Письмо с вулканического острова (Рассказы) - Яковлев Юрий Яковлевич - Страница 41

Алька вспомнил, как на прошлой неделе он нашел старую винтовку. Она лежала на камнях в бухточке за Кривым Носом. Это море положило ее на камни. Тогда Алька присел на корточки и стал рассматривать находку. Видно, винтовка много лет пролежала в морской кладовой. Она вся проржавела. И ствол, и затвор, и прицельная мушка стали бурыми и шершавыми, как наждачная бумага. А к деревянному прикладу прилипли ракушки-мидии.

Тогда Алька поднял винтовку с мокрых камней и засмеялся от счастья. Она была тяжелая и неподатливая. Алька с трудом вскинул ее и стал целиться в пролетающую чайку. Мушка скользнула по белому крылу. Алька зажмурил глаза и что есть силы нажал пальцем на спусковой крючок. Он был уверен, что сейчас оглушительно хлопнет выстрел. Но винтовка молчала. Чайка ускользнула от ржавой мушки, но мальчик продолжал изо всех сил жать на крючок. Даже пальцу стало больно. Но оттого, что старая винтовка, подаренная морем, не стреляла, счастье не проходило. Алька только никак не мог придумать, что ему делать с находкой. Конечно, было заманчиво появиться перед своими дружками с настоящей винтовкой в руках. Но какое-то чувство подсказывало ему, что неловко бегать с ней по берегу и кричать: «Ура! В атаку!» Она была тяжелая и настоящая. А все настоящее не годится для игры.

Алька решил отнести винтовку домой и спрятать ее под кроватью. Не бросать же на берегу такую ценную находку!

Так старое оружие очутилось в Алькином доме.

Винтовка лежала у стенки под кроватью. Днем Алька редко извлекал ее из убежища; Зато ночью он запускал руку под кровать: проверял, на месте ли винтовка.

Прошла неделя.

В субботу мама затеяла уборку. Она мыла полы, и когда отодвинула Алькину кровать, то увидела ржавую, старую винтовку.

— Что это такое? — грозно спросила она сына.

— В-винтовка, — запинаясь, ответил мальчик.

— Где ты ее откопал?

— Я ее не откапывал. Нашел на берегу.

Мамин голос становился все грознее:

— Этого еще не хватало! Всякую дрянь тащит в дом! А если она выстрелит?

— Она не стреляет, — пробовал было защищаться Алька.

Но от этих слов мама рассердилась еще больше:

— А тебе надо, чтобы она стреляла? Убить себя захотел?

Алька вовсе не собирался себя убивать, но разве это можно растолковать маме! Она уже не слушала сына. Она ругала Альку, ругала винтовку. И наконец, схватив оружие в руки, вышвырнула его в окно. Винтовка глухо упала на землю рядом со старым тополем.

— Завтра же отнеси подальше и брось в море! — сказала она.

И Алька — он-то знал свою мать! — понял, что так и придется сделать. Всю ночь винтовка лежала на земле около старого солдата. А на рассвете Алька поднял ее и понес к морю.

У самой воды на песке — белая полоска пены. Кажется, море пило молоко и остались белые усики. Солнце поднялось над горизонтом. Оно высохло, и от него уже не шел пар.

Алька встал и зашагал дальше. Море начало грызть сухарь. Винтовку Алька держал на плече. Плечо быстро уставало, и оружие приходилось перекладывать на другое плечо. Может быть, винтовка прибавила в весе, если нести ее стало невыносимо трудно. В какую-то минуту Алька даже обрадовался, что он скоро бросит винтовку в море — тогда станет легко рукам и плечам.

Уже давно можно было скинуть майку и трусы, отплыть подальше от берега и расстаться с тяжелой ношей. Но Алька все шел и шел. Он оттягивал прощание с оружием. Он зашел очень далеко и снова сделал привал. Сел на мокрый песок, а винтовку положил рядом с собой.

Море было молочного цвета. Оно неподвижно лежало у ног мальчика, словно уснуло. У самого берега поднималась и опускалась легкая прозрачная волна. Это море дышало во сне большой серебристой жаброй. Алька смотрел на море, будто охранял его сон.

А винтовка лежала рядом.

Вдруг он увидел маленький белый бурун. Бурун закипал и пенился. Он приближался к берегу, оставляя за собой стреловидный след. Мальчик вскочил на ноги. Что это могло быть? Рыба-меч? Дельфин? Бурун рос. Теперь было видно, что его образует движущийся штырь, торчащий из воды. Когда таинственный бурун приблизился к берегу, вода забулькала, закипела, заволновалась. И на поверхности показалась мокрая серо-зеленая рубка подводной лодки.

Море тревожно заворочалось и проснулось. Несколько волн побежало от подводной лодки к берегу и ударилось о камни у Алькиных ног. Мальчик почувствовал слабость в коленках. В голове у него промелькнули страшные догадки. И ему хотелось на всякий случай задать стрекача. Но любопытство оказалось сильнее осторожности. Алька продолжал стоять на месте и наблюдал, что будет дальше. Он даже наклонился и поднял с земли старую винтовку: пусть она не думает, что он перетрусил.

А тем временем на палубу подводной лодки, напоминающую спину кита, из боевой рубки один за другим выпрыгнули пять моряков. Они размахивали руками, словно боялись потерять равновесие и упасть в море. Потом из рубки полез мягкий зеленый предмет, который оказался надувной резиновой шлюпкой. Моряки спустили ее на воду и стали садиться. Их руки, расставленные в стороны, напоминали крылья птиц.

Алька с опаской наблюдал за тем, что происходило в море. Матросы сели за весла. Четверо гребли, а пятый сидел на корме и хриплым голосом командовал:

— И-раз! И-раз! И-раз!..

Когда шлюпка приблизилась к берегу, хриплый голос скомандовал:

— Суши весла!

Моряки сразу перестали грести. Подняли короткие весла.

Алька стоял в стороне от того места, где мягкий резиновый нос шлюпки уткнулся в песок. Он прижал к себе ржавую винтовку, а глаза его стали такими большими, словно хотели вместить и подводную лодку, и пятерых матросов, и пустынный берег, на котором сейчас должны были развернуться какие-то таинственные события.

Моряки побросали весла и, подхватив ящики защитного цвета, побежали в сторону степи. Только один остался при лодке: тот самый, который подавал команду, а сам не греб. Он сел на камень и закурил.

Некоторое время Алька переминался с ноги на ногу, не зная, что ему делать. Но какая-то сила так и подталкивала его вперед, и Алька, осторожно переставляя ноги, направился к моряку с подводной лодки. Он изо всех сил старался не производить шума, но тут море совсем некстати начало грызть сухарь — не могло подождать немного! — и моряк неторопливо оглянулся.

Он увидел худенького мальчишку, который с трудом нес большую ржавую винтовку.

— Это что еще за аника-воин? — с усмешкой спросил он, разглядывая Альку.

Алька молчал.

Он остановился перед моряком и рассматривал его большими любопытными глазами. Моряк был в летах. Его морщинистое лицо было покрыто тем вечным морским загаром, который не проходит даже зимой. Плотный стоячий воротник кителя подходил под самый подбородок, а фуражка была надвинута на глаза. Острый козырек бросал на лицо тень. Фуражка молодила моряка. На плечах у него были погоны мичмана.

Алька рассматривал мичмана, а старый моряк смотрел на Альку, потом перевел взгляд на винтовку и протянул к ней руку, словно хотел поздороваться с ней.

— Что это у тебя за оружие? Дай-ка сюда, — сказал он.

Алька послушно отдал ему старую винтовку.

В руках моряка старая винтовка сразу ожила, помолодела. Из тяжелой и неповоротливой она стала легкой и подвижной. Моряк подбрасывал ее, хлопал по прикладу и пытался сдвинуть с места ржавый затвор. Казалось, что мичман и старая винтовка давно знают друг друга и рады встрече. Наверное, и в самом деле, когда винтовка стреляла, мичман был молодым. А теперь лицо у него в морщинках, а виски совсем седые. Он старый солдат.

Альке стало очень жалко винтовку, словно, после того как она попала в руки старого солдата, к ней что-то прибавилось и она стала для Альки дороже.

Окончив осмотр, мичман положил оружие на колени и стал поглаживать рукой приклад. Он делал это не глядя. И вдруг его сухая ладонь на что-то наткнулась, что-то обнаружила, потому что мичман торопливо полез в боковой карман кителя и достал оттуда очки.