Вначале будет тьма // Финал - Веллер Михаил - Страница 5

Игорь записал свой вопрос в дневник. Он и не ждал, что его забытый собеседник, некий Б.К. из XIX века, подскажет ответ, но чем больше Игорь перечитывал его заметки, тем отчетливее понимал: причина всегда сверху. В том, что его обижают в школе, виноват не сам Игорь и не его одноклассники. Нет, в этом виноваты учитель и директор, которые не замечают проблем. В том, что отца Вадима больше нет, виновата не толпа, которая ворвалась в его дом. Нет, в этом виноваты конкуренты, идеология, газеты, интернет. Игорь ненавидел интернет, ненавидел технологии, но и жить без них не мог.

В интернете говорили, что в Москве – болезни и голод, и Игорь испытывал противоречивые чувства. Когда он оставался один, его распирало болезненное любопытство: он фантазировал, как живут отец и брат, и каждая следующая фантазия была страшнее предыдущей. Отец представлялся ему на самом дне, а Андрей – и того ниже. Он проломил собой пол, и сама земля отказалась его носить, и где он сейчас – непонятно. Когда накатывали воспоминания, Игорь сдерживал порыв перейти через границу и всех спасти. Мысль, что его не ждут, здорово отрезвляла. Обида крепла. Хотелось бунтовать и делать наперекор, но какой смысл, если им все равно? Обида крепла сильнее.

Подростком Игорь боготворил Вадима. Если бы не он, Игорь не знал бы, куда податься, стал бы бродягой. В принципе, неплохо: должен же он что-то найти в этой жизни? Трудность лишь в том, что он не знает что.

Сперва Игорь и не думал оставаться в Новосибирске. Он был уверен: они с мамой поживут тут неделю, максимум месяц. Прошло три года, и мамы не стало. Отец и брат вели себя отстраненно, писали все реже.

Это Андрей думает, что я – ненормальный. Они все так думают, только не Вадик.

Когда Игорю исполнилось пятнадцать, Вадим сообщил ему, что теперь они – банда. Это его подарок.

Вадим сказал Игорю, что официальная власть – всегда зло. И поэтому они должны стать властью неофициальной. Которая притворяется официальной. Игорь запутался, но вовремя вспомнил слова «равенство» и «братство» – они не раз встречались на страницах дневника. Тогда Вадим сказал, что пора создать партию. Он предложил Игорю стать его правой рукой. Он научил его драться, и Игорь почти не плакал. Не плакал, когда умерла бабушка и погибла мама. Когда переписывался с братом. Когда побили в школе. Когда сам побил кого-то за школой. Вместо того, чтобы плакать, он думал о котах.

На биологии говорили про слезные железы, которые есть у котов. Значит, они есть и у людей, люди же немного сложнее, но это не точно. У меня никогда не было кота, потому что у Андрея – аллергия. Ему неважно, что и кого я хотел, если ему плохо. А в Новосибирске я притащил домой кошку, но мама не разрешила ее оставить.

Вадим объявил набор в команду, которая должна была стать группировкой или партией. Он говорил, что разница невелика. Он даже завел телеграм-канал с вакансиями. Требования к соискатели были самые разнообразные: от развитого художественного вкуса (вандализм и арт-активизм) до гибкого подтянутого тела (проникновение под дулом автоматов и под прицелом камер). Литературные предпочтения тоже учитывались – за это отвечал Игорь. Он также должен был контролировать, чтобы у каждого был позывной или творческий псевдоним.

«Задавай вопросы не людям, а Богу. Он ответит. Он так устанет от тебя, что обязательно ответит», – уверял Шестаков-старший, когда возвращался поддатый. Игорь долго думал, что Бог обижен на него, раз не отвечает, почему взрослые предают своих детей. Потом он решил, что молчание или молчаливое «нет» и есть главный ответ на вопрос жизни, смерти и прочего. Потому что философы и писатели говорили, что мир несправедлив, а утверждения из серии «воздастся, непременно воздастся»… проще говоря, не стоит на них уповать. Стоит уповать только на себя.

Игорь пообещал себе, что зло не останется без ответа и платить будет каждый. Они с Вадимом переоткроют и переизобретут справедливость. И начал он с уничтожения слабых мест: избавился от дневника со своими детскими записями. Дневника с мыслями Б.К. из XIX века.

Игорь стал записывать все в голове, на жестком диске где-то внутри. Еще стал заместителем Вадима, председателя новой Сибирской Анархистской Партии (САП), и сменил фамилию на более значительную и благородную. Так он стал Королев.

САП понадобился не один год, чтобы закрепиться среди многочисленных партий на одного-два человека. После того, как границы закрыли, политическая активность жителей Сибири росла, будто сорная трава, заметил Игорь. Ежедневно появлялись и исчезали новые партии. Политика задавала моду на все, под нее менялась и перекраивалась жизнь. И за первый год к Вадиму с Игорем присоединились всего два человека: девушка Мальта и парень под таблетками, который ушел на следующее утро. Потому что никто не хотел подчиняться, но каждый хотел командовать.

Вадим работал официантом в дорогом ресторане и там же брал заказы на мелкое вредительство той или иной конкурентной стороне. Иногда стороны эти сидели за соседними столами.

Когда Вадиму надоело ходить с подносом, а Игорю – подрабатывать курьером, они начали вести интернет-трансляции. Снимала Мальта. На камеру они взрывали заброшенные здания или устраивали провокации у административных. Например, это они облили мазутом дом мэра Новосибирска.

Тогда и появились сторонники, и вакансии Вадима впервые попали в топ популярных. Но Игорь был против того, чтобы принимать всех подряд: он считал, что с человеком, чем бы он ни занимался, должно быть интересно разговаривать. Что ради кратковременной славы не стоит пренебрегать качеством. Поэтому они остановились на двадцати семи.

Двадцать семь постоянных членов в трех главных городах – Красноярске, Новосибирске, Челябинске. Сеть свободных агентов-блогеров. Показательное игнорирование Москвы и программа на полную независимость Западно-Сибирской Социал-Демократической Республики.

Члены САП продвигали идеи адекватного анархизма – так их обозначил Игорь. Он перечитал столько всего про революционеров XVIII–XX веков, что понятия, взгляды, люди, кони, выстрелы смешались у него в голове – и получилась вермишель с десятком соусов.

Поэтому Игорь всегда напрягался, когда Вадим просил сказать что-то на камеру: боялся, что его подловят на неточностях и непроверенных фактах, обвинят во лжи, которую он не признавал. Поэтому был очень осторожен в формулировках и вместо цитирования переизобретал понятия и определения. И это спорило с его истинной натурой – резкой, отчаянной. Потому что внутри себя Игорь кричал, и когда оно прорывалось наружу – а оно прорывалось, – Вадим потом не раз извинялся, не раз объяснял, что заместитель его имел в виду совсем другое.

Что бы Игорь ни делал, он верил, что делает все правильно. Верил, что, оставаясь честным с собой, ставя себя в оппозицию практически ко всему, он потихоньку меняет мир. Верил, что после того, как САП одолеет идеологических противников, а граждане ЗССДР будут жить гораздо лучше, чем сейчас, мама назовет его хорошим. Возможно, тогда мама попрощается с Игорем и перестанет ему сниться.

Как-то раз он едва не выпал из окна. Из-за нее. В тот день штаб партии переехал в бывшую водонапорную башню, Игорю исполнилось девятнадцать, и мама приснилась ему особенно ярко. Ветки дерева за окном обратились в мамины руки. Игорь хотел их коснуться.