Первая невеста чернокнижника - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 5

— Сейчас-сейчас, — засуетился трактирщик, — еда будет подана.

Не успела я глазом моргнуть, как на столе появился глиняный горшок с густым варевом, по запаху похожим на рассольник, порезанный грубыми кусками хлеб с отрубями и пыльная бутыль с вином.

— Ешь, не бойся, — откупоривая бутыль, Макстен смотрел на трактирщика. — Он знает, что на ведьм яды не действуют, а разозлить могут. Правда, Рето?

— Как можно пытаться вас отравить, господин Керн? У нас приличное заведение, — промычал тот, окончательно спадая с лица. Глядя на неестественную бледность «хлебосольного» хозяина, не оставалось сомнений, что точно подмешал как минимум крысиный яд. Вздохнув, я отложила ложку и смирилась с тем, что до возвращения к родному холодильнику останусь голодной. Надеюсь, это самое возвращение не заставит долго ждать, и я не отощаю до состояния Егорки, а только эстетично сброшу пару килограммов.

— Что-нибудь еще? — спросил он, следя за тем, как чернокнижник брезгливо принюхивается к вину.

— Твою душу, — серьезно вымолвил он и с такой силой поставил бутыль на стол, что подпрыгнули тарелки.

Хозяин выкатил глаза, прижал руки к груди и попятился.

— Что это выходит, Рето? — тихо заговорил Макстен, не спуская с трактирщика страшного взгляда. — Значит, так ты отдаешь долги? Думал, я не справлюсь с паршивыми прислужниками? Смотрю, на всякий случай подготовился: народ собрал, дверь проклятьем обложил.

Что он сказал? Проклятье?! Вспомнилось, как чернокнижник, неожиданно выказывая галантность, в дверях пропустил меня вперед. Ведь догадывался о проклятье, скотина ведьмовская! Сразу вспомнился бородатый анекдот: в лифт пропускайте даму первой, проверьте на ней — не упадет ли кабина.

— Так на мне сейчас проклятье?! — выпалила я, перебивая колдуна.

Тот поперхнулся на полуслове и оглянулся в мою сторону с таким удивлением, словно я была неожиданно заговорившей тумбочкой.

— Мы можем обсудить это позже? — тихо уточнил он.

— Нет, черт возьми! Что, если позже я умру? — воскликнула я и вдруг заметила, что народ начал вставать со своих мест.

— Сядьте, господа, — тихо, с угрозой в голосе произнес Макстен. — Я пришел мирно поговорить.

Господа оказались глухи к вежливой просьбе и садиться напрочь отказались, кое у кого в руках, как по мановению волшебной палочки, появились ножи. Судя по мерзостным, агрессивным физиономиям разбойников, умереть от проклятья для девицы в пижаме было не самым плохим вариантом.

— На место, овцы! — вдруг рявкнул чернокнижник пробирающим до мурашек хриплым голосом. В черных глазах вспыхнуло пламя, на лице пролегли глубокие, похожие на шрамы, морщины. Казалось, в одно мгновение из молодого мужчины колдун превратился в пугающего старика. Воздух содрогнулся, задрожала посуда. На одном из столов лопнул кувшин, и в разные стороны брызнуло вино. И наступила тяжелая тишина.

Я в ужасе смотрела на Макстена, ожидая, что прямо сейчас под разрушительной силой магии трактир задрожит и начнет разваливаться на бревнышки, но ничего не происходило. На лице чернокнижника появилось обескураженное выражение. Разбойники, вроде напуганные ведьмовским выпадом, переглядывались. В зале воцарилась атмосфера коллективного недоумения, и только хозяин трактира расплылся в широкой, довольной улыбке.

— Эй, плешивый ведьмак, думал, что я не позаботился о защите от черной магии?

И банда в полном составе рванула на колдуна.

— Прячься! — бросил Макстен.

Во время паники у меня зачастую отрубалась какая-то важная часть головного мозга, и, несмотря на темный цвет волос, я превращалась в блондинку из американских фильмов ужасов. Вместо того чтобы броситься наутек из трактира, я схватила череп и юркнула под добротный стол. Только спряталась, как кто-то налетел на мое убежище, сметя на пол еду. С края столешницы потекло вино. От страха я подскочила, хорошенько приложилась макушкой и немедленно свернулась комочком, прижимая к груди Егорку. Народ за пределами стола бесновался и захлебывался бранью.

— Хватай ведьму! — прохрипел кто-то.

С визгом я увернулась от грязных лапищ и, лягнув мужика сапогом, выскочила из-под стола. В трактире шла настоящая потасовка, совершенно не похожая на те, что показывали в кино, когда кровь красиво летела в замедленной съемке, а актеры наигранно размахивали кулаками, не умея эти самые кулаки толком сжать. Драка в зале была страшной, грязной и яростной. Макстен отбивался, видимо, не жалея магии. Некоторые головорезы, получив удар, резко разворачивались и, словно дикие звери, набрасывались на сотоварищей.

— Куда собралась, ведьма? — рявкнул мне в лицо бородатый здоровяк, щербатостью вполне способный посоревноваться с Егоркой. Неожиданно стало ясно, что мужики обступили меня плотным кольцом. Раз они меня называли ведьмой, то следовало соответствовать. Я выставила вперед череп и проорала страшным голосом:

— Караганда!

Не знаю, что именно пугало в звучном названии местных дикарей, но бандиты отхлынули от меня, словно от прокаженной. Оттолкнув одного из противников, Макстен оказался рядом со мной и прижался спиной к моей спине.

— Продолжай, — пробормотал он едва слышно.

— Я понятия не имею, что мне выкрикивать, — процедила я, не забывая для устрашения тыкать в сторону мужиков черепом, а потом прикрикнула: — Оксюморон!

— Отлично, — похвалил меня чернокнижник.

— Компьютер, факс, степлер, рентген… — посыпала я понятиями, неизвестными в мире Средневековья, а потом буркнула: — Чем ты там занимаешься, пока я держу круговую оборону?

— Спасаю нас, — напряженным голосом отозвался колдун. — Не останавливайся!

— Трансферт!

— Умница…

Откровенно сказать, у умницы заканчивался словарный запас и начинался паралич мозгов. Мужички постепенно осознавали, что выкрики «ведьмы» не несли никакой магической нагрузки, и начали наступать. В отчаянье я заорала, возведя череп к потолку:

— Ав-то-мо-биль!

— Еще, — последовал приказ от боевого товарища. Хотя видела я таких «товарищей» в том же гробу, где и рекламные туры по чужим мирам за свой счет.

— Давай теперь сам.

— Немедленно! — рыкнул он.

— Да что б вас всех тут пробрало… — буркнула я и завопила дурным голосом, как доведенная до края банши: — Абракадабра!

Из глазниц бедняги Егорки выплеснулись два зеленых луча. В круг магического света попал не вовремя рванувший к нам головорез, и его просветило до скелета. От изумления я взвизгнула и выронила череп. Он катился по полу, выплевывая в воздух короткие зеленые лучи, а я ловила себя на мысли, что не зря никогда не доверяла сказкам.

Вот так скажешь в каком-нибудь параллельном мире невинное словечко из детской книжки, а окажется, что толпу мужиков расстреляла! А ведь это была простая «абракадабра», что бы случилось, выкрикни я «Авада Кедавра»? Все бы сразу замертво упали? На этой изумленной мысли сознание начало меркнуть, не иначе как подействовало проклятье, пойманное в дверях гостеприимного заведения. Прежде чем умереть, я еще успела заметить, как головорезы брызнули в разные стороны, словно тараканы…

Оживала я мучительно, как с утра после бурной студенческой вечеринки. Сдернула с головы покрывало, попыталась перевернуться… и с грохотом свалилась на пол. Оказалось, что я лежала не на жесткой кровати, а на узкой лавке в перевернутом вверх дном трактире.

— Очнулась? — прозвучал смутно знакомый хрипловатый голос.

— Почему я все еще в этом мире? — простонала, обращаясь в пустоту, и тут же стрельнула (в смысле сфокусировала) взглядом в сторону чернокнижника: — Не отвечай.

Он сидел за накрытым столом и, что-то жуя, индифферентно отозвался:

— Я и не собирался.

Покрывало на поверку оказалось длинным черным плащом из плотной ткани. Рукавов или прорезей для рук не было, зато имелся огромный капюшон. Другими словами, инквизиция на выезде, но не человеку в измазанной пижаме воротить нос от неожиданно свалившейся на голову одежды.

Трактир был пуст, входную дверь выбили. Сквозь проем в зловонное сумрачное нутро заведения проникал солнечный свет. Нетвердой рукой я уцепилась за лавку, чтобы подняться, и тут обнаружила на внешней стороне кисти татуировку, подозрительно похожую на ту, что имелась у чернокнижника. Открытие, сказать прямо, взбодрило и подняло давление. Я вскочила на ноги с такой проворностью, будто не валялась без сознания.