, как конь заправский. И смотрел теперь внимательнее, будто искал какую-то особенную реакцию в моих глазах. Сказал вкрадчиво:

— Я к ней клеился, потому что девочка красивая, веселая, к таким только и клеиться. Я и раньше не скрывал, что Таня вызывает у меня симпатию. Но если ты против, только скажи.

В груди что-то мелко затряслось. Неприятно.

— С чего мне быть против? Но ты мой лучший друг. Не могу же я смотреть на то, как ты влюбляешься в такую стерву? Или ты не слышал моих рассказов о ее выходках? Не будь дураком!