Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 40

Змей поспешно отполз от воды. Виновато глянул на Кувшинку выпученными жёлтыми глазами (каждый размером с большое блюдо). Хвост чудовища дёрнулся. Две берёзы, оказавшиеся поблизости рухнули на землю.

— Осторожнее! — закричала озёрница. — Ты мне сейчас всё тут разнесёшь.

Чудовище поджало хвост, и хрюкнуло в оправдание.

— Ладно, прощаю в последний раз, — проявила великодушие девушка. — Только ты нам поможешь. Договорились?

Голова бочка радостно качнулась.

— Это Ратибор. Мой друг. Ему нужно поближе к людям.

Змей скосил выпуклый глаз в сторону всадника. Ратибор, не зная, что нужно делать при знакомстве со змеями, слегка кивнул. Огромная пасть, полная наводящих ужас зубов оскалилась в страшном подобии улыбки.

— Он поможет, — сообщила Кувшинка, подходя к змею. — Он мальчик хороший, хотя и глуповатый немножко, — девушка запустила пальцы между чешуями на шее чудовища. Змей довольно заурчал, потом неожиданно завалился на бок, дрыгая когтистыми лапами. — Хватит шалить! — Кувшинка увернулась от когтя-сабли и подошла к Ратибору. — Совсем ещё ребёнок — ни в чём удержу не знает.

— Да, абсолютный младенец, — согласился всадник, глядя на занявшую почти всю поляну тушу. — Ему ещё расти и расти.

— Ну, отвезти, куда нужно он тебя сможет…

— Сможет… Ты что?! Ты это серьёзно?!

— Конечно. Ему как раз за обедом лететь пора.

— За обедом?

— Ну да, пару коров разыскать. Где коровы, там и люди…

— Так он ещё и голодный, — Ратибор переместился в дальний конец поляны. — А что если коров не встретим?

— Лошадь поймает, — пожала плечами Кувшинка. — Или овец… В крайнем случае, рыбы поест. Тебе-то что за забота? Или…  — она посмотрела в глаза всаднику. — Ты вроде как испугался?

— Вот ещё! — Ратибор глянул на огромную розовую пасть, и ему стало не по себе. — К чему это мне пугаться крылатой ящерицы — переростка, — он надеялся, что змей его не расслышал. — Я вот только прикидываю — какое седло на его спину нужно?

— Вы и без седла обойдётесь, — улыбнулась озёрница. — Залезешь ему на шею, ухватишься вооон за ту пластинку и всё, главное вниз не смотри.

— Тогда в путь! — Ратибор чувствовал, что ещё минута и его уже никакой силой не заставишь оседлать чудовище. — Не люблю долгих прощаний!

С отчаянием обречённого, всадник подошёл к змею и поставил дрожащую ногу на чешуину.

— Постой, — Кувшинка в мгновение ока появилась рядом, тонкие руки обвили шею Ратибора, холодные губы дочери Велеса коснулись губ человека. — Ну-ка отвернись, бесстыжий! — бросила она змею, с интересом наблюдавшему за ними. Чудовище фыркнуло, голова-бочка нехотя повернулась в сторону леса.

— Не забудь про меня, — шепнула Кувшинка, слегка ошалевшему от долгого поцелуя всаднику. — Коли трудно станет, подойди к любому озеру, ручью или речке и назови моё имя. Я выручу, — Ратибор почувствовал, как девичьи пальцы что-то кладут в карман жилета. — Возьми аметист — он об опасности предупредит…  — внезапно озёрница толкнула его в грудь. — Иди! Иначе я разревусь! Что я дура делаю! — вздохнула она. — Зачем тебя отпускаю?

— Прощай! — Ратибор вскарабкался на шею чудовища. — Ты это… Если сгину я… Может понравится кто… Ну если что, можешь себя считать свободной.

Кувшинка закусила губу и покачала головой.

— Ну ладно. Поехали! — всадник дал отмашку.

Полёта как такового всадник почти не запомнил. Сначала, змей взял разбег, Ратибора трясло и подкидывала, словно кусок неспелого масла в маслобойне. Желудок подступил к горлу, грозя избавиться от обеда. Юное чудовище захлопало крыльями — невыносимая пытка для барабанных перепонок человека. И, наконец, оторвалось от земли…

Желудок Ратибора вроде как встал на место, но чувствовал себя всадник отвратительно. Сказать, что ветер наверху сильный, значило ничего не сказать. Чудовищный по мощи и жутко холодный! После нырка в облако, всадник вымок до последней нитки. В то мгновение, как леденящий порыв ударил в лицо, словно желая сорвать кожу, Ратибор ощутил, как стынет кровь и промерзает костный мозг. Через секунду не чувствовал ни рук ни ног. В какой-то степени это даже неплохо — закоченевшие пальцы не выпустят костяной гребень, а значит, несмотря на неистовство ветра, падения в пустоту, проплывающую под брюхом змея, можно не боятся.

«Рождённый ползать — летать не может…» — говаривал Всевед. Ратибор убеждался, что и рождённые ходить, не особо приспособлены к заоблачным высям. Скорчившийся от холода и страха на шее бороздящего небо чудовища, он напоминал блоху, спрятавшуюся в шкуре огромного зверя. Глаз всадник не открывал (жутковато увидеть проплывающую далеко внизу землю), но по возмущённому карканью и резким толчкам мог догадаться, что время от времени, змей развлекается, гоняясь за воронами.

«Недоросль чешуйчатый! — подумал Ратибор. — Я окочурюсь скоро, а он в игрушки играет!»

С другой стороны осуждать зверя не за что — он в ездовые лошади не нанимался. Хорошо вообще довезти согласился.

«Ещё посмотрим, куда он завезёт, — сам себе ответил всадник. — И кого довезёт — меня или снеговика?»

Змей то ли услышал его раздражённые мысли, то ли в нём пробудилось чувство ответственности, а скорее, чудовище всего-навсего проголодалось. Погони за воронами прекратились. Немного полегчало… Однако ветер униматься не собирался. Взбесившись от бесплодных попыток сбросить Ратибора с шеи змея, ураган больно хлестал по лицу и безжалостно трепал, словно собирался вырвать душу из дерзнувшего оторваться от земли человека.

Потерявший чувствительность всадник, уже не надеялся коснуться земной тверди, когда змей пошёл на посадку. Ветер превративший лицо Ратибора в ледяную маску, сильно ударил в грудь, противно завыл над самым ухом. Через пару минут угрожающая песня сменилась хлопаньем крыльев, а рвущие кожу порывы, безумной тряской. Ратибор, не понимая, что происходит, простился с жизнью.

Конец мукам пришёл так внезапно, что всадник сначала не поверил. В лицо вместо ледяных пощёчин ударило что-то горячее, с ароматом гниения. Прошла целая вечность, пока разлепились примёрзшие друг к другу веки. Перед глазами стояла мерцающая разноцветными кругами темнота. Откуда-то выплыла оскаленная морда змея. Это его дыхание почувствовал всадник в первые секунды приземления. Потом… Ратибор чуть не заорал от радости — он видел, близко видел, настолько близко, что даже не верилось… Всего в каких-то метре-полтора зеленела трава, росли деревья, и журчал ручеёк.

— Не угробил ты меня всё-таки, — прошамкал всадник онемевшими губами. — Да отворотись ты! Задохнуться можно! Когда последний раз зубы-то чистил?

Устрашающая улыбка змея стала ещё шире, он что-то невнятно прохрюкал. Чудовище явно гордилось выполненным поручением. Ратибор попытался сползти с чешуйчатой шеи. Желание оказаться на твёрдой земле оказалось не таким уж и легко выполнимым. Закоченевшие пальцы ни в какую не соглашались выпускать костяной гребень. Всадник чуть не плакал, глядя на соблазнительно зеленеющую траву. Как же хотелось упасть в неё и лежать, лежать, лежать, пока ощущения от полёта не превратятся в кошмарное воспоминание.

Дыхание змея хотя и не отличалось радующими обоняние ароматами, пошло на пользу воздушному наезднику — худо-бедно, но Ратибор согрелся. В скрюченные пальцы вонзилась сотня невидимых иголочек, всадник скатился на землю. Удар получился ощутимый, но не смертельный, гораздо хуже вышло, продолжайся всё ещё полёт. Одно воспоминание о раскинувшейся под брюхом летящего зверя пустоте вызывало приступ головокружения. Хорошо, глаза были закрыты…

Змей с интересом наблюдал, как морщиться человек, потирая обретающие чувствительность руки. С его шкурой трудно понять, почему странным двуногим существам путешествия под облаками доставляют столько неудобств. Вот и соседка озёрница, которая попросила помочь сварливому чужаку, тоже не особо радуется полётам. Чудные звери эти люди, хотя надо отдать им должное — они умеют разводить вкусных коров и приятно чесать между чешуйками — за подобное можно простить и неумение летать.