Лагуна (СИ) - Гальярди Марко - Страница 23

Они остановились на отдых у верстового столба, от которого дорога уходила круто вверх, скрываясь в лесу и в сером тумане.

— Торговец говорил, что нам теперь идти с церковный час [1]. Жаль, солнца совсем не видно. Полдень уже давно прошел, — Джованни нарезал ножом головку сыра на ломтики и предложил своим спутникам. Свежей воды было вдоволь, а вот хлеб чуть подмок у Али в заплечном мешке. — Сейчас бы горячего травяного отвара! Было бы намного веселей. Но даже костёр не разложишь. У меня вино еще осталось, будете? — Он сделал глоток. Хотя вино и было холодным снаружи, когда вливалось в рот, однако вызывало приятное тепло внутри.

Халил с Али поглядели друг на друга. Затем восточный раб протянул руку к бутыли:

— У нас в вере есть такое допущение: действовать по обстоятельствам, сохраняя верность Аллаху в сердце [2].

Джованни только плечами пожал: он такими тонкостями объяснения никогда не интересовался. Ему наоборот казалось, что его товарищи всё больше проникаются христианской верой, в которой можно найти истинное спасение для души.

Дорога, справленная добрым вином, и правда закончилась на совершенно лысом плоскогорье гораздо быстрее. Здесь сквозь тучи пробивалось солнце, и всё вокруг казалось залитым желтоватым светом. И было многолюдно: человек пятнадцать устроилось на отдых. Стояли три большие повозки, рядом двое мужчин чинили колесо, выправляя молотком обод. Варилась каша в большом котле, поставленном над костром. В руках одной из женщин плакал младенец, пока она не сунула ему грудь. На пригорке паслось стадо белых коров с бубенцами на толстых шеях. Туман был наполнен звуками и запахами еды, так, что у Джованни сразу скрутило живот от голода.

Новоприбывших путников встретили любезно, без настороженности. Накормили горячей кашей с кусочками вяленого мяса. Эти люди путешествовали в Рим и ехали в обратном направлении — из Болоньи в сторону Абруццо. Они не останавливались на постоялых дворах и брались за любую предложенную работу. Летом трудились на полях, осенью в плодовых садах и на виноградниках, а ближе к зиме собирали оливки, проводя жизнь в крытых повозках. Их не пугал туман, иногда накрапывающий дождь, проникающий через тёплую одежду холод. И как бы Джованни с товарищами ни хотелось подольше остаться рядом с горячим пламенем веселого костра, их ждал последний отрезок дороги — по вершине горы, а затем — спуск вниз, более пологий, чем подъем, но не менее утомительный. По словам новых знакомых, дождевые облака лежали и там, занавешивая от солнца всю долину, посередине которой нужно было пересечь еще одну быструю реку [3]. Пока путники пользовались неожиданным гостеприимством, им предложили выпить немного мутного тёмно-коричневого напитка из брюквы и мёда, от которого Джованни с Халилом захмелели. И пока насупленный Али вел осла за собой по размокшей дороге из серой глины [4], оба его друга плелись сзади, придерживаясь за корзины и пребывая в состоянии блаженной расслабленности, не обращая внимания ни на холод, ни на накрапывающий дождь.

Ощущения вернулись, когда дорога резко свернула в лес и пошла вниз. Пришлось отлепиться от осла и идти вслед друг за другом. Холод уже ощущался значительно сильнее, и только убыстрение шага помогало согреваться. Вскоре они вышли на открытое место. Впереди на пригорке стояла небольшая церковь с колокольней, но её ворота оказались запертыми. От нее через луг были видны черепичные крыши селения, окруженного невысокой каменной стеной. В нетерпении притоптывая на месте, Халил и Али ожидали решения Джованни, который пытался вспомнить название постоялого двора, а затем махнул рукой вслед своим бесплодным изысканиям памяти и позвал товарищей за собой. Навстречу им попалась повозка. Словоохотливый горшечник поведал, что дождевое облако стоит здесь уже третий день, у многих отсырели дрова, торговля встала, течение реки стало быстрым и через ближайший брод уже не пройти, а горячую похлёбку и доброе пиво всегда можно найти в таверне с простым названием «Ворона», что стоит на рыночной площади.

Дома здесь отличались от привычных Джованни городских строений: с низкими потолками, толстыми стенами, маленькими оконцами и несколькими печными трубами. Зимой здесь иногда выпадал снег, прерывая сообщение между поселениями. Хозяин проводил путников в хорошо протопленную комнату с широкой кроватью, закрытой плотными занавесями для сохранения тепла, и не задавал никаких вопросов, предполагая, что все они улягутся вместе. Большая лохань стояла в отдельном полутёмном помещении на нижнем этаже рядом с печью. От зала харчевни её отделяли лишь две занавески из грубой ткани серого цвета. И если не было в том удобства для гостей, то для жены хозяина, полной женщины с сильными руками — в самый раз: не нужно было таскать ведра с водой наверх по узкой лестнице.

Когда путешественники заканчивали свой ужин, а хозяин зажарил им зайца на вертеле, начало смеркаться. Темнело здесь быстро. В харчевню зашли гости из местных жителей, чтобы пропустить по стаканчику подогретого вина и поделиться нехитрыми новостями. Джованни порадовался, что вымыться в горячей воде и развесить сушиться одежду ему с товарищами удалось раньше, и этим не дать повода для сплетен о новых гостях, которые и так удивляли своей смелостью продолжить свой путь в непогоду.

— Ночью будет сильный дождь с грозой! — уверял всех уже знакомый горшечник, раскрасневшийся от тепла и выпитого. — У меня болит колено, поэтому я точно знаю. Гостей нам ждать еще дня два.

— Сегодня уже прошло достаточно, — отвечал ему кузнец. — Я сменил четыре подковы. И еще насчитал девять повозок. Они рано утром вышли из Святой Агаты, поэтому быстро миновали перевал.

— Вот! — кожевенных дел мастер торжествующе поднял палец вверх. — А все паломники остались там, кто не успел или пришел позднее. А они — мои клиенты. Сейчас все свои сандалии по дороге испортят, и им понадобятся башмаки.

Слушая краем уха эти рассуждения, Джованни со значением посмотрел на Халила. Полосы толстой ткани, обмотанные вокруг ступней, защитили от новых ран, но старые, размокшие от влаги, не хотели затягиваться:

— Завтра купим тебе новую обувь, чтобы как у меня была — непромокаемая.

— Я видел горы впереди, синьор, — вместо Халила заговорил Али, сидевший за столом напротив. — Нам их тоже придётся перейти?

— Да, — кивнул Джованни, которого охватила грусть. — И они еще выше. Там будет много маленьких селений. Не сможем пройти — остановимся на отдых. Время у нас еще есть, чтобы вовремя дойти до Болоньи. Не будем рисковать собой.

— Я умею хорошо держаться на осле. И я лёгкий! — сделал заявление в своём духе Али и засунул в рот кусок мяса побольше, еле прожевал и добавил: — За это я готов ослепнуть и оглохнуть на всю ночь.

Джованни рассмеялся. Подогретое красное вино с цедрой апельсина, которое предложил хозяин, расслабляло и утяжеляло веки. Он склонился к уху Халила:

— Всю ночь я хочу тебя обнимать и не только… Придётся согласиться с предложением Али.

— Пойдём, я уложу тебя спать, мой синьор, — с нескрываемым вздохом откликнулся восточный раб. — Сначала позаботимся о наших ногах.

***

[1] примерно три часа. Расстояние 6-7 километров, но по горам. Учитывая, что дорога влажная и в гору, помножим на усталость, то средняя скорость пешехода будет около трех километров в час.

[2] такия — (букв. благоразумие, осмотрительность, осторожность‎) — исламский термин, которым обозначается «благоразумное скрывание своей веры», один из руководящих принципов шиизма.

[3] Сантерно или Вальтерус. Река несколько раз меняла направление своих истоков, которые берут начало в горах. Это было связано с отведениями для лучшего орошения полей.

[4] судя по виду, этот перевал сверху сложен из известняковых пород: серый прессованный песок с мелким ракушечником.

========== Глава 4. День третий ==========

Джованни проснулся в кромешной темноте от грохота. Разгулявшаяся непогода громко стучала плохо запертыми внешними ставнями. Флорентиец пошевелился, и оказалось, что его спутники уже давно не спали, а вслушивались в разные звуки, царящие внутри и снаружи дома. Али сразу вцепился в предплечье и прошептал, что ему очень страшно. Халил приподнялся на постели, расцепляя объятия, чтобы дать своему синьору больше свободы.