Обман (СИ) - Субботина Айя - Страница 2

Но он почему-то не уходит, а прижимается плечом к дверному косяку, достает телефон и начинает кому-то названивать. Судя по разговору и игривым ноткам в голосе — одной из своих Птичек. Это же Марик, как я могла поверить, что он явится без эскорта. Просто после женитьбы Антон конкретно звереет, если он заваливается в офис в компании девиц.

Однажды их застукала жена Клеймана и… В общем, это было весело, громко и не для слабонервных.

Так что даже не обремененный интеллектом Марик сделал выводы и, наверное, оставил девиц где-то в кафе поблизости. Но все никак не может привыкнуть, что другу уже не нужно устраивать личную жизнь.

— Если ты уже все… — Я бросаю выразительный взгляд на настенные часы, надеясь, что в этот раз у Бабника нет настроения играть со мной в кошки-мышки.

Но куда там.

Он уже склоняет голову, оценивая мой строгий костюм с юбкой, прикрывающей колени на целую ладонь, и застегнутую до самого горла блузку с воротником-стойкой. Есть один минус в моей работе — приходится соответствовать образу помощницы адвоката. И женщинам, которые приходят сюда, чтобы разводиться, совсем не хочется видеть разодетую красотку с длинными ногами, похожую на ту, с которой им изменил муж. Это может показаться смешным и какое-то время я тоже так думала, пока на собственном опыте не убедилась, что в образе Поганки моя жизнь в офисе Клеймана будет намного проще.

— А тебе тут не скучно, Молька?

У Марика улыбка на миллион долларов: белые крепкие зубы, ямочки на щеках, прищур голубых глаз с парочкой харизматичных морщинок в уголках. Брутальная щетина по всему подбородку. И лицо, с которым он может запросто позировать на обложке мужского журнала, чтобы тираж сделали обалдевшие от такого мачо женщины. И он это прекрасно знает.

Правда, есть одно «но» в нашем с ним общении, хоть это совсем не подходящее слово.

Он мне глубоко неприятен. Абсолютно безразличен. И ничего при звуке его голоса или блеске улыбки во мне не ёкает, не дергается и не замирает. А вот врезать по роже, чтобы отстал от меня со своими сальными подкатами очень даже хочется. Но, увы, Поганка Клеймана должно быть тише воды, ниже травы, иначе этот мачо будет доставать меня еще больше. У него появится, как это модно называть, спортивный интерес.

— Мне очень нескучно, а будет еще не скучнее, если ты уйдешь.

— Только не говори, что опаздываешь на свидание, — насмехается он, снова сканируя взглядом и мои строгие, совершенно не сексуальные, но гиперудобные сапоги, и костюм, к котором сложно угадать очертания фигуры. — К профессору бежишь, с зачеткой?

Это у него дежурная шутка, кажется, выдает ее уже десятый раз, даром что в разных интерпретациях. А я терплю и продолжаю делать строгое лицо, хоть от желания заехать по наглой роже натурально зудят ладони.

Правда, я в самом деле опаздываю, поэтому ограничиваюсь кивком и, прошмыгнув у Марика под подмышкой, распахиваю дверь, жестом приглашая уйти и избавить меня от неприятной компании.

И он просто уходит. Наверное, сегодня у него слишком добродушное настроение, чтобы тролить помощницу своего друга одним из тех способов, от которых я мысленно уныло зеваю, а «на камеру» убегаю в слезах в дамскую комнату. Ну или де курицы, которым он только что вызванивал, слишком хороши, чтобы жертвовать их временем.

Я успеваю еще раз перепроверит все розетки, запереть дверь и галопом вылетаю на улицу.

Но, как говорится, раз в год и свинья соловей, что уж говорить об удобных сапогах.

Раньше, чем понимаю, что произошло, я очень стремительно, почти как на слаломе, лечу носом вниз прямо с крыльца.

Прямо в Марика, который стоит внизу спиной ко мне и как раз говорить по телефону.

Если бы я была хорошей и милой девушкой, которая не держит обид и ведется на белоснежные зубы и ямочки на щеках, я бы собралась с силами и закричала, потому что прямо перед Бабником гора грязного подтаявшего снега, и траекторию полета угадать не сложно. Я свалюсь на Марика, а Марик- в грязь.

«Ничего, — успеваю позлорадствовать я за секунду до приземления, — это тебе за Мольку».

[1] Сокращенно от Большой Босс

Нужно отдать Марику должное — даже угодив мордой в грязь (о других частях тела можно уже и не говорить), он все равно не ругается. То есть, он что-то там очень выразительно перемалывает в своей голове, медленно стряхивая с дорогого пальто ошметки липкой грязи.

А я чуть было не выхожу из образа, потому что поднимаю руку, чтобы сбить щелчком со своей одежды несуществующую соринку. Наверное, если я так сделаю, он больше ни за что не поверит в Синий Чулок. А зачем мне это нужно: менять правила игры, когда Бабник стал как никогда предсказуем?

Поэтому, намотав волю на кулак, делаю перепуганные виноватые глаза и за секунду выжимаю приличную порцию слез. Для пикантности добавляю дрожащую нижнюю губу и всхлипывающее:

— Прости, пожалуйста, я просто поскользнулась!

Марик предпринимает еще одну попытку избавиться от грязи, но это все равно, что чистить снег в метель: чем больше он старается, тем выразительнее становятся пятна. А ведь он еще не видел себя в зеркало…

Чтобы спрятать злую ухмылку, начинаю демонстративно долго рыться в сумке: она у меня в пару к рабочему портфелю вместительная, но внутри полный порядок, и я прекрасно знаю, в каком кармане хранится пачка влажных салфеток. Но нужно же как-то замаскировать свою довольную восторжествовавшей справедливостью улыбочку?

— Боюсь, Молька, твоему профессору придется назначить тебе пересдачу, — говорит Марик, кое-как стирая со щек грязные разводы. — Потому что прямо сейчас ты не едешь ни на какое свидание.

— Боюсь, я не собираюсь вносить коррективы в свои планы, — отвечаю я.

— А придется!

О, я уже слышала этот фирменный Мне_не_отказывают тон. Еще когда Антон был свободен, а Марик устраивал им свидание, он всегда говорил так же, как сейчас. И с той же непробиваемой физиономией. У меня есть только один шанс избавиться от его планов испортить мне жизнь, но пока я предаюсь воспоминаниям, Марик успевает сцапать мой локоть и за секунду швырнуть на заднее сиденье своего «Порше».

— Что ты…!

Я даже не успеваю как следует захлебнуться от злости, потому что мне в лицо летит безнадежно испачканное пальто.

— Мы едем в химчистку, и ты оплачиваешь мой моральный ущерб. — Я открываю рот, чтобы возмутиться, но Марик снова успевает раньше. — Или покупаешь мне новое пальто.

Вот же засранец.

А ведь он запросто может устроить и такое: уж в чем-чем, а в обещаниях Марик всегда верен себе, и однажды, когда я особенно хорошо прикидывалась «бедной овечкой», Антон заставил его принести мне материальные извинения. Бабник пообещал, что у меня будет целый бриллиант, если я перестану реветь в течение трех секунд. Наверное, думал, что истерички просто не способны на такие героические усилия, а я что? Когда валяешь дурака, легко взять себя в руки. Как же у него вытянулось лицо, когда мои слезы высохли за секунду! Но! На следующий день на моем столе лежал футляр с цепочкой из белого золота и подвесом в виде орхидеи с сердцевиной из самого настоящего бриллианта.

Правда, я его так ни разу и не надела, из принципа.

Пока Марик ведет машину, я успеваю раз сто посмотреть на часы и прочесть десяток сообщений от мамы. В последнем она с восторгом — это чувствуется даже через буквы! — сообщает, что оба «мальчика» уже приехали, и интересуется, не забыла ли я нанести макияж.

Если моя мама решила, что сегодня она непременно пристроит нерадивую дочь в хорошие руки, то проще научить стену разговаривать, чем ее — отказаться от задуманного. Все-таки нужно было послушаться верную подругу Машу, которая предлагала своего старшего брата в качестве фиктивного парня. Жаль, у Димки рожа как у моржа. Был бы он покрасивее и по солиднее, чтобы даже моя придирчивая мама не нашла к чему придраться, все было бы…